Очистительный огонь

jelagabal — 07.01.2010 Как я и ожидал, мою неумелую стилизацию под дыбр подростка-делинквента прочитало уже в три раза больше людей, чем моё Хорошее Эссе про Говарда Лавкрафта.
Я ебал в рот Живой Журнал.
Прошу прощения.

Чтобы подправить карму, запощу сюда свою Отличную Статью про роль полководцев в операциях римских войск. Её в принципе никто читать не будет, потому что знатоков военной истории я у себя во френдленте вроде не замечал, но мне очень нужно провести ритуал очищения. Извините.





В настоящее время историки всё дальше и дальше отходят от укоренившейся со времён античности традиции представления римских военачальников величайшими военными деятелями классической древности. Историки более чем осторожно аттестуют ныне того или иного полководца Великим, обязательно подчёркивая, что это не больше чем почётное прозвище, данное стратегу в ознаменование его – действительных или мнимых – заслуг. Доказывается, что громкие победы римского оружия в первую очередь обусловлены превосходством тактической организацией римского войска, дорогами, дипломатией, преимуществами римской политической структуры и т.п. Многое из этого, конечно же, верно. Однако не является ли такой взгляд на проблему чересчур однобоким?
Что касается конкретных исторических фигур, то и здесь в последнее время видна явная переоценка ценностей. Так, например, признавая Юлия Цезаря гением в области «большой» или «политической» стратегии, многие современные исследователи едва ли не отказывают ему в стратегическом и оперативном мастерстве. С другой стороны, в первые ряды римских военных деятелей выдвигаются несколько менее известные фигуры Лукулла, Сертория, Тиберия (разумеется, мы говорим об известности Тиберия как военачальника, а не как принцепса). Насколько основательными являются эти тектонические сдвиги в традиционной историографии, будет нами рассмотрено ниже.


Именно в римской армии организационные вопросы были проработаны с беспрецедентной в истории античности тщательностью. Римское войско стандартизировано. Отдельный легион – первое в истории стандартное соединение, могущее действовать абсолютно самостоятельно. Если эллинистическая фаланга эффективна лишь при соблюдении ряда довольно жёстких граничных условий, то легион, обладая всем спектром управленческих структур и родов войск, эффективен практически в любой боевой ситуации вплоть до горной войны и действий в качестве морской пехоты (исключение, как считается, составляют лишь действия против крупных масс стрелковой кавалерии). Важнейшим элементом в структуре римской армии является наличие инженерных войск. Именно римлянам принадлежит создание понятия «полевой лагерь» и идея устройства этого лагеря по раз навсегда заведённому образцу, что играет одну из ключевых ролей в победах римского оружия.
Не приходится говорить о том, что подобная однородность риской армии была причиной замечательной тактической гибкости, демонстрируемой легионами. Резкая смена обстановки в бою могла быть воспринята римским войском без существенного снижения его боеспособности, и если для любой другой армии древности сражение с перевёрнутым фронтом могло иметь губительные последствия, то римскому легиону, с его способностью к быстрым перестроениям и маневрированию, подобных последствий избежать было бы значительно легче.
Можно, однако, задаться вопросом: почему именно римский легион стал венцом развития армий античности? Почему именно в Риме были так тщательно проработаны организационные вопросы, и когда именно классические легионы были приведены к общему знаменателю? Если стандартизацию македонской фаланги принято связывать конкретно с именами Филиппа II и, в большей мере, Александра, то стандартизацию легиона трудно привязать к определённому периоду или деятельности определённой фигуры (имеется в виду общая стандартизация всей римской армии, а не реорганизации Мария, Цезаря и т.п.). Нетрудно заметить, что тактика использования однородных стандартных соединений применяется на протяжении всего существования классического манипулярного легиона вплоть до т.н. «кризиса III века». И это напрямую связано с со спецификой римского политического строя и глубокой его взаимосвязанностью с военно-командным аппаратом армии. Какова эта связь, будет показано ниже.


