Неожиданный поворот (37)