О правозащитниках - настоящих и дрессированных

Я не знала Илью Шаблинского до программы «Воскресный вечер с Соловьевым». Увидела в гримерке - сдержанный интеллигентный профессор, одним словом - ботаник. И удивилась, когда он начал очень твердо оппонировать в прямом эфире коллегам по Совету по правам человека при президенте, с которыми ездил изучать ситуацию в Мордовской колонии. Тема была не расплывчатая, а черно-белая : правду написала Толокнникова о принудительной работе по 16 часов, о пытках, о доведенной до ампутации пальцев рук и ноги одной зечки и второй, забитой товарками по команде начальства?

Шаблинский собрал сведения, подтверждающие все эти факты, его юридического образования и правозащитного опыта вполне достаточно, чтобы отвечать за качество улик. Казалось бы, коллеги по поездке, не собравшие подобного материала, обязаны были инициировать самое тщательное расследование. Но, похоже, их взяли в президентский совет не за этим, а для защиты сотрудников зоны. И полностью дискредитировав себя на телевизионном ток-шоу Соловьёва, глава фонда «Антимафия» Евгений Мысловский, обвинил Шаблинского в распространении ложных сведений о колонии и поставил вопрос о его исключении из Совета по правам человека.

Такого я не помню даже по совку, там хотя бы было ясно, где правозащитники, а где вертухаи, но нынче всё смешалось в доме Облонских. А ещё Мысловский обвинил Илью Шаблинского в режиссуре голодовки Надежды Толоконниковой с воли. Словно перед нами несовершеннолетний лишенный дееспособности человек, управляемый пультом. Следующим конспирологическим шагом, видимо, будет обвинение Шаблинского в организации акции в ХХС и Зоологическим музее, а потом в шпионаже и заговоре. Страна помнит такие времена, но, хочется верить, не готова к ним возвращаться.

Вместо того, чтобы сказать Шаблинскому большое человеческое спасибо за честность и терпение, благодаря которым он получил от запуганных зечек признания, которые могут стоить им в зоне жизни, Масловский решил избавиться от неудобного члена президентского совета, не поющего хором о том, какая вкусная, сладкая, а главное, правовая жизнь в Мордовской колонии. И нет там принудительной работы по 14–16 часов без выходных; не было там пожилой женщины, которую не пускали в помещение, добившись отморожения пальцев на руке и ноги; не забили до смерти цыганку; не отнимали воду у Толоконниковой во время голодовки, не помещали её на несколько суток в холодное шизо, где даже нельзя прилечь.

Никто не говорит, что колонии – санатории. Речь о том, что их сотрудники не должны быть ровно такими же преступниками, как те, кого они охраняют на наши налоги. Как говорил Авиценна, вред от лекарства должен быть меньше, чем от болезни. И исправительные учереждения созданы, чтобы преступники возвращались на волю изменившимися не в сторону физической и психической инвалидизации, над которой так усердно трудятся сотрудники ФСИН.

Как можно измениться и раскаяться в условиях пыток, рабского труда и отсутствии элементарных санитарных условий? Как можно захотеть и смочь начать после это нормальную жизнь, а не замочить от накопившегося унижения первого встречного после выхода на свободу? Ведь правозащитники и существуют для того, чтобы защищать права преступников, создавая им человеческие условия для превращения в человеков.

Наказания преступникам компетенция суда, а суд не приговаривал ни Толоконникову к вышеперечисленному, к этому их приговорили сотрудники колонии, защитником которых является в частности Масловский. И если из Совета исключат таких людей как Илья Шаблинский, оставив только соцреалистических кивалок, то ущерб нанесут не только зекам, но всему черепашьи медленно отстраивающемуся гражданскому обществу.

Потому, что преступник такой же гражданин, как все остальные. Тем более, что при нынешнем уровне судебной системы никому не стоит зарекаться от тюрьмы, да от сумы... А в условиях нынешней системы исполнения наказаний, никому, не имеющему длинных денег, не избежать того, что описывает Толоконникова. И всё если это будут крышевать ещё и правозащитники, то нашему обществу, извините, за тавтологию, крышка.

На программе Соловьева я спрашивала правозащитников и Александра Хинштейна, как они работали по известному ролику, на котором во дворе тюрьмы идет профилактическое избиение. Они затараторили про расследование, рассматривание, отстранение, и не дали мне возможности уточнить, что я не о Златоусте. Попыталась найти это ролик, но не получилось, но выпала пригоршня подобных. И вот вам парочка, чтобы задуматься о российской исправительной системе и деятельности правозащитников.