О крысином

sublieutenant — 28.07.2023 Наловить крыс было несложно. Бесхитростная забава, напомнившая ей детские игры в Кверфурте. Орудуя дубинкой, за ночь можно изловить хоть полный мешок. Но Котейшеству не подходили любые попавшиеся. Крыс она отбирала так пристально, как графский повар отбирает вальдшнепов для пирога, безжалостно отметая все крысиные образчики, которые хоть чем-то ей не угодили.



Так, ей не подходили крысы, выловленные в Унтерштадте. Ну, это-то было еще понятно. Порченные испарениями проклятой горы, отравленные веками сливаемыми реактивами и отходами ведьминского ремесла, они зачастую и на крыс-то не походили – сплошь какие-то слизняки, бугрящиеся соцветиями крохотных слепых глаз, с извивающимися хвостами, похожими на огромных дождевых червей. Нет, ей нужен был чистый, хороший товар. Однако твари, обитающие в подвалах Нижнего Миттельштадта, тоже зачастую браковались Котейшеством, несмотря на то, что с точки зрения Барбароссы имели все признаки принадлежности к крысиному племени. Может, некоторые из них был безволосыми, их тела вместо шерсти были покрыты тонкой розоватой кожицей вроде той, что укрывает свежий ожог, или имели пару расщепленных пастей вместо одной, но… Котейшество была безжалостна, иногда причиной для отказа было даже ненадлежащее количество когтей на лапах или странная масть.

Барбаросса потратила две ночи, орудуя по ночам дубинкой и силками, и наловила дюжину превосходных крыс, которых отбирала так тщательно, будто им предстояло участвовать в баден-баденских скачках наравне с королевскими рысаками. Недурной результат, учитывая то, до чего ловко эти проклятые твари, наученные вечно голодными гарпиями, научились скрываться в щелях. Но Котейшество, взглянув на ее улов, лишь покачала головой. Нужно больше, спокойно пояснила она, куда больше.

Еще больше? Ворча себе под нос о том, что кто-то возомнил себя крысиной королевой, Барбаросса вновь отправилась на охоту и изловила еще десяток. Но и этого было мало. Котейшество словно вознамерилась переловить всех крыс в чертовом городе. Может, нашла где-то пушку времен Холленкрига и решила палить крысами по окнами осаждаемого замка «Коловраток»? Или хочет приготовить самый огромный в мире крысиный пирог, напичкать его отравой и угостить запершуюся в замке суку?..

Развлекая себя крысиной ловлей, Барбаросса частенько сталкивалась по вечерам с Панди - то в одном трактире, то в другом. Неудивительно, за время знакомства они успели обрасти общими привычками и вкусами. Но встречи эти редко приносили ей радость. Встречая свою недавнюю ученицу, Панди посмеивалась, и весьма едко. Неудивительно, ведь это не от нее несло едким крысиным духом и грязью, это не ее дублет смердел как тряпье, не ее лицо поверх слоя узловатых шрамов было покрыто россыпью свежих пламенеющих царапин. «Хочешь открыть крысиную ярмарку, Красотка? – поинтересовалась она как-то раз, не скрывая насмешки, - Что ж, неплохая затея. Решила отказаться от патента мейстерин хексы в пользу ливреи шпрехтальмейстера ? Может и сама начнешь прыгать через круг, когда твоя пизденка щелкнет кнутиком?..»

Молодые сучки, льстящиеся к ней, вечно держащиеся вокруг нее небольшой свитой, издевательски захохотали. Барбаросса не стала задираться, лишь сплюнула и вышла прочь. Иногда Панди вела себя как свинья, и неудивительно. Среди талантов, которыми она щеголяла, не значилось ни такта, ни милосердия. Да и разошлись они довольно резко, как расходятся не подруги, но дуэлянтки, у которых в пистолетах внезапно отсырел порох. Она еще не знала, что спустя несколько недель Пандемия, непревзойденная ночная разбойница, в честь которой сочинили семь миннизангов, пропадет без следа. Не то сгинет в какой-то ночной схватке, не то будет сожрана безвестным демоном, не то сама покинет Броккенбург, позорно бежав под покровом ночи…

Задачка с крысами оказалась не из простых, даже сложнее, чем иные задачки по алхимии и Гоэции, что задавали в университете. Но под конец Барбароссе улыбнулась удача – в торговых рядах Руммельтауна. Объевшиеся, с жирными розовыми хвостами, тамошние крысы были ленивы и неспешны, собирай хоть голыми руками. Ликуя, она притащила Котейшеству целый визжащий мешок, но это оказалось лишь половиной дела. Узнав о следующей его части, она стиснула зубы и пожалела, что не решилась на поджог. Малявка с необычного цвета глазами, которую присмотрели себе в сестры «Кокетливые Коловоротки», или повредилась в уме, не вынеся издевательств Шабаша, или была безумно от рождения. Потому что от того, что она сказала, Барбаросса ощутила колючую дрожь в той части задницы, что именуется седалищем.

