О прочитанном. Часть 10.

chto_chitat — 18.03.2010 «Над кукушкиным гнездом», Кен Кизи – Знаете, очень сложно судить о книге, которая была признана классикой еще при жизни автора – давит гнет «общественного мнения», так что чувствуешь себя Макммерфи под прицелом холодных глаз мисс Гнусен.
«Слепота», Жозе Сарамаго – Как оказалось, с утратой зрения человек лишается не только возможности ориентироваться в пространстве, самостоятельно добывать еду и вышивать крестиком… Зачастую он теряет собственное лицо.
«Generation ‘П’», Виктор Пелевин – На середине книги возникло оправданное подозрение, будто меня насильно пичкают грибочками, припорошенными белым порошком… – видимо, затем, чтобы я побыстрее отдала Богу душу, завещая недочитанный «блогбастер» более продвинутым потомкам.
«Дейзи Фей и чудеса», Фэнни Флэгг – «На земле всегда есть люди и время, чтобы совершать для других чудеса…» (С) не помню, кто сказал, но, скорее всего,  этот кто-то был знаком с Фэнни.
«История любви», Эрик Сигал – Возможно, мужчине именно так и надо писать о любви – скупо, сжато, местами даже сухо – но это не дает ощущения полноты картины. Можно подумать, мне предложили кусок торта и я успела съесть всего лишь махонькую ложечку перед тем, как у меня его тут же и отобрали.
«Девятнадцать минут», Джоди Пиколт – Вы когда-нибудь захлебывались книгой? – Это когда не спишь, не ешь, а только читаешь до рези в глазах?.. – С романами Джоди Пиколт у меня так каждый раз. Я как маньяк, который, наконец, поймал жертву и не может от нее оторваться даже под прицелом полицейского пистолета.

«Над кукушкиным гнездом», Кен Кизи
 Знаете, очень сложно судить о книге, которая была признана классикой еще при жизни автора – всего каких-то два десятка лет тому назад... На тебя исподтишка давит гнет «общественного мнения» и обругать признанный шедевр просто не получится – иначе почувствуешь себя Макммерфи под прицелом холодных глаз мисс Гнусен. Да и не хочется ругать, если честно. И не потому что я пассивный «хроник», который старается держаться большинства, а потому что книга по-своему хороша. Она цепляет. В ней нет стремительно развивающегося действия, сцен в стиле «экшен», убийств под пытками или любви до гроба, но при всем при этом она действительно цепляет…
Однажды в клинику для душевно больных попадает новый пациент. Бунтарь, игрок, бабник, весельчак, и т.д. Его приход как-то сразу потрясает «мертвое царство», в котором прозябают все подопечные упомянутого заведеньица. Своими залихватскими выходками рыжий гигант Макмерфи будоражит не только больных, но и медперсонал. Однако со временем то, что начиналось как потешная игра, выливается в противостояние человека и системы. И всем понятно, что силы изначально не равны, но по соображениям Макмерфи сражаться стоит, ибо «кто, если не я?»…
Местами читалось тяжко. Уж не знаю, что тому виной – сама тематика, или же словесные особенности построения текста. Все же повествование велось от лица душевно-больного, в чье подсознание вас своевольно внедряет автор. Хотя встречались и поистине лучезарные моменты – такие, как поездка на рыбалку. Я улыбалась, читая эту сцену… Готова спорить, я даже морской бриз на щеках ощущала – так сильно мне хотелось почувствовать себя нормальным, по-настоящему живым и живущим человеком – а хоть бы и в компании веселящихся психов… – Ведь, в конце концов, раз уж на то пошло, каждый из нас всего лишь условно вменяем…
Финал был ужасающим. Что в фильме, что в книге – все равно что удар под дых боксером-тяжеловесом. – И вздохнуть сможете не сразу. И распрямляться будете постепенно. И вкус поражения уже не забудете.

