О Высоцком

Папа любил Высоцкого.

Папин армейский друг, столичный житель, фанатично собирал песни Высоцкого, и все его новые находки папа привозил из командировок, снова и снова слушал не очень качественные записи, восхищаясь и радуясь очередному поступлению.

Коллекция росла. Слушала её и я, быстро запоминая простенькие мелодии и не всегда понятные слова.

Гоняя ондатр в камышах неглубокой речки, я голосила на весь пустынный берег полюбившуюся забористую песенку с развесёлым мотивчиком и чётким ритмом:

Мне говорят, она же - грязная!

И глаз подбит и ноги - разные!

Всегда одета, как убор! щи! ца!

Плевать на это! - Очень хочется!!!

Бдительные тётеньки-соседки, подслушав мои вокализы, возмутились до глубины души - что за неприличные дикие песни горланит малолетняя беспредельщица?

Соседки сообщили маме, мама выговорила папе, папа призвал меня к ответу.

Слегка смущаясь по вполне понятной причине (а кто научил дитятко нехорошим песням?), папа осторожно сказал:

- Понимаешь ли что, Лора, есть песни, которые тебе не нужно петь, они... как бы тебе сказать... не очень подходят детям, их поют взрослые люди.

- Разве петь - плохо? - искренне удивилась я. - Я же пою хорошие весёлые песни, они - всехние, они и для детей тоже!

- Песня про Нинку - взрослая, - строго сказал папа, - и петь её тебе пока не нужно.

- Эта песня не взрослая, эта песня - как будто про тебя и про меня!

Папа открыл рот и удивленно спросил:

- То есть, как же это, - "про тебя и про меня"?

- Ну, там же тоже как будто такая девочка, как я. И её все ругают, потому что она часто хулиганит. И все говорят её папе - она же грязная, вот и я тоже часто бываю грязная и мама ругается, что я - хрюшка. И глаз у меня бывает иногда подбит или нос, и ноги - разные. И одета я всегда так плохо, потому что нельзя же мне давать красивую одежду, бабушка говорит - "надолго собаке блин?" - потому что всё время с этой одеждой какая-нибудь морока и ругань. Вот все и говорят про эту девочку её папе, что она - плохая, жалуются. А папа, он такой, как ты - хороший, и он им всем отвечает - плевать на это! ей просто хочется такой быть и всё!

От моих пламенных речей папино лицо как-то странно перекосилось и он, явно сдерживая смех, спросил:

- Ну, а ноги-то... ноги-то почему у тебя разные?

- Так вот же, смотри, - объясняла я, - у меня ноги всё время разные - вот здесь коленка разбита и зеленкой замазана, и сбоку - царапина, а на этой ноге шрам и два синяка, один подживает, а другой ещё только получился вчера, он теперь будет долго на ноге и всё время разноцветный. У меня всегда разные ноги! - убеждала я папу, старательно демонстрируя свои расписные конечности.

Итогом это разговора было решение песню про Нинку петь, но только тихо-тихо, потому что песня - про хулиганку, а значит, это всё-таки, не совсем хорошо.

Лет через десять, слушая старые записи, я нашла ту самую песню и долго хохотала, вспоминая этот разговор.

Но кроме песни про непутевую Нинку было ещё множество других - хороших и разных.

Был - Парус, который существовал, кажется, всегда, столько, сколько была я сама. Не понимая смысла, я чувствовала энергию и что-то ещё, необъяснимое словами... гнев? отчаянье? боль? невозможность изменить мир, в котором живёшь? сопричастность чему-то огромному, неназываемому словами, но важному и необходимому?

Был - хриплый, отчаянный голос, бередивший душу, беспокойный, непохожий на другие, привычные голоса, который не могли победить некачественные перезаписи, плохая аппаратура и хорошая цензура.

Был - Высоцкий.