Николай Андреевич Пленкин

aillarionov — 04.01.2019

Исполнилось сто лет со дня рождения моего отца, Николая Андреевича Пленкина (1918-1990).

Отец родился в селе Павловское Алтайского края в семье Андрея Захаровича Пленкина (1878-1954) и Прасковьи Васильевны Новоселовой (1882-1932). Николай был четвертым ребенком в семье, у него были старший брат Валериан и две сестры – Антонина и Нина. Особенно близкие отношения с братом Валерианом отец пронес через всю жизнь.


Валериан Андреевич Пленкин

Отец моего отца, мой дед, Андрей Захарович, был сибирским переселенцем – он пришел на Алтай в 1896 году вместе со своими родителями – моим прадедом, Захаром Петровичем (1855-1926), и моей прабабушкой, Анной Григорьевной (1855-1924). Происходили они из Орловского уезда Вятской губернии. На западе Вятской губернии сохранилось немало топонимов с именем Пленкин – деревни, починки (выселки), есть даже Пленкина гора.



По данным Всероссийской сельскохозяйственной переписи 1917 г. у деда Андрея Захаровича была одна лошадь, одна корова и одна нетель. Во время гражданской войны, когда отряд красных пришел грабить село, против него поднялись местные мужики. Сельское ополчение держало осаду несколько дней, в течение которых Андрей Захарович подвозил им продукты. Почти три десятилетия спустя, 26 февраля 1946 г., деда, которому тогда было уже 68 лет, арестовал НКВД. По обвинению в «подготовке восстания против советской власти» (ст. 58-10 ч.2 и 58-13) его приговорили к 10 годам заключения и отправили в Карлаг. Там в 1954 г. он погиб. 26 сентября 1996 г. дед был полностью реабилитирован за отсутствием состава преступления.

По окончании в 1936 г. средней школы в Новосибирске мой отец, Николай Андреевич, поступил в Московский транспортный институт связи. Однако, не чувствуя призвания к инженерному делу, он вскоре перешел на педагогические курсы. С осени 1938 г. он уже стал работать учителем русского языка Куровской семилетней школы Луховицкого района Московской области, а затем в Хотьковской школе №2 Загорского (ныне – Сергиево-Посадского) района Московской области. В 1939 г. он поступил на факультет языка и литературы Московского областного педагогического института.


Студент. 1939 г.

Когда началась война, отец пошел в военкомат записываться добровольцем на фронт, но из-за слабого зрения получил отказ. В ноябре 1941 г. был эвакуирован в Алтайский край. Одновременно с заочной учебой в педагогическом институте продолжал работать учителем русского языка – теперь в школе №111 на станции Алейская Томской железной дороги. Потом его назначили завучем школы, затем – инспектором сельских школ Алейского района Алтайского края. В 1957 году отец закончил аспирантуру в московском Центральном институте повышения квалификации руководящих работников народного образования, а в 1971 г. блестяще защитил диссертацию и получил ученую степень кандидата педагогических наук.


В Алейске

С 1957 г. отец стал работать методистом кабинета русского языка Ленинградского областного института усовершенствования учителей (ЛОИУУ) и стал одним из ведущих специалистов страны по методике преподавания русского языка,«50-летии «Учительской газеты»

По приглашению институтов усовершенствования учителей России, Украины, Белоруссии, Казахстана, Литвы, Латвии, Эстонии отец участвовал в работе по повышению квалификации учителей-словесников во многих регионах страны – проводил конференции, семинары, курсы, читал лекции, вел консультации для учителей, методистов, преподавателей вузов. С командировками он объездил всю страну – от Мурманска, Архангельска, Петрозаводска до Ялты, Алма-Аты, Барнаула, от Калининграда, Риги, Таллинна до Оренбурга, Тюмени, Южно-Сахалинска.


В командировку

С конца 1950-х годов отец начал публиковать свои методические и научные работы, многие из которых практически сразу же вошли в списки рекомендованной литературы по ряду лингвистических курсов. За три десятилетия он опубликовал более ста научно-методических статей по ключевым вопросам преподавания русского языка, среди них – «Анализ сочинения», «Проверка изложения», «Изложение с дополнительным заданием», «Идея – ведущее начало сочинения», «Всесторонний анализ слова», «Критерии хорошей речи», «Работа над словом», «Уроки рассказывания», «Обучение школьников правилам построения текста», «Вопросы воспитания характера на уроках русского языка».


За рабочим столом

В 1964 г. отец опубликовал свою первую книгу «Предупреждение стилистических ошибок на уроках русского языка». В 1968 г. вышла в свет его классическая работа «Изложение с языковым разбором текста», переизданная затем в 1978 г. и 1988 г. В 1975 г. он подготовил учебное пособие «Стилистика русского языка в старших классах», до сих пор считающееся одной из лучших отечественных работ по стилистике. По словам академика Н.М.Шанского, ее автор был признан в качестве «крупнейшего специалиста в области стилистики русского языка и ее преподавания, большого знатока поэтики художественной и публицистической литературы». Заключительным аккордом стала его последняя книга «Уроки развития речи. 5-9 классы», опубликованная уже после его кончины в 1995 г. и тут же переизданная в 1996 г.


Книги отца

К отцу относились с глубоким уважением и признательностью тысячи людей. Сотни благодарственных писем шли ему из многих регионов Союза. Он был надежным товарищем, и у него были прекрасные друзья – учителя и методисты М.Г.Арсеньева, Л.Ф.Власьева, Г.И.Голованова, В.В.Голованов, Ф.С.Марат, Г.П.Соколова, Т.И.Тамбовкина, Н.П.Фролова, редакторы Т.А.Злобина, Н.М.Парфенова, Т.З.Трапезникова, Н.А.Уланова, профессоры В.В.Бабайцева, В.И.Кодухов, Т.А.Ладыженская, Н.М.Лебедев, А.Ф.Ломизов, В.Е.Мамушин, академик А.В.Текучев, сотрудники по ЛОИУУ З.Н.Гинзбург, М.Г.Качурин, М.А.Шнеерсон.



Отец был исключительно деликатным и обходительным человеком, практически в любой компании сразу же становился ее центром и любимцем. Но по рассказам и мамы и отца, они влюбились друг в друга сразу же, с первого взгляда, даже не успев сказать друг другу и слова, только столкнувшись в коридоре института, в который приехали сдавать аспирантские экзамены.

Моя мама, Юлия Георгиевна, вспоминала: «он плотничал, столярил, увлекался фотографией, прекрасно рисовал. Был искусным охотником, ходил на волка и лисицу. Знал толк в рыбалке. Любил все делать своими руками: по собственным чертежам изготовить мебель для дома, смастерить лодку, весла, удочки и весь приклад к ним, а потом встать на озере и наловить золотистых лещей там, где у других клевали только ерши».



Отец был великолепным рассказчиком. В трудные военные годы выживать ему помогали охота и рыбалка. Его охотничьи и рыбацкие рассказы – это самое любимое, что мы с моими сестрами Олей и Наташей могли слушать без конца. Один из таких рассказов Оля записала:
«Ночь была очень темная — ни луны, ни звезд. Безветрие. Вода в озере совершенно гладкая, ни единого всплеска. И кругом полная тишина. И вдруг в этой тишине раздались шаги… По берегу озера кто-то шел: топ… топ…топ… Звук поднимался над озером, эхо леса усиливало его, и вот уже оглушительный топот стоял вокруг.
Мы с Василием Ильичем замерли, пытаясь определить, какое животное может так топать. Время шло, шаги стали приближаться к нам, а ответа не было. Не сговариваясь, мы взялись за ружья.
В этот момент в просвете облаков показалась луна. Ее свет упал на илистый берег озера, по которому шел… крохотный куличок размером с воробья, но на более высоких ножках. Когда куличок делал очередной шаг, влажный ил громко чавкал, и этот звук разносился по всему озеру. Казалось, что идет сам медведь, а не маленькая птичка.
Я посмотрел на растерянное и удивленное лицо своего друга, он на такое же мое, мы рассмеялись и опустили ружья».



Другую историю сохранила Мария Анатольевна Шнеерсон, друг и коллега отца по ЛОИУУ:
«Дом был его опорой, его святыней. И это тоже привлекало к нему. Николай Андреевич был бесконечно предан семье, остро переживал ее тревоги, жил ее радостями, любил рассказывать о малышах — дочке и сыне. До сих пор помню слова маленькой Лельки в ответ на укоризны отца. «Ну, что мне с тобой делать? — говорил он, — я и ласково прошу, и даже шлепаю тебя, а ты все равно не ложишься спать!» — «А вот и неправда, — возражала Лелька, — никаких ласков, одна шлепня!» Эти слова стали нашей любимой поговоркой». Слово «шлепня» осталось и в моей памяти на всю жизнь. Но именно как ласковое слово – ни отец, ни мать никогда не поднимали на детей руки.

При всей своей деликатности отец был прямым и честным, даже жестким. Когда дело касалось принципов, он не терпел никакой лжи. Одним из самых важных слов для него было «порядочность», самая высокая оценка, какую он мог дать человеку, – «порядочный». Своим строгим правилам он безукоризненно следовал сам и бескомпромиссно учил своих детей. Мне он оставил немало уроков, память о которых мне особенно дорога.

Как и многие мальчишки, я любил играть в солдатики. Расставлял их на полу, строил крепости, организовывал атаки, обороны, с помощью костяшек домино устраивал обстрелы противоборствовавших сторон. Как-то, проходя мимо меня, увлеченно атаковавшего условного противника, отец сказал: «Больше всего на свете я ненавижу войну. Даже игру в нее». Помню, что, может быть, пару раз я еще пытался браться за военные игрушки, но в голове все время звучал голос отца. И тогда я собрал своих любимых солдатиков, аккуратно сложил их в большую коробку и задвинул ее за тумбочку. Больше в солдатиков я не играл.

В детском саду, куда меня определили родители, к 50-летию Октябрьской революции была развернута кампания промывки детских мозгов по поводу «великого дедушки Ленина». Вернувшись домой, под впечатлением увиденного и услышанного, я принялся готовить что-то вроде выставки книжек на ленинскую тему. Когда пришли с работы родители, то, полный гордости за свой проект, я стал показывать им свою экспозицию. Они не проронили ни слова, но так посмотрели на меня и на сделанное мной, что я быстро-быстро разобрал свою выставку и больше никогда не пытался сделать чего-либо подобного.

Когда я стал постарше, то отец начал рассказывать мне настоящую историю нашей страны ХХ века – то, что невозможно было ни прочитать ни в одном учебнике, ни услышать по радио, ни увидеть по телевидению, ни узнать ни из одной книги, напечатанной в СССР. Благодаря этому задолго до того, как об этом появилась возможность говорить публично, я впервые услышал о многих почти неизвестных тогда произведениях отечественной литературы, о голодоморах в Украине и Казахстане, о финской войне и пражской весне, узнал имена А.Сахарова, В.Шаламова, П.Григоренко, Н.Щаранского, С.Григорьянца, М.Джемилева, тех семерых, кто вышел на площадь 25 августа 1968 года.



Когда мне иногда задают вопрос, кому более всего я обязан, я точно знаю ответ: своим отцу и маме.

Оставить комментарий

Популярные посты:

• Ранее
• Архив