«Слепота», Жозе Сарамаго
Прочитать этот роман подвигла предварительно просмотренная одноименная экранизация с Джулианой Мур в главной роли. Первоисточник меня немало заинтриговал, поэтому книга была найдена, куплена и…
В общем, я начала тонуть в повествовании буквально с первых страниц. Дальше – пуще: складывалось ощущение, словно тебя затягивает в болото, и сколько ты ни барахтайся – от твоих попыток выбраться становится только хуже.
Стиль изложения – тяжеловесен. Страшно тяжеловесен. Сарамаго наслаивает предложения друг на друга, будто намеренно забывая ставить между ними точки. Его мысли льются из ковша изобилия и конца и края им не видать. К тому же весь текст лишен соответствующих прямой речи знаков препинания – по сему целая страница может состоять из одного абзаца, в хитросплетениях и согласованиях слов которого достаточно легко заблудиться. Иногда казалось, что автор вещает с кафедры или даже проповедует какую-то свою личную идею-фикс – настолько высокопарным выглядел слог… Однако сам сюжет затягивал похлеще приемов его передачи.
…Жителей абстрактного города поражает неизученный вирус слепоты. Достаточно провести всего несколько минут в обществе прокаженного, чтобы тебя постигла та же участь. С целью хоть как-то побороть эпидемию власти изолируют первую волну потерпевших в заброшенной больнице за пределами города. По периметру здания выстраивается вооруженный военный кордон, и очень скоро становится понятно, что жертвы карантина представляют собой жителей резервации, где вершится полный беспредел. – За всеми ужасами перевоплощения человека в животное наблюдает единственная зрячая женщина – жена окулиста, чудом избежавшая заражения. Созерцая окружающий мир ее глазами, очень скоро приходишь к выводу, что лучше бы и ей ослепнуть…   
Автор правдив и достаточно прямолинеен. Он не обходит вниманием физиологические потребности и нужды, которые составляют значимую часть нашей жизни и с легкостью выполняются нами при наличии зрения. Хотя, как оказалось, с его утратой человек лишается не только возможности ориентироваться в пространстве, самостоятельно добывать еду и вышивать крестиком… Зачастую он теряет собственное лицо.

«Generation ‘П’», Виктор Пелевин 
В очередной раз убеждаюсь, что современная российская проза мне решительно чужда! *протерла монокль и поправила парик*… Или я разбираюсь в ней настолько плохо, что с завидным постоянством вляпываюсь… ой, то есть попадаю на совершенно непотребные книги. – Например, на такие как эта.
О Пелевине слышала много хороших отзывов. Дай, думаю, почитаю… Взяла. Почитала. Думаю с тех пор с трудом.
Меня, как человека, который никогда не употреблял ни наркотических, ни психотропных препаратов, от идеи поедания мухоморов и всасывания кокаиновых дорожек через свернутый доллар совершенно не прет. Однако на середине книги возникло оправданное подозрение, будто меня насильно пичкают грибочками, припорошенными белым порошком… - Толи затем, чтобы я, наконец, благополучно достигла Дзэна; толи за тем, чтобы сама взялась за сочинительство «гениальных» рекламных слоганов; толи затем, чтобы побыстрее отдала Богу душу, завещая недочитанный «блогбастер» более продвинутым потомкам… Люди, может, я не понимаю чего? Может, это такой тонкий, завуалированный стеб над действительностью, рассказанный с серьезным умным лицом образованным дядькой? – Только лицо что-то подозрительно серьезное, так что и не поймешь – шутит человек, правду глаголет или сам чего обкурился накануне.
Как очевидно из всего выше сказанного, меня совсем не вштырило. В книге излагается краткая история восхождения на телевизионный Олимп талантливого креатора Вавилена Татарского. Чтобы как-то простимулировать свои мозги на подходе к великим свершениями (как то – придумывание бессмертных видео-роликов), он прибегает ко всякого рода воздействиям на подсознание – начиная от безобидного (на фоне всего остального) алкоголя и заканчивая планшеткой для вызывания духов (и причем тут Че Гевара?!). В итоге осеняющие Вавилена идеи оказываются настолько хороши – что просто язык не поворачивает их пересказывать… А пока я прихожу в себя, можете лично ознакомиться с миром антиутопичной утопии извне – книга до сих пор фигурирует в продаже как пособие для начинающих ПИАРастов. Или кто-то называет подобное «художественной литературой», ась?..

«Дейзи Фей и чудеса», Фэнни Флэгг
«На земле всегда есть люди и время, чтобы совершать для других чудеса…» (С) не помню, кто сказал, но возможно этот кто-то был знаком с Фэнни. Душевность – основная характерная черта любой из ее книг, хотя это не слезливые мелодрамы, сдобренные «охами» и «ахами» при луне.
На сей раз история преподносится  в виде дневника, что начинает вести девочка с цветочным именем Дейзи Фей. И – как скоро становится понятно – главной отличительной особенностью малышки является способность постоянно попадать в совершенно невообразимые и порой комичные до слез ситуации! С легкостью и непредвзятостью подростка Дейзи вещает о событиях в своей жизни, о людях, ее окружающих, и о последствиях, что провоцируют ее слова поступки. Она еще ребенок, и кажется, будто весь мир лежит у ее ног и только и ждет, когда же юная мисс Фей его завоюет... – Взрослея, Дейзи вплотную берется за это нелегкое дело!
Мне нравится, как пишет Флэгг, хотя в этой книге было достаточно много сносок и даже 8 страниц с примечаниями апосля – чего я страшно не люблю и, как правило, даже не читаю. Конечно, по-настоящему прочувствовать колорит сможет только человек, американизированный до мозга костей, проживающий где-нибудь в маленьком городишке на задворках штата Техас, управляющий кукурузником и считающий  телевизор чуть ли не 8-ым чудом света. Однако даже я – дитя мегаполиса, взращенное на задворках Москвы, – смогла по достоинству оценить «заморскую культуру» 50-х годов и быт простого рабочего класса, частично попав под его очарование. И пускай у меня нет желания заделаться «Мисс Подмосковье-2010», я когда-нибудь все же возьмусь за осуществление некоторых своих мечт! – Самых заветных…    