Известен факт, что в Древнем Риме не существовало ничего, что даже с известной натяжкой можно было квалифицировать как военно-учебные заведения. Высшее командное звено армии традиционно комплектовалось представителями высших сословий – сенаторами и эквитами. Зачастую, естественно, такие командующие не имели никакого военного, особенно командного, опыта – например, молодой Гней Помпей (будущий Помпей Великий) собрал армию и возглавил её в двадцать три года; при этом весь его военный опыт заключался в непродолжительной службе при штабе своего отца (иногда проводится параллель между ним и Сципионом Африканским, но нам она видится безосновательной: юный Сципион служил у отца начиная с семнадцати лет, участвовал ещё в битве при Тицине и к двадцати пяти годам обладал уже значительным боевым опытом). Однако, если пример Помпея не вполне показателен именно в связи с его молодостью, то вообще в римской истории нередки случаи, когда сенаторы получали консульские (и, соответственно, командные) полномочия уже в довольно зрелом возрасте, и при этом это был их первый опыт командования войсковым соединением. Характерно, что в истории Позднего Рима это рассматривается как исключительные случаи (см. возмущённый рассказ Аммиана Марцелина о назначении Сабиниана командующим на Востоке).
В этих условиях вполне логично, что в легионах классической античности большая нагрузка ложилась на центурионов. Формально подчинённое высшему командованию управленческое звено в боевой обстановке становилось ведущим. Если младшие центуриатные должности (от hastatus posterior) соответствовали унтер-офицерским в современных армиях, то старшие центурионы и особенно примипилы, номинально командуя адекватными друг другу (особенно после марианской реформы) управленческими структурами, фактически сосредоточивали в своих руках функции реального командования крупными частями легиона, а в случае выхода из строя легата или трибуна – когортой или даже всем легионом в целом. Следует отметить, что ведущая роль центурионов обратно пропорциональна возрастающей профессионализации высшего командования – так, уже в галльских кампаниях Цезаря такие его легаты, как, например, Лабиэн и Цицерон, проявляю известные профессионализм и самостоятельность, а позже, уже в пору позднего принципата и домината, легионами, как правило, командуют уже опытные кадровые военные, в связи с чем существенно снижается роль центурионов в динамическом управлении легионом в бою, а также общий уровень их подготовленности.
Именно в структурных особенностях непрофессионального на первых порах командного звена римской армии нам видится основная причина стандартизации легиона и выравнивание его структуры по раз навсегда определённому образцу. Даже не вполне подготовленный командующий, прошедший ранее определённого рода стажировку при штабе того или иного соединения, взяв бразды самостоятельного управления легионом или армией, уже в общих чертах знал основные боевые особенности и возможности своего войска и мог предъявить ему стандартные требования в любой боевой обстановке. С другой стороны, и легионеры, в том числе и не слишком опытные, знали, чего от них может потребовать полководец и, как правило, приучены были быстро адаптироваться к смене обстановки.


Ориентируясь на эти особенности римской военной машины, многие исследователи едва ли не принципиально отказывают римским полководцам в военных талантах, ограничивая их в лучшем случае умениями. Здесь мы вплотную подходим к главному вопросу данной статьи, а именно: какова роль стратегов в победах и поражениях римского оружия?
Конечно же, дать на этот вопрос однозначный ответ затруднительно. Особенности администрирования римской армии в рассматриваемый нами период были таковы, что судить о степени таланта и квалификации того или иного полководца мы можем зачастую на основании единственного боя или единственной кампании (например, злосчастный Варрон или победитель Филиппа V Фламинин). Однако даже столь небогатый иллюстративный материал позволяет сделать нам ряд достаточно очевидных, как нам видится, выводов.
Выше отмечалось, что в Древнем Риме не существовало каких-либо командно-учебных структур, и большинство римских военачальников были, по сути, дилетантами. Это так, но не следует забывать, что эти слова применимы практически к любому военному деятелю античности вплоть до Велизария, и у многочисленных врагов Рима дела обстояли точно так же. Великий Ганнибал, чьи тактические и оперативные таланты вряд ли кем подвергаются сомнению, точно так же не проходил обучения в военной академии – за неимением таковой. Это же можно сказать и про Пирра, Гамилькара, парфянских полководцев – победителей Красса и Антония, не говоря уж о вождях варварских племён, время от времени наносивших Риму весьма тяжёлые поражения. В отношении профессионализма высшего командования римская армия едва ли чем отличается от любой другой армии античности. Таким образом, нам кажется довольно убедительным тот вывод, что о победах и поражениях римлян не стоит судить, опираясь на такой фактор, как профессионализм и непрофессионализм командования.
Тогда, возможно, корень могущества римской армии кроется действительно в превосходствах её тактики и организации, в степени подготовленности её унтер-офицерского корпуса и рядовых легионеров? Но тут мы попадаем в своего рода петлю, ибо, в таком случае, победы врагов Рима, уступающих легионам в организации и подготовке солдат, придётся приписать полководческому фактору; и не вполне понятно, почему, признавая у полководцев – врагов Рима наличие военных талантов, мы должны отказывать в наличии оных римским стратегам?
Довольно очевидно, на наш взгляд, что одним из главных требований, предъявляемых стратегу, является его умение управлять ходом боя в реальном времени. Заметим в этой связи, что наиболее оптимизирован для этого в античном мире именно легион или консульская армия стандартного состава. Нечастые случаи использования Римом громоздких и неуправляемых чудищ численностью в 60-80 тыс. человек, как правило, приводили к успехам или сомнительным, или же к «успехам» в сугубо отрицательном значении этого слова (характерные примеры – Канны и Араузион). Этим иногда пытаются оправдать того же Варрона, указывая на то, что якобы причиной катастрофы при Каннах явилась не его вопиющая некомпетентность, а чисто физическая невозможность управлять огромной массой войск, сгрудившейся на ограниченном пространстве. Представляется довольно очевидным, однако, что более искусный полководец изыскал бы при Каннах способы ведения боя, больше соответствующие основным принципам военного искусства.
Самые красивые победы римского оружия (в том числе и НАД римским же оружием) по большей части были достигнуты путём осуществления тонкого и умного маневрирования, что в нашем представлении уже неразрывно связано с талантом полководца как таковым. (В скобках заметим, что мы не выделяем в особый раздел победы, достигнутые путём не маневрирования в бою, но предварительного оперативного планирования – в данном контексте мы обобщаем и те и другие победы, имея в качестве общего знаменателя именно полководческий талант). Блистательные операции Лукулла в Азии, Сертория в Испании, Цезаря в Галлии – образцы оперативного искусства античности. Самыми же показательными являются именно Гражданские и, отчасти, Союзнические войны Рима: в условиях приблизительного равенства противоборствующих сторон в тактике, организации и вооружении на первый план выходят именно способности стратега к управлению боем, планированию операций, нахождению и использованию тактических и организационных инноваций. Заметим здесь, что в Гражданских войнах численный перевес редко входил в число решающих факторов победы.


