О переводе и "переводчике с санскрита"

edgar_leitan — 12.02.2023 О переводе и переводчике с санскрита

Всякий перевод санскритского текста — это непременно его более или менее глубокое исследование, включающее как создание историко-филологического комментария к нему, так и реконструкцию целого, т. е. воссоздание его историко-философского и религиозного контекста.

Поэтому нет и не может быть никакого "переводчика с санскрита" в том же смысле, как есть "переводчики с английского/французского/немецкого". Слишком велика дистанция между классической, "высокой" индийской культурой, надрегиональным носителем которой является санскрит (не считая также и литературных пракритов), и современной глобальной культурой, носителем которой выступает прежде всего английский язык. Однако такими языками может выступать и немецкий, и русский или др. языки.

В чём-то и санскрит, и английский язык весьма схожи между собой своей основной функцией. Оба являются средствами надрегиональной коммуникации в ситуации культурной глобализации, с тою поправкой для санскрита, что в настоящее время подобная его роль надрегиональной lingua franca сведена к минимуму по сравнению с периодом расцвета санскритской культуры, когда её влияние выходило далеко за пределы собственно Индийского субконтинента.

Дистанция между классическими санскритскими текстами (даже если они написаны в Новое время, или даже нашими современниками, но в традиционном стиле) и современным читателем остаётся огромной, которую не преодолеть обычным "переводом" без пояснений.

Именно поэтому в идеале "переводчик с санскрита" — это не только собственно переводчик, но и исследователь, как и — шире — знаток классической индийской культуры, включающей религиозно-философские традиции Индии, но равно и знаток религиозных и философских культур и соответствующих языков Западного мира. Иными словами, если мы говорим про переводы с санскрита специально на русский язык (или украинский, например), переводчик-герменевт должен быть не только хорошим знатоком санскрита, но и владеть всеми регистрами русского языка (включая церковнославянский), т. е. быть глубоко начитанным в произведениях разных жанрах русской литературы, в том числе и литературы духовного содержания.

В противном случае культурно обусловленное косноязычие современного русскоязычного "переводчика с санскрита", неспособного, к примеру, различать квази-синонимы, относящиеся, однако, к совершенно разным "штилям языка российского" (напр. "ибо" и "дабы" от "ведь" и "чтобы") неизбежно отразится и в корявой убогости переводов.

Такие "переводчики с санскрита", нередко как подсознательно, так и вполне осознанно панически боящиеся, что в текст перевода ненароком попадёт нечто "христианское", чудесно-магическим образом произведя его христианизацию или "охристианивание", вычищают из него всё, что им кажется "христанским" (как правило, ошибочно, но они этого не понимают). И в результате то, что остаётся, почти неизбежно будет звучать либо с наглым призвуком приблатнённой речи гопников (это может быть едва уловимый акцент, но его непременно уловит чуткое ухо), либо советских пионеров родом из 1980-х годов, если позволить себе такие экспрессивные сравнения.

Итак, принципы перевода текстов духовно-философской культуры с санскрита (в нашем случае — на русский язык) должны быть основательно и систематически отрефлексированы. И в этом смысле перевод должен быть научным. Это строго научное делание или, как сейчас говорят, "практика". С другой стороны, важнейшим и непременным аспектом переводческого делания является личность самого переводчика, со всем его субъективным культурно-духовным опытом, объективирующимся в его способности к нюансированному речевому выражению такого опыта.

Именно переводчик — это локус встречи и общения культур, в обычной ситуации друг от друга чрезвычайно далёких; это его conditio humana. Если человек способен живо вообразить себе, что имеется в виду под "любовью души ко Христу", он непременно сможет понять, и что такое бхакти, даже если сам и не воспевает рутинно киртан божественному Пастушку. Всё это оттого, что большинство имплицитно знает, что такое любовь к другой личности. А если бы это было не так, тогда никакое понимание никого и ничего другого не было бы возможно вообще. Однако все мы знаем, что это не так.

Отсюда вывод: хороший, качественный перевод с санскрита на русский возможен, хотя дело это и трудное. Подобного рода переводческое делание расположено на пересечении науки и искусства, подобно тому, как санскритские композиты бахуврихи в грамматике локализуются на пересечении морфологии и синтаксиса.

Сохранено