об импрессионизме и нефигуративе

Я сейчас в том возрасте, когда
друзья-ровесники хвастаются свадьбами своих детей. Так что за
Ла-Маншем меня ждало знакомство с двумя свадебными альбомами.
Вернее, с одним. Ну, альбом как альбом, стопицот картинок по числу
минут в этом памятном дне. Деревенские ребята в одинаковых взятых
напрокат костюмогалстуках и выданных фирмой чорных очках в белой
оправе (день был солнечный, они как с утра надели те очки, так и не
снимали, а фотограф всё щелкал, всё клацал). И, разумеется,
ни одной иконы ни одного портрета, всё нарратив, всё
репортаж. Ни разу никто, даже самые главные герои, не посмотрели
в объектив на зрителя в вечность, ни разу фотограф не
поправил на них случайно-досадно завернувшихся одежд, не подвинулся
с камерой, чтобы фон уж по крайней мере не мешал переднему плану, а
о ретуши и подавно речи нет. Всё мелькает, всё в солнечных бликах,
листаешь! листаешь! вот и последняя страница, а я так и не
разглядела толком жениха (невесту знаю). А второй альбом? А
его не было. Хотя свадьба была на целый социальный порядок круче
предыдущей, и фотограф был эксклюзивнее и гонорарий его толще. Но
отец невесты остался настолько недоволен результатом фотосессии,
что прямо кюшать не мог. Весь этот модный импрессионизм в руках
дорогого фотографа принял настолько крайние формы, что от
портретов, от портретности, от портретного элемента картинки не
осталось вообще ничего. Все участники торжества с обеих сторон
нарочно и программно были засняты только в ракурсе, только в
движении, в разговоре, с тарталеткой в зубах, с гримасой в гуще
спора, фотограф явно гордился своей способностью ловить
неповторимый животрепещущий миг, и принес этому животрепетанью на
жертву всю компанию своих заказчиков, включая молодых и их
родителей. Папа не то что альбома не хотел печатать, он хотел
просто уничтожить файл.
А третье впечатление, нито заметка, нито
веха либо примета времени, относящаяся к фотсфере, такая. Один
знакомый английский молодой человек, оказывается, уже давно
отказался фотографировать ся вообще. Кроме как на документы. Нет,
он не преступник в розыске, не урод и не религиозный
фундаменталист. А напротив, собою красавец, живет нормальной младой
жизнью, с друзьями, деушками, танцами, вечеринками и путешествиями,
но в завязке на фотографирование. Сам нигде не снимается, никого не
просит щелкнуть его на фоне храма Кандарья Махадэва держащим
крокодайла за хвост, и по возможности уклоняется от обстоятельств,
когда его берут на прицел в компании. Просто его достало это уже
наличное, уже накопившееся в его младой жизни море картинок, ни
одна из которых не есть его, условно говоря, икона. Весь этот
импрессионизм, любительский или профессиональный, – достал.
Он ушел из этого мира, где нет портрета, – в
нефигуратив.
|
</> |