О сиамском

sublieutenant — 21.10.2022 - Почему ты помог мне?

Гомункул шевельнулся в банке. Он все еще выглядел слабым – сонная рыбешка в застоявшейся воде – но взгляд у него был осознанным и внимательным, как у взрослого сосредоточенного человека. Да, этот определенно будет поумнее старины Живоглота, и оттого держаться с ним нужно еще осторожнее.

- Простите, я…

Барбаросса щелкнула ногтем по стеклу, заставив его заткнуться.

- Ты предупредил меня о демоне, хотя мог этого не делать. Ты мог дождаться, пока он возьмется за меня и заставит вернуть тебя хозяину. Но ты рассказал мне о нем – и я хочу знать, почему.
- Я не испытываю теплых чувств к своему хозяину. Не стану спорить, он заботится обо мне, но… У него есть некоторые привычки, которые делают наше сосуществование немного неприятным.
- Он полощет свою задницу в твоей банке? – не сдержалась Барбаросса, - Может, заставляет тебя теребить его стручок, засовывая внутрь?



- Он пожилой человек, госпожа ведьма, но у него была непростая молодость, - сдержанно ответил он, - Кроме того, он отдал двадцать лет своей жизни службе в Сиаме и это тоже не сказалось на его характере в лучшую сторону. Иногда мне с ним было весьма нелегко.

Война в Сиаме?

Барбаросса мысленно выругалась, вспомнив картинки в гостиной. Джунгли, бочонки с заточенными в них демонами, чудовищный вендельфлюгель, ждущий сигнала, чтобы взмыть в небо и разить оттуда все сущее разъедающим до кости адским огнем…

Дьявол. Старичок, владелец гомункула, был не сладкоголосым педерастом, отиравшимся в дворцах и штабах, как ей представилось поначалу. По ходу, из «сиамской» гвардии, реликт забытой всеми войны, доживающий свой век в Броккенбурге. Ей стоило бы сразу сообразить. Едва только увидела живопись, которой он себя окружал – джунгли, узкоглазые аборигены с их жалким оружием, полыхающие над кронами сполохи…

Сиамская война закончилась лет десять или двенадцать назад, не оставив на память о себе ни триумфальных арок, ни изысканных памятников, ни прочих вещей, который обычно знаменуют собой окончание очередной мясорубки. Закончилась вроде бы не поражением, а победой, но не звенящей медью и рвущей глотку в победных маршах, а какой-то другой, невразумительной, странной и едва ли не постыдной. Со временем эта победа сама собой как-то потускнела и забылась, точно семейные драгоценности из фальшивого золота, стыдливо спрятанные на самом дне шкатулки.

Барбаросса никогда не интересовалась ни Сиамской войной, ни ее деталями. Ей было что-то около пяти, когда эта война закончилась, кроме того, слишком уж много миль лежало между ее родным Кверфуртом и неведомым Сиамом, расположившимся где-то безумно далеко, на другом краю мироздания.

Просто в какой-то момент лучшие части императорской армии вдруг отправились на другую сторону земного шара, в непролазные джунгли, чтобы привить прячущимся там желтолицым ублюдкам, по ошибке считающим себя людьми, уважение перед Адом и его владыками. Кампанию, по слухам, готовил сам Белиал, покровитель и сюзерен Германской Империи на протяжении последних четырех веков. И уж конечно дело не могло обойтись без саксонских частей, составляющих ядро императорской армии, тем более что дело было решено на высочайшем уровне и герцог Саксонский, «имперский великий маршал», собственноручно подписал кровью военный план.

Единственное место, из которого Барбаросса могла заглянуть в события той поры, был трактир в Кверфурте. Тамошний окулус, похожий на большую отшлифованную бусину мутного стекла, перхая и причудливо искажая цвета, частенько показывал по вечерам донесения из далекого края, на радость пьяным углежогам. Эти сценки были смазаны так, как видел бы их одноглазый старик с бельмом на единственном глазу, поэтому Барбаросса особо и не присматривалась.

Показывали то окутанные ядовитым дымом джунгли, над которыми крутились, плюясь огнем, вендельфлюгели, то сидящую в траншеях, по колено в жидкой грязи, пехоту, натужно улыбающуюся зрителю и тщетно пытающуюся прикрыть пороховницы от сочащейся со всех сторон воды. В этом краю, кажется, было так много влаги, что даже всеочищающее пламя Ада не могло извести ее, высушив чертов край.

