Неверный вопрос

Количество россиян, ожидающих протесты с экономическими требованиями, увеличилось по сравнению с концом лета: в августе 2021 года 26% опрошенных считали эти протесты возможными, в ноябре — 30%. Вместе с этим готовность участвовать в таких протестах уменьшилась: 24% в августе 2021 года, 21% — в ноябре.
Всё это, конечно, интересно, однако проблема скрывается в самой постановке задачи. Почему-то предполагается (причем это предположение характерно в качестве базовой предпосылки как на бытовом понятийном уровне, так и на уровне управленческом), что протестная активность есть следствие экономической неудовлетворенности. А значит — именно бедность толкает людей на протест.
Это довольно примитивное и главное — совершенно неверное понимание побудительных мотивов. Что в свою очередь, приводит к неверной оценке. А как известно, в правильном вопросе содержится половина ответа. Если же вопрос неправильный, то и ответ вряд ли будет верным.
В чем тут дело? В том, что проблемы, сложности, нужда побуждают людей к решению совершенно конкретных вопросов. Кризис — это всегда возможность преодоления. Любое развитие идет через кризисы, и как раз периодическое попадание в проблемную зону позволяет человеку раскрывать свой потенциал. В этом смысле проблемы, скорее, благо.
Протест — производная от совершенно иной ситуации. Когда человек сталкивается с невозможностью для себя в рамках существующей системы отношений изменить свое положение. Человек живет перспективами. Он планирует свою жизнь. В зависимости от уровня образования, профессионализма, общей культуры планы выглядят по-разному у разных людей, но они всегда есть.
Протест начинается тогда, когда человек, испробовав все (или почти все) доступные ему способы, понимает, что у него нет возможности построить свою жизнь так, как он может. И именно состояние отсутствия перспектив, безнадежность положения переводят его деятельность из созидательной в деструктивную. Он осознает, что только сломав окружающий его несправедливый мир, может получить шанс.
Любопытно, но как правило, безнадежность ситуации ощущают не бедные люди, а те, кто находится в шаге от достатка. Верхний слой страты. В свое время Андрей Фурсов сказал, что бенифициарами (выгодоприобретателями) распада Советского Союза стали представители верхнего среднего слоя номенклатуры. Что совершенно логично: именно этот слой «упёрся» в потолок, не имея перед собой перспективы социального роста. И для продвижения они избрали путь развала существующей системы, на котором получили (далеко не все, но шанс был у всех) возможность социального рывка. Кто был Егор Гайдар при Союзе? Главред журнала «Коммунист». Хорошая сытная должность. Но тупиковая. Ни при каких обстоятельствах он не смог бы дорасти до председателя правительства РСФСР. А вот после 91 года — смог. Кем бы был Чубайс при Союзе? Путин? Все эти Грефы-Сечины? Да мы бы о них и не услышали никогда.
Протест и готовность к действию имеют не экономическую природу. А строго социальную. Тупик, в котором оказывается огромное число людей, и становится причиной осознания невозможности иного решения, как снос действующей несправедливой (с точки зрения попавших в тупик) системы отношений. И это характерно для всех страт, кроме высшей. В этом смысле путинский режим, забетонировавший все социальные лифтовые шахты, обречен — он не устраивает никого, кроме самого Путина и его приближенных.
А бедность тут — вопрос десятый. Она здесь просто ни при чём. Неправильный вопрос — неверный ответ.
|
</> |