НОВАЯ ИСТОРИЯ О (28)

putnik1 — 05.02.2016

Продолжение.
Ссылка на предыдущие главы здесь.




А ты борись, Борис...

Итак, союз с Рейхом стал фактом. Понятным народу, который, скорее, не понял бы союза с греками, сербами и их патронами, не принесшими Болгарии ничего, кроме унижения и боли, тогда как от Германии болгары, напротив, зла не видели. Гитлер, конечно, нехорошо, но об этом тогда, - до всех освенцимов и лидице, - никто еще ничего точно не знал. Знали только, а чуть позже и убедились, что Борису удалось сделать почти невозможное, примерно как Франко, не превратившись в покорного сателлита, вплоть до моментов общественно принципиальных, типа «еврейского вопроса» или участия в военных действиях.

Никакого видимого подчинения. По крайнее мере, политического. Немцы пришли, прошли и ушли, оставшиеся две-три тысячи солдат технического обеспечения погоды не делали, глаза никому не мозолили, а если где-то появлялись, вели себя более чем прилично. При этом, над посольством СССР, - почти рядом с амбасадой Рейха, - по-прежнему развевался алый стяг, над посольством США – звездно-полосатый, а что касается «Юнион Джека», то газеты и радио день за днем твердили: войны с Великобританией никто не хочет, и если м-р Ренделл вернется, встретим вином и цветами.

Правда, ужесточился режим управления: арестовывать начале чаще, отпускать реже, появились лагеря для «неблагонадежных» и очень неприятные поправки к УК, но поначалу без  без всяких признаков «охоты на ведьм». Были на то реальные основания. Не говоря даже об оживлении «красных», вовсю резвились английские и югославские спецслужбы, имевшие в Софии неплохую агентуру среди «правых оранжевых». В начале апреля случилась даже попытка переворота, никем, впрочем, не поддержанного и потому, в общем, выглядевшего, скорее, фарсом.

Особых репрессий, несмотря на сложное время, не последовало, лидер неудавшегося путча, д-р Димитр Михов Димитров ака «Гемето», успешно (и говорят, не без ведома, если не с помощью Дворца) убежал в Турцию, а вскоре объявился в Каире, где, под крылышком МИ6, создал Национальный комитет «Свободная и независимая Болгария" с сетью радиостанций, вещавших на Болгарию, что «режим Филова» (царя не трогали) надо менять на «правительство единения и спасения», с Рейхом рвать, с сэрами дружить, а британские самолеты время от времени разбрасывали и листовки. Впрочем, имевшие примерно тот же эффект, что и речи «легальной оппозиции» в парламенте, - то есть, около нуля.

А между тем, 6 апреля началась «Десятидневная война», - оккупация вермахтом Югославии, - и уже 8 апреля в занятом немцами Скопье собрался всеобщий курултай уцелевших огрызков ВМРО всех направлений, загнанных сербами в глубокое подполье, с участием коммунистов, учредивший Болгарский акционный комитет, а на следующий день прибыли эмиссары аж из Софии. Вопрос на повестке дня стоял один: что теперь?

Ответы варьировались. Представители Иванушки, только-только прибывшего из Рима в Загреб, столицу отныне «независимой» Хорватии, предлагали независимость «второй Болгарии» под прямым протекторатом Рейха. Кто-то стоял за «автономию в составе Царства». Кто-то за «Воссоединение без оговорок». Немцы, приглашенные в качестве почетных гостей, пожимали плечами, давая понять, что как решите, так тому и быть, мы тут люди временные и в политику не лезем. «Необходимо проверить настроения, - записал 11 апреля Филов, - а для этого послать делегацию. Но пусть заявят, что нас устроит только воссоединение».

В итоге, чаша весов склонилась в сторону Софии, решили воссоединяться, - при полном одобрении абсолютного большинства населения края, кроме, понятно, сербских чиновников и «осадников». Иванушка на такое решение ответил, что лично не согласен, на царя за 1934-й по-прежнему зол, а потому не вернется, зато лидер «красных», Методи Шаторов (позывной «Шарло»), - к лютому возмущению руководства КПЮ, - объявил о переходе Компартии Македонии в состав БРП, и тут пошли всякие интересности, о которых, однако, поговорим позже.