Вооружившись вышесказанным, представляется возможным сделать ряд выводов.
Кажется очевидным, что сама структура римских легионов в значительной мере упрощает управление ими. Но когда мы утверждаем это, то не забываем ли мы о факторе противника? Ведь бой есть высшее напряжение сил ДВУХ сторон. Говоря о динамическом управлении легионом в бою, что мы имеем в виду в первую очередь? Управление в условиях спокойно развивающегося и идущего по плану сражения, или же всё-таки командование в обстановке непрерывного твёрдого и агрессивного противодействия со стороны врага?
Нам представляется, что всё же второе. Истинная ценность войска проявляется в его противостоянии умелому и сильному врагу. Но если хорошее войско со слабым или посредственным командиром способно НЕ УСТУПИТЬ в бою противнику, то для того, чтобы ВЫИГРАТЬ бой, необходимо постоянное грамотное и гибкое управление войсками, и не каким-либо отдельным соединением, но всей армией в целом – на что способен только умелый и инициативный командующий. Нередко пытаются представить римскую армию времён расцвета как некую машину, главную роль в действиях которой играют её изначально высокая организация и великолепное качество отдельных деталей и узлов, где все внутренние взаимодействия подчинены решениям центурионов и трибунов, а от командующего требуется лишь самое общее руководство: повернуть руль, потянуть за рычаг, надавить на педаль. Но забывают, однако, что подобная армия в своих действиях никогда не сможет вырваться из рамок тактики и, сказать по правде, вообще не будет видеть дальше собственного носа. Эта армия легко сможет выполнить тактические маневры и перестроения любой степени сложности, но маневры эти не будут подчинены никакой осмысленной оперативной или стратегической цели – или же будут ориентироваться на цель столь очевидную, что все попытки достичь её выродятся в столь справедливо критикуемые Лиддел-Гартом прямые действия. Такая армия сможет достигнуть победы, но не сможет её использовать. У всадника без головы может быть хороший конь, но это всё равно будет всадник без головы.
Как нам кажется, легион – действительно наиболее совершенная военная машина древности. Главное его преимущество относительно эллинистических армий фалангиатного типа, на наш взгляд, заключается в том, что, если успешное руководство фалангой во всех случаях требовало от командующего незаурядных способностей, то управление легионом в ряде обстоятельств оказывалось по плечу и вполне среднему командиру. Но достичь успеха и РАЗВИТЬ его в большинстве случаях мог только в высшей степени способный и талантливый командир – правило, общее для всего военного искусства, и Рим времён античности, давший миру имена многих по-настоящему великих полководцев, не является исключением. Таким образом, упрёки в том, что Рим достигал своих побед не благодаря своим военачальникам, а вопреки им, кажутся нам безосновательными; и мы уверены в том, что красота и величие их побед не должны быть сметены потоком времени.

Оставить комментарий

Популярные посты:

• Ранее
• Архив