"Новый Американец" -
jenya444 — 05.09.2021 это еженедельная газета, выпускавшаяся в Нью-Йорке чуть больше двух лет: с февраля 1980 года по март 1982 года. Дело шло тяжёло, было много скандалов как внешних, так и внутренних: скажем, девять недель с конца 1981 года газета выходила под названием "Новый свет" из-за конфликта редакции с "директором" газеты. Ниже одна из колонок Довлатова в этой газете. Перед ней цитата из Гениса:" ... А Довлатов – это голос последнего советского поколения, заставшего конец СССР и не знавшего, что делать с этим концом. Довлатов сказал, что. Он сказал: мы думали, что идея неправильная, а дело в том, что нет правильных идей вообще – есть жизнь, и она повсюду одинаковая. И никогда не бывает черно-белой. Он даже шахматы не любил. ... "
И цитата самого Довлатова из письма Люде Штерн: " ... Милая Люда, я ненавижу музеи больше всего на свете после природы и шахмат, но тебя люблю по-прежнему ...". Про музеи можно поговорить отдельно, а пока
колонка Довлатова и две фотографии из редакции "Нового Американца".
Вообще это неправильно, что я болею за Корчного. Болеть положено за того, кто лучше играет. Либо болеть за своих. За команду своего родного города, своего государства. Своего пионерского или концентрационного лагеря. За борца или штангиста, который живет в соседнем доме. И так далее.
Но я болею по-другому. И всегда болел неправильно. С детства мне очень нравилась команда «Зенит». Не потому, что эта была ленинградская команда. А потому, что в ней играл Левин-Коган. Мне нравилось, что еврей хорошо играет в футбол.
В шестидесятом году Мохаммед Али нокаутировал Петшиковского. Чуть раньше – Шаткова. Мне это не понравилось. И я не стал болеть за Мохаммеда Али. Он был чересчур здоровый, самоуверенный. Потом у него выиграл Джо Фрезер. С тех пор все изменилось. Я болел за Али до конца. И болею сейчас…
Левин-Коган часто играл головой. Мне и это нравилось. Хотя еврейской голове можно было найти и лучшее применение…
Мне говорили, что у Корчного плохой характер, что он бывает агрессивным, резким и даже грубым. Что он недопустимо выругал Карпова. Публично назвал его гадёнышем.
На месте Корчного я бы поступил совсем иначе. Я бы схватил шахматную доску и треснул Карпова по голове. Хотя я знаю, что это не спортивно. И даже наказуемо в уголовном порядке. Но я бы поступил именно так.
Я бы ударил Карпова по голове за то, что он молод. За то, что он прекрасный шахматист. За то, что у него все хорошо. За то, что его окружают десятки советников и гувернеров.
Вот почему я болею за Корчного. Не потому, что он живет на Западе. Не потому, что играет лучше. И разумеется, не потому, что он — еврей.
Я болею за Корчного потому, что он в разлуке с женой и сыном. Потому, что ему за пятьдесят. И еще потому, что он не решился стукнуть Карпова шахматной доской. Полагаю, он этого желал не менее, чем я. А я желаю этого безмерно…
Конечно, я плохой болельщик. Не разбираюсь в спорте и застенчиво предпочитаю Достоевского баскетболисту Алачачяну.
Но за Корчного я болею тяжело и сильно.
Только чудо может спасти Корчного от поражения. И я, неверующий, циничный журналист, молю о чуде…
Сергей ДОВЛАТОВ
«Новый свет», № 4 (92), 14–20 ноября 1981 г.
В редакции газеты “Новый Американец”: Петр Вайль, Александр Генис, Сергей Довлатов. Фото Марка Сермана.
В редакции газеты “Новый Американец”: Алексей Орлов, Любовь Федорова, Сергей Довлатов, Елена Довлатова. Фото Нины Аловерт.
|
</> |