Oh, my God... No! Oh, my Dog!

Примерно во второй четверти XIII века монах-доминиканец, известный как Стефан де Бурбон (1190-1261), взял на себя ответственность путешествовать по всей южной Франции, посещать, записывать и искоренять суеверные и еретические верования. Однажды, когда он проповедовал и слушал исповедь в Лионской епархии, он услышал про гробницу Святого Гинфорта. Думая, что это, должно быть, местный святой, сведения о котором каким-то образом ускользнули от него, Стефан решил разобраться в сути дела, но, к его великому удивлению, Святой Гинфорт оказался... собакой.

История Святого Гинфорта хорошо известна. Это архетип мотива «верная собака», кодифицированный как 178A в указателе мотивов Аарна-Томпсона. По словам Стефана, правдиво записавшего эту сказку в De supersticione («О суевериях»), Гинфорт был борзой, принадлежавшей лорду, и когда хозяин и хозяйка дома вышли из дома, ему поручили надзирать за их маленьким сыном. Вернувшись, они увидели кровь вокруг колыбели и на морде пса. Все были уверены, что именно он убил и съел ребенка. Будучи вне себя от горя и гнева, лорд убил Гинфорта... Однако в ходе дальнейшего расследования они обнаружили ребенка - целого и невредимого - и змею, которая, по-видимому, умерла от укуса собаки. Гинфорт, как выяснилось, был верным и храбрым псом до самого конца: когда он увидел, как змея ползет к колыбели, он выскочил, опрокинув колыбель (и младенца), и убил незваного гостя. Понимая, какую серьезную ошибку он совершил, лорд закопал Гинфорта в колодце замка и засыпал его камнями. Со временем замок превратился в руины, но легенда о собаке уже жила своей жизнью. Крестьяне округа начали посещать могилу Гинфорта и приносить приношения; пса стали почитать как защитника маленьких детей. Стефан, конечно, признал во всем этом работу дьявола; он приказал выкопать труп собаки и сжечь вместе с деревьями вокруг. За поклонение Гинфорту стал налагаться штраф.
Подобные сказки встречаются и в других регионах. В Уэльсе, в деревне Бедджелерт, например, Лливелин Великий, принц Гвинедский, убил свою собаку Гелерта при тех же обстоятельствах, только история заканчивается не тем, что Гелерту поклоняются как святому, а угрызениями совести и вины Лливелина. Хотя принц похоронил Гелерта с большой помпой, он продолжал слышать предсмертный лай собаки и больше никогда не улыбался.
Другой текст с мотивом «верной собаки» навеян кельтским влиянием - это «Артур и Горлагон», один из четырех латинских романов о короле Артуре, написанных в четырнадцатом веке. Здесь автор на самом деле не использует этот мотив, но демонстрирует свои знания о нем: спящий в спальне короля волк обнаружил роман между королевой и оруженосцем короля и напал на него. Чтобы избавиться от волка (потому что он был свидетелем их преступления) и избежать наказания за прелюбодеяние, королева спрятала своего ребенка, сказав, что волк убил ребенка и убил бы ее, если бы не оруженосец. Король, в отличие от хозяина Гинфорта, не действовал на эмоциях. Он подумал о прошлом поведении волка и задумался над этим, дав волку достаточно времени, чтобы оправдать себя, обнаружив детеныша. Таким образом, вместо волка были наказаны любовники.
Хотя Стефан де Бурбон отрицал существование Святого Гинфорта, это не означает, что собаки не могли быть канонизированы. Святой Христофор, вероятно, самый известный из «нечеловеческих» святых. Одна из самых популярных версий истории Святого Христофора рассказана в бестселлере XIII века Legenda aurea (Золотая легенда). Там он - человек, точнее ханаанец, известный как Репроб. В поисках могущественного господина он служил царям и даже самому дьяволу, но в конце концов он нашел Христа и крестился как Христофор. Затем он отправился в Ликию, молясь Богу, чтобы он мог понимать их язык. Языческий царь Ликии принял его за дурака и обезглавил после пыток. Однако перед казнью святой Христофор велел королю приготовить немного глины, смешанной с его кровью, чтобы натереть глаз, который был ослеплен стрелой. Король сделал, как ему было сказано, и сказал: «Во имя Бога и святого Христофора!» Он сразу же исцелился и обратился в христианство. Таким образом, Святой Христофор совершил чудо своей мученической смертью. Однако в православной традиции святой изображается с собачьей головой. Считается, что эти собачьи образы возникли в результате неправильного перевода слова cananeus (Canaanite) на canineus (собачий). Святой Христофор представлен как святой-воин, принадлежащий к киноцефалам, и история о том, что он молится Богу о понимании языка Ликии, пересказывается как его мольба Богу говорить, как человек. Киноцефалами называли людей с собачьими головами, которые пожирают друг друга.

Обе истории, и о Св. Гинфорте, и о Св Христофоре, указывали на двойственную природу собак: с одной стороны, они могут оставаться невероятно верными, но, с другой стороны, они звери; в их природе быть дикими, иррациональными и неконтролируемыми. Это особенно верно в отношении собак, поскольку они одомашнены, но их родство с волками добавляет дополнительный оттенок беспокойства и неуверенности. Но, однако, даже волки могут совершать святые дела, как показывает нам волк-хранитель святого Эдмунда: по воле Бога зверь переносит сильный голод, но отказывается прикоснуться к отрубленной голове святого. Он охраняет голову, пока жители Восточной Англии не найдут ее, и следует за ней до самого города, чтобы убедиться, что она в безопасности. Такая история показывала людям Средневековья, что Бог настолько велик, что его сила могла вдохновить даже самых диких зверей на выполнение священных дел; это также показывало им, что граница между человеком и зверем может быть не такой четкой, как можно было бы ожидать: зверь может победить свою природу и стать почитаемым, и наоборот, если человек ведет себя как зверь, он может перейти в звериный статус и лишиться человечности.

|
</> |