«История любви», Эрик Сигал 
Блекло. Я допускаю мысль, что мужчине именно так и надо писать о любви – скупо, сжато, местами даже сухо – но это не дает ощущения полноты картины. Можно подумать, мне предложили кусок торта и я успела съесть всего лишь махонькую ложечку перед тем, как у меня его тут же и отобрали.
150 страниц. Молодой парень, молодая девушка, сравнительно ранний брак. Предсказуемая развязка (автор деликатнейшим образом подготовил меня к финалу первой же фразой первой же главы: «Что можно рассказать о девушке, которая умерла в 25 лет?..» - на редкость тонкий намек на анхеппи-энд, ага). В общем-то и короткий рассказ можно написать так, что в финале читатель будет рыдать как дитя, а тут – прям не знаю, что сказать… Совсем не прониклась к героям какой-либо симпатией или сочувствием. И не факт, что у меня бы это получилось, распишись Сигал на 300 страниц. Может, просто история в струю не попала – не по настроению пришлась… Бестселлер? В 70-тые годы? – Вполне допускаю. Но банальное перекидывание слова «ок» из уст в уста ответом на любой вопрос вызывало во мне недоумение (как попугаи, честное слово). Можно подумать, двум любящим людям сказать друг другу нечего, кроме пресловутого «ок».  – Красива и богата американская язЫка…
Наверняка у этой книги найдутся почитатели. Заранее прошу у них прощения за свое антиромантичное мнение. – Уж какое есть…

«Девятнадцать минут», Джоди Пиколт 
…Я, конечно, не Вавилен Татарский, но сейчас попробую прорекламировать вам Пиколт, причем не в первый раз.
Вы когда-нибудь захлебывались книгой? – Это когда не спишь, не ешь, а только читаешь до рези в глазах?.. – С книгами Джоди Пиколт у меня так каждый раз. Я как маньяк, который, наконец, поймал жертву и не может от нее оторваться даже под прицелом полицейского пистолета. Так вот в обсуждаемом романе 620 страниц средне-убористым шрифтом, я же проглотила его за две ночи – начинала где-то к двенадцати и заканчивала в шесть утра.
«Девятнадцать минут» моя третья книга у Джоди, и она последняя из тех, что были переведены на русский. Но чтобы не прерывать цепочку, я уже готова взяться за интенсивные курсы изучения английского, который порядком заржавел еще со школьной скамьи…
Что меня удивляет, восхищает и радует в романах Пиколт, так эта позиция автора – ее вообще нет в повествовании. Незримое присутствие рассказчика исключается. Герои живут независимо и отдельно от создателя. Сама Джоди при этом не порицает их поступки, не восхваляет их достоинства и не выпячивает свое мнение по тому или иному вопросу. Она просто вещает о событиях как стороннее лицо-наблюдатель – беспристрастный и неподкупный. Все выводы, все домыслы и все решения остаются на совести читателя. «Вот тарелка, вот ложка, вот кашка – дальше сам справляйся, малыш…»
В своем романе Пиколт в очередной раз обнажает подноготную остро-стоящей проблемы: стрельба в американских школах. И пускай для наших российских реалий данный вопрос несколько неактуален, исход все равно один: если в руках у затравленного подростка окажется пистолет - он едва ли будет долго думать, прежде чем применить его по назначению...
Итак, обычным погожим днем обычный непримечательный парнишка – ученик обычной образовательной школы обычного уютного городка – открывает пальбу по своим одноклассникам, уподобив их мишеням на стрельбище. За 19 минут он превращает учебное заведение в камеру смертников, по которой в хаосе мечутся потенциальные жертвы. И кажется, что в его поступке нет ни логики, ни здравого смысла. Хотя одну из преследуемых девушек он все же оставляет в живых, сделав решето из защитника футбольной команды, с которым та встречалась… Любовь? Ревность? Месть? – Не все так просто. Далеко не все так просто… 
Моральное насилие временами гораздо унизительней и больней физического. И нет страшнее зверя, чем человек, уничтожающий себе подобного – любым из доступных средств.

Оставить комментарий

Популярные посты:

• Ранее
• Архив