Ничто так не помогает сосредоточиться, как близость провала

http://www.pl.com.ua/?pid=49&artid=27010 Статья
в журнале "Публичные люди"
Моя подруга Петрова прилетела из города Парижа вся в обновках и
впечатлениях. На самом деле город Париж суров только к романтически
настроенным тетенькам и жадинам-говядинам типа Жерара Депардье. А
если тетенька твердо встала на путь исправления и занимается одним
только шопингом в космических масштабах, то никаких там внезапных
французов с рюмочкой перье, абсента и в усах не будет. Петрова в
целом довольна. Сказала, что купила восемь килограммов одежды,
только в давке, кажется, раздавила одну противную женщину с
отвратительно длинными ногами в «Галери Лафайетт».
Пока Петрова покупала новый шкаф угрожающих размеров (пришлось, вы
же понимаете), ее любимый антиквар взбунтовался. Сообщил, что нет у
него теперь никакой личной жизни – одна Петрова кругом, носок
бросить некуда. Антиквар собрал чемодан и ушел жить к маме. Ну,
возможно, к маме.
Петрова, конечно, тут же пожалела, что не разглядела ни одного
приличного француза, и немедленно начала виртуальный флирт с
незнакомым, но милым Мамукой из Кутаиси. Черт побери тебя,
«Фейсбук», кстати. Мамука увидел почти настоящую фотографию
Петровой и сообщил капслоком: «Такой красивый женщина, как царь,
ты». «Какой правдивый юноша», – подумала Петрова. И написала, как
ей показалось, ни к чему не обязывающее: «Добрый вечер, Мамука».
Мамука быстро ответил: «Давай на тебе жениться». Петровой стало
как-то не по себе. Такие молниеносные отношения, а она даже не
знает, умеет ли незнакомый, но милый Мамука мыть посуду. Или,
например, отпускать женщин в Париж.
Потом пришли знакомиться в Скайп пожилой турок и волоокий грек. С
каждым новым интернет-женихом Петрова вспоминала антиквара все
теплее и теплее. Даже достала из мусорного ведра носок любимого и
наплакала в него целое озеро слез. А ночью вернулся антиквар,
слегка побитый. Рассказал, что защищал честь дамы, даже сказал
хулиганам: «Уходите, хулиганы». Хулиганы расхохотались и стукнули
антиквара в третий глаз. Антиквар понял, что его новая личная жизнь
принимает угрожающие размеры, и со словами «Что мне Гекуба?»
побежал прямо к Петровой.
Теперь Петрова жалеет антиквара, лечит фингал в районе третьего
глаза слюной пиявки и дает антиквару честное-пречестное слово не
покупать больше двух килограммов одежды за один раз.
Антиквар пришел в сознание в любящих руках, сказал, что все осознал
и теперь у них одна личная жизнь на двоих. И вообще, какие, в конце
концов, секреты между двумя любящими людьми?! Тут Петрову стали
терзать смутные сомнения. Многия знания – многия печали, тем более
для такого еще совсем не поношенного антиквара, а вслух
сказала:
– Конечно, милый.
Милый довольно откинулся на подушку, утер слюну пиявки ладошкой и
спросил:
– Вот скажи мне, дорогая, может, тебя во мне что-то не устраивает,
может, ты мне сказать что-то важное хочешь, а?
И с таким знакомым прищуром посмотрел на Петрову.
Петрова закатила глаза в район летнего солнцестояния и вспомнила,
как вчера вынесла мусор, потому что антиквар забыл это сделать,
вымыла посуду, погладила костюм антиквара, который не влез в
чемодан, три раза поговорила с его мамой – «нет, что вы, у нас все
хорошо, как, вы говорите, надо правильно готовить плов?» – два раза
выгуляла его глупую собачку, вызвала сантехника, потому что у
антиквара руки растут оттуда, откуда ноги, приготовила обед, ужин,
всего полчасика посидела в Интернете с Мамукой, нашла на диске D
папку с названием «рабочее», где антиквар хранил скабрезные ролики
с голыми тетками, а потом полночи спасала ушибленного любимого
колодезной водой и припарками… и ответила с обычным кошачьим
покерфейсом:
– Ты у меня самый лучший!
И мудро подумала: «Так приходит к женщине чувство неотвратимой
зрелости».
А еще подумала: «Надо бы пароль в Скайпе сменить – ну ее, эту
личную жизнь совсем».