Иногда показывали что-то поинтереснее, но редко. Барбароссе запомнился мужчина в помятых рейтарских доспехах, кажущийся мавром из-за въевшегося в кожу пороха, кричащий в раструб телефонной трубки: «Один-Три-Эрих! Заходят от востока! Кройте из всех бомбард!» - и еще демон, запертый в походном ранце, верещащий и заживо сгорающий, переправляющий командирские команды в клокочущий над джунглями магический эфир…

Барбаросса и рада была задержаться немного в трактире, чтоб посмотреть очередную сценку – некоторые рейтары были чертовски симпатичными, их не портили даже связки из чужих ушей, болтающиеся у них на кирасах – но надо было тащить домой пьяного в дым отца…

Кампания «Гастингс».
Кампания «Пронзающая стрела».
Кампания «Боло».

Поначалу они все именовались кампаниями, прежде чем народная молва, смешавшись с поступающими от действующих частей слухами, дала им новые наименования – «Бойня при Банчанге», «Нонгкхайский кошмар», «Судилище в Хуахине».

Императорские фельдмаршалы, развращенные всеми доступными им удовольствиями Ада, потерявшие человекоподобный облик и предающиеся всем мыслимым удовольствиям, слишком долго полагали, что противостоит им кучка узкоглазых дикарей, способных лишь жертвовать крысиные потроха да сооружать примитивные алтари в дебрях джунглей, прося покровительства у своих ничтожных душков и выдуманных божеств. Сиамцы оказались не так просты, как это выглядело из фельдмаршальских кабинетов. По крайней мере, у этих скудоумных дикарей хватило смекалки и смелости заключить договор с Гаапом, одним из четырех старших владык Ада, старым противником Белиала. Никто точно не мог сказать, что они ему предложили, но многие доподлинно знали, чем это обернулось.

Разгромленные было орды желтокожих дикарей, вмятые в грязь императорской военной машиной, не только воспряли, но и принялись язвить ее неповоротливую тушу сотнями обжигающих ударов. Зачарованные демонами Гаапа пули из их жалких мушкетов пробивали рейтарскую кирасу со ста шагов, точно ветхую бочку. Проклятые адскими энергиями копья пронзали порхающие над джунглями вендельфлюгели, превращая грозные махины, ревущие нечеловеческими голосами, в огромные погребальные костры.

Это была не война Германской Империи с Сиамом, это была война Белиала и Гаапа – бесконечная, пожирающая целые народы и континенты, грохочущая еще с тех времен, когда песчинки были звездами. Империя щедро кормила эту войну собственным мясом, отправляя в далекий Сиам свои лучшие мушкетерские и рейтарские части, командируя лучших демонологов и не скупясь на монеты с имперским орлом. Джунгли с удовольствием пережевывали их, возвращая обратно сморщенных калек, изувеченных адским огнем, и безумцев, чей рассудок так и остался там, в хлюпающей грязи среди разлагающихся тел людей и лошадей.

Потребовалось по меньшей мере несколько лет, чтобы вытащить уцелевшие части из чертовых джунглей, которые после бомбардировки их адскими чарами с двух сторон, зачастую представляли собой смертоносные лабиринты из окровавленной бронзы, по которым бродили демонические твари. Это не было поражением – германская империя никогда не терпела поражений – просто победой, которую старались лишний раз не вспоминать. Ходили слухи, что Белиал и Гаап, вдоволь наигравшись друг с другом, пошли на мировую, но о деталях их договора едва ли было известно даже самым могущественным магам мира.

Значит, почтенный вахмистр в отставке – из «сиамцев»? Барбаросса чертыхнулась сквозь зубы. Знай она это заранее, вполне вероятно, не рискнула бы залезть в его уютный маленький домик. «Сиамцы», может, хлебнули не так много адской похлебки, как уцелевшие ветераны Тридцатилетней войны, но связываться с ними себе дороже. Даже те из них, кто вернулся домой, сохранив в целости все свои члены и потроха, несмотря на щедрую, выплачиваемую короной, пенсию, частенько не в ладах с рассудком. Говорят, в ночных кошмарах к ним приходят демоны, которых они когда-то натравливали на сиамские деревни, объятые пламенем аутовагены с медленно сгорающими экипажами, сослуживцы, пораженные лихорадкой и медленно превращающиеся в скелеты…

Дьявол. Теперь неудивительно, отчего у старика вместо обычного охранного демона – смертоносная тварь с безумным нравом… Только «сиамцу» пришло бы в голову держать к себя дома подобное существо.



"Это все, что я могу сказать о Вьетнаме" (ц)

На самом деле, не все, конечно. Будет еще. Тем более, что мне и самому чрезвычайно интересно было бы взглянуть на события в таком свете.

Оставить комментарий

Популярные посты:

• Ранее
• Архив