Крысы есть. Теперь мы наловим демонов.

Ее опасения оказались напрасны, ловить демонов оказалось не сильно-то и сложнее, чем крыс, хоть поначалу и жутковато. Для этого дела не требовалось ни дубинки, ни силков, один только вощеный бочонок, клок детских волос, половина кумпфа дождевой воды, горсть земли, пропитанной слюной мертвеца, пара наполовину изгнивших ребер и кое-что по мелочи, Барбаросса уже забыла детали.

Котейшество расписала бочонок внутри и снаружи великим множеством адских сигилов, после чего они засунули внутрь дохлого кота и водрузили бочку в низовьях горы, укрывшись неподалёку от нее. Можно было, конечно, ловить демонов и повыше, не хлебая ядовитый воздух предгорий, но Котейшество отсоветовала ей делать это – чистый воздух и великое множество источников магического излучения привлекают из Геенны Огненной великое множество самых разных сущностей и духов. Конечно, ни один из адских владык, вздумай он навестить Броккенбург, не клюнет на дохлую кошку – у этих сеньоров обыкновенно более взыскательный вкус - но вот некоторые другие твари, не наделенные великими чинами или разумом, вполне могут покуситься на это кушанье – и тогда они сами превратятся из ловчих в добычу…

Охота вышла удачной. Крошечные демоны, привлеченные ароматами мертвого мяса, летели на бочонок как светлячки на свет лампы, разве что звуки издавали куда более зловещие, вроде тех, что издают ночные кошмары, подбирающиеся к тебе сквозь тонкий полог дремы. Едва только они оказывались внутри, Барбаросса проворно закрывала бочонок крышкой, а после, нацепив зачарованную рукавицу, вытаскивала зло гудящих малюток и распихивала по аптечным склянкам, которыми они с Котти заблаговременно запаслись. Ну и уродцы это были!.. Некоторые из них смахивали на медных ос, зло мечущихся в банках, издающих звуки вроде скрежета гвоздя по стеклу. Другие походили на безобидные катыши из хлебного мякиша, распространяющие тяжелый болотистый запах, но судя по тому, с какой опаской держалась с ними Котти, опасность представляли не меньшую. Еще какие-то – похожие на вывернутых наизнанку раков, издающих отрывистые звуки, похожие на детское угуканье. На ползающие грозди отрубленных пальцев, на сухие клубки их хитиновых шипов, на вяло ворочающиеся комья какой-то не то слизи не то каши… Одного из них – огромного, похожего на скомканную медузу размером с голову, усеянную гноящимися бородавками и свиными хвостами, Котейшество предусмотрительно отпустила прочь, задобрив куском кошатины. Слишком уж он был внушителен по сравнению с мелкими никчемными адскими духами, не имеющими ни чинов, ни покровителей, а рисковать им не очень-то и хотелось…

Дальше пришла пора экспериментов. Не вполне безопасных, чертовски утомительных и отчаянно неприятных. Пока Барбаросса, напялив плотные кожаные перчатки, держала визжащую крысу за шею, Котейшество, бледная от волнения, вооружившись длинными сапожными клещами, вынимала из склянок демонов и засовывала их в распахнутые крысиные пасти.

Не все адские сущности способны сосуществовать с живой тканью. Первая же крыса взорвалась у них в руках, точно бомба, окатив обеих кровью и желчью. Им пришлось истратить котел воды и порядком щелока, чтобы отмыть волосы Котти от зловонных крысиных потрохов. Вторая зашипела и разложилась на какую-то едкую дрянь и жижу, похожую на спиномозговой ликвор. Третья завизжала так истошно, что Барбаросса и сама взвыла – точно вязальные спицы вонзили в уши. Четвертая приросла к столу, на который ее поставили, потом заметалась, разрывая связки, и с треском вырвалась из своей шкуры, улизнув на улицу через окно. Во имя всех адских отродий, которые только протискиваются в мир смертных, ну и хлопотная же это оказалась работенка! Не легче того ремесла, что Барбаросса осваивала с кистенем по ночам, гуляя по темным переулкам…

Восьмая крыса прожила несколько минут, потом демон скомкал ее, точно бумажный лист, превратив в шар размером меньше монеты. Девятая бросилась на Котти, скрежеща зубами, растущими так быстро, что пасть ее, захрустев, стала выворачиваться наружу – пришлось раздавить ее нахер башмаком и швырнуть в печь извивающиеся останки. Десятая, истошно выругавшись по-баварски, полыхнула бледно-зеленым огнем и истаяла прямо в руках у Барбароссы. Десятой она сама размозжила дубинкой голову, когда та попыталась отрастить огромные кожистые крылья и десяток глаз. Одиннадцатая, двенадцатая, тринадцатая… Пятнадцатая была вполне удачной на взгляд Барбароссы, но Котейшество, осмотрев ее, распорядилась сжечь ее в печи. Семнадцатая попросту исчезла у них в руках. Двадцатая, распахнув дымящуюся пасть, изрыгнула из себя какое-то заклинание на демоническом наречии, от которого – это было задолго до того, как они обрели собственную лабораторию в дровяном сарае Малого Замка – университетский чулан наполнился мертвецким смрадом, все свечи потухли, а окна покрылись зеленой изморозью изнутри.

Это был жуткий вечер, исполненный скверных запахов и скверных вещей.

По крыше грохотал дождь из бесформенных хрящей – обычное дело, когда в город заявляется мессир Эльдхейтур, демонический владыка из числа огненных духов – ветер разносил по всему городу грозди колючей проволоки, украшая ими, точно праздничными гирляндами, фонарные столбы, обильно вплетая в тянущуюся между крыш паутину из проводов. Воздух пах железом, крапивой, жженой собачьей шерстью и тмином. Вместо звезд в окутанном ядовитыми облаками небе горели тысячи воспаленных язв.

Но Барбаросса, цепляя очередную визжащую крысу, отчего-то думала не о запахах и не о той страшной ворожбе, что они творят. Она думала о том, как вдохновенно делается лицо Котейшества, когда она сплетает сложные цепочки чар, как горят ее глаза, цветом невиданным и странным, напоминающим ей цвет гречишного меда, который она однажды отведала в детстве…

Двадцать первая крыса превратилась в миниатюрную красавицу с эбонитовой кожей, которая через миг покрылась язвами и расползлась в клочья прямо у них на руках. Двадцать третья втянулась внутрь себя, хлопнув так, что у них заложило уши. Двадцать шестая, пьяно посмеиваясь, запела «Auf einem Baum ein Kuckuck », но не успела дойти до второго куплета, как развалилась пополам.

Воздух в чулане сделался едким от серных испарений, в ушах гудело, от всей этой ворожбы, творящейся вокруг, зудели все кости в теле, а сердце походило на старый, пульсирующий холодной кровью, нарыв.
Если бы не Котейшество, Барбаросса выскочила бы прочь из чулана, плюнув на все их планы, моля адских сеньоров сохранить ей жизнь. С нее довольно было этой чертовщины!..

Но Котейшество, покачав головой, брала следующую склянку, внутри которой метался демон, так спокойно, точно та была неказистой лоскутной куклой из числа тех, которыми младшие девчонки играют в песочнице. Брала - и принималась за дело снова, с упрямством не сопливой ведьмы-двухгодки, а старого прожженного демонолога. Несмотря на то, что ее пальцы уже были покрыты ожогами, а глаза слезились, она не намеревалась прекращать ритуал. Скорее, сожгла бы себя вместе с сестрицей Барби в сполохах адского пламени!

Вот дерьмо!

Двадцать восьмая крыса долго визжала, врастая в каменную стену. Двадцать девятая рассыпалась ворохом насекомых. Тридцать вторая сгинула в беззвучной вспышке.

Барбаросса следила за Котейшеством, сцепив зубы, ощущая одновременно ужас, стылый, как старый колючий пень на болоте, скребущий душу всеми своими колючими корешками, и… И восхищение. Пожалуй, и восхищение тоже. Наверно, тогда она и начала воспринимать Котти всерьез. Не как нахватавшуюся случайных премудростей соплячку, готовую обмочить брэ при малейшей опасности, а как ведьму. Юную, местами все еще чертовски наивную, даже беспомощную, но упрямую, как все адские владыки, и целеустремленную, как адские энергии.

Тридцать третья крыса, тридцать пятая, тридцать восьмая…

На тридцать восьмой крысе им улыбнулась удача, но Барбаросса не нашла в себе сил улыбнуться в ответ – к тому времени она ощущала себя так, будто половину своей жизни провела на адской псарне, глаза отчаянно жгло серными испарениями, а пальцы с трудом повиновались. Тридцать восьмая крыса не взорвалась, не превратилась во что-то непотребное, не трансмутировала – она выглядела как ее обычные уличные товарки, разве что глаза ее были не черными, как у всего крысиного племени, а белесыми, как подпортившийся сыр, который хранили в чересчур влажном чулане…



Вкратце напоминаю:
Первые три части давно лежат на А.Т.
Четвертая часть выложена в бета-вычитку и доступна в ЖЖ
Пятая часть раздавалась какое-то время по конкурсу, а 1-го августа будет опубликована здесь же.
Шестая часть в процессе - и да помогут мне все адские владыки не рехнуться в ее компании.

Оставить комментарий

Популярные посты:

• Ранее
• Архив