А пока что, 19 апреля, 5-я болгарская армия, восторженно приветствуемая населением, вошла на территорию «третьей сестрицы» и отнятых сербами Западных окраин, а на следующий день 2-я армия заняла Западную Фракию и Беломорье, еще 13 апреля объявленные Берлином «насильственно отторгнутыми от Болгарии» и подлежащими возвращению».

Тут, однако, все было совсем не так просто, как в Македонии. Вернее, были и цветы, и слезы радости, и вино, но после «размена населением», - вернее, серии депортаций, - болгар было хотя и больше, но уже не намного. Эллины, естественно, расценили случившееся, как оккупацию, и уже 28 сентября в округе Драма по призыву греческих коммунистов случилось восстание, - не считая зачисток, менее суток, но ожесточенное.



Борис наш царь... Да здравствует Борис!

22 апреля в Вене определилась судьба Македонии. Запад ее, с массой албанского населения, передавался «под опеку Его Величества Виктора-Эммануила, короля Италии и Албании, императора Эфиопии», все остальное признавалось «зоной болгарских интересов», с оговоркой   «в соответствии с мнением населения», а поскольку мнение населения уже прозвучало, Берлин «безусловно признал влю народа».

Правда, с Римом у Софии возникли сложности: Болгария объявила себя еще и «покровителем и гарантом интересов болгарского населения итальянской зоны влияния», оставив за собой право «в будущем вернуться к справедливому решению этого вопроса», против чего Берлин, несмотря на неудовольствие Дуче, тоже возражать не стал, но велел вернуться после войны.

24 апреля добили последние нюансы. Согласно «соглашению Клодиус-Попов», Рейх получил эксклюзивное право разрабатывать месторождения, а Болгария обязалась оплатить долги «бывшей Македонской бановины бывшей Югославии» немцам и признала «ограниченный суверенитет своих военных властей в Македонии до полного окончания военных действий», то есть, права военной юрисдикции Германии на «освобожденных территориях».

В этот момент политика и царя, мгновенно (отнюдь не официозом) названного Освободителем и Воссоединителем, и его правительства была очень популярна. И удивляться нечему.  Не сделав ни одного выстрела ни по грекам, ни по югославам, не пролив ни капли крови, сохранив вменяемый уровень жизни, Болгария закрыла все болезненные проблемы, не только вернув утраченное в 1913-м и 1919-м, но и (без оккупации, по просьбе населения!) приняв, наконец, «третью сестрицу» под родимый кров, а ко всему прочему, еще и добившись от Берлина гарантий неучастия в войне.

Причем, с точки зрения международного права, все выглядело безукоризненно. Лондон и Вашингтон, разумеется, «второе Воссоединение» не признали, но их позиция (лечь под немецкие танки, «положившись на великодушие Англии и Америки») выглядела, мягко говоря, циничной, а вот позиция царя («Болгария твердо придерживается политики мира, но положение на Балканах от нее не зависит»), наоборот, здравой и убедительной. Да и Москва, мнение которой для многих в Софии означало многое, получив официальное заявление насчет «руководствуясь “польским прецедентом 1939 года”», в середине мая «аргументы болгарского правительства принял к сведению».

Так что, все было просто замечательно, по крайней мере, на тот момент, и общие, снизу доверху настроения лучше всего переданы одним из тогдашних депутатов, спустя несколько лет давшего интервью немецкому журналисту Отто Брегхольцу:

«Все мы находились в состоянии опьянения от мысли, что с нами впервые в истории поступили по справедливости, которой мы давно безуспешно добивались. Правда, иногда в нас шевелилось что-то вроде нечистой совести, поскольку мы не завоевали или захватили наши новые земли, а получили их в качестве подарка, что-то вроде тревожного чувства, что однажды прекрасный сон обернется жестоким пробуждением. Но в принципе все мы, от крайних националистов до коммунистов, были довольны результатами, которые нам принес "новый порядок" Гитлера на Балканах, а что касается возможного поражения Рейха,  хотя об этом вслух не говорилось,все были уверены, что Его Величество на этот случай имеет контакты с англичанами».



Ша, уже никто никуда не идёт...

Но наступило 22 июня, и эйфория начала рассеиваться. В войну Рейха с СССР не верили до последнего дня. То есть, на верхах, конечно, многое знали и понимали, но для общества в целом случившееся стало ударом, и очень неприятным. Правда, первоначальные успехи гитлеровцев многих обескуражили, и «лояльная оппозиция» растерялась.

Кто-то сделал вид, что в домике, кто-то осторожно поддержал власти, но, в основном, тему внешней политики «потеряли» и начали критиковать проколы правительства во внутренних вопросах, что не особо поощрялось, но и не запрещалось. Разве что «красные» (10 депутатов) поспешили к трибуне с призывом «не допустить использования своей земли и своих вооруженных сил для разбойнических целей германского фашизма», но в начале июля их просто лишили мандатов, как «провокаторов», а затем, на всякий случай, и закрыли.

Но это на верхах. С низами было сложнее. «Как в Софии, так и в провинции, - докладывал руководству Никола Гешев, шеф Управления “A”, - эта весть воспринята населением как неожиданность и встречена с унынием», и Филов, ознакомившись с докладом, уже 24 июня встревожено занес в дневник: «Это реальность… Наш народ, особенно крестьянские массы, питает наилучшие чувства к русскому народу… Есть убеждение, что многомиллионный русский народ с его необъятной территорией непобедим... Следует признать, что Его Величество был прав…».

Что подразумевается под «прав» в доступном мне отрывке (цитирую по публикации профессора Валиевой) не сказано, но по контексту догадаться несложно: несмотря на ошеломляющие успехи вермахта в первые месяцы войны на Восточном фронте, о вступлении в войну в Софии никто даже не заикался.

В целом, чуть забегая вперед, чтобы потом не возвращаться, «соучастие» Болгарии, прозванной «своенравным недосоюзником», в действиях Рейха свелось к поставке консервов, кож и дубленок (в порядке взаиморасчетов), полицейским функциям в ряде районах Сербии (по просьбе правительства Недича)  и отправке в район боевых действий санитарного поезда, который, курсируя под флагом нейтральной страны через линии фронта от Ленинграда до Крыма, оказывал помощь всем, кто нуждался, не глядя на знаки различия.

Даже в декабре, под сильнейшим нажимом Гитлера объявив «символическую» войну Соединенному Королевству и США, насчет СССР Борис, несмотря на все настояния Филова и других гитлерофилов, уперся так прочно, что фюрер дал задний ход, заявив, что «этот балканский князек так ославянился, что, видимо, уже забыл, что когда-то был немцем».

Единственно что, в какой-то момент всколыхнулись нацики: генерал Луков объявил «всеобщий смотр» легионеров, готовых ехать на Восточный фронт, однако из почти 9 тысяч откликнувшихся на призыв юнцов, когда дошло до дела, записываться пришли всего 711, из которых половину развернули, как несовершеннолетних, велев сперва школу закончить. Всего же, в конце концов, «добровольцев» оказалось менее сотни, и пробираться на фронт им пришлось своими силами, поскольку вождь Легионов, устав иметь дело с делегациями возмущенных родителей, инициативу свернул.

А так, дипломатические отношения с СССР остались в полном объеме, по просьбе Кремля именно болгарское, - а не шведское, как хотел Берлин, посольство в Москве представляло интересы Германии, торговые договоры действовали, и даже фильмы в клубе при посольстве по-прежнему крутили для всех желающих. Правда, желающих ведомство Гешева отслеживало, но в этом не было ничего нового, тем более, что основную часть «сочувствующих» (включая множество нелегалов) взяли под колпак еще по итогам «Соболевской акции», а теперь «интернировали» в административном порядке. И в общем, следует признать, не без определенных оснований…

Продолжение следует.

Оставить комментарий

Популярные посты:

• Ранее
• Архив