Ничаво, сегодни можно, слава богу, есть за что!

Моя жизнь в искусствах.
В необременительной юности слава Владимира Маркина не давала мне
покоя. Не то чтобы я хотел быть похожим на него, я был. Причём
настолько, что маленький сынишка кричал, папа, папа иди скорей,
тебя опять по телевизору показывают. «Белая черёмуха под моим
окном!» - надрывался я с тогда ещё голубого экрана. Но были
времена, когда меня и самого показывали по телику. В подтанцовке у
Софии Ротару я смотрелся очень неплохо, но был едва различим среди
тысяч маленьких человечиков, бегающих по стадиону в осмысленном для
режиссёра порядке.
«Я, ты, он, она! Вместе - целая страна!»
Позже танцы были оставлены, но тяга к хоть чему-нибудь прекрасному
осталась, и я занялся эквилибристикой слов. Пройдя все этапы
становления гениальности, от надписей на заборах до эпохальных
эпопей, остановился на малой форме выражения несоответствия
внутреннего мира с внешним. В общем,
***
В каждодневной каше
Всё, что есть – игра.
Проиграть не страшно.
Страшно - не сыграть.
***
Жить на выдохе, не на
вдохе
Нам бессилье мешает и лень
И во всякой хреновой эпохе
Есть своя эпохальная хрень.
***
Метафизические сопли
В арифметической канве.
Ну, как пропить четыре сотни,
Когда их две?!
***
Никто не поведает истин
священных,
Яснеет лишь в собственной битве со злом:
Уж лучше остаться козлом отпущенья,
Чем просто - козлом.
***
Живёшь и ждёшь – ответов,
обещаний,
Зарплату, отпуск, повышенье, сдачу…
И поцелуй – не на прощанье,
А на удачу.
Быстро повзрослеть не
удалось, поскольку сбоку в виде пятнадцатирублёвой гитары
подкралась музыка. При патологическом несоответствии слуха и
голоса, меня взяли в ВИА из жалости, парень-то я был хороший и
тогда ещё выглядел.
Карьера ритм-гитариста, оборвалась, когда на большой перемене мы
выставили колонки в окна и врезали всему техникуму на полную мощь
«Поспели вишни в саду у дяди Вани!» Это сейчас композиция кажется
невинной, а тогда нас не расстреляли, только потому, что в те
времена преподавательскому составу ещё не разрешали носить
оружие.
Разогнать разогнали, но стремление к высокому так просто не
растоптать и я долгое время, удивляя девушек, обнимал акустическую
подругу.
Как исполнителю мне удавалось совместить сразу три вещи:
невыносимое, невозможное и ненужное. В общем, не щадя человечества,
я бардствовал.
И, видимо, не зря потому как
наполненность содержанием неумолимо отражается не только на лице,
но и на всей голове. Кстати, о театре.
Спускаюсь как-то в метро «Театральная», двое очень местных, один
тыча в меня пальцем: «Во, глядь-лядь – Розембаум!» Я им изо всех
сил вежливо, мол, идите вы, ребята, своим московским лесом. На что
другой восхищенно: «Точно, Розембаум!»
Незамеченные мировой критикой мои роли немецкого генерала и
русского Деда Мороза, никак не отразились на самоосознании мной
себя, как артиста. Прямую взаимосвязь с храмом лицедейства
впоследствии определила дочка, которая при посещении местного
Драмтеатра, искренне восхитилась: «Папочка, посмотри какое тут всё
красивое! Как мы с тобой!»
И тут же подтвердила это
живописно.
И да, на протяжении всего
Творческого(прости, госпадя) Пути я всё время учился самому
главному, чего я хотел всегда и по взрослому – смешить людей. Очень
уж мне это нравиться, а иногда и удаётся.
А повзрослеть не удается, не смотря на отчаянные попытки
природы.
Теперь вот Журнал пишу. И каждый раз пугаюсь, что вдруг найдутся
такие люди, которые подумают, будто я думаю, что всё это Стихи,
Песни или Тексты.
С возрастом приходит понимание того, что с возрастом ничего не
приходит.
Но без вас я пока не могу.
Если бы мне ровно год назад кто-нибудь начал рассказывать про
виртуальную дружбу я бы над ним противоестественно посмеялся. И
сегодня я готов смеяться.
Над собой.
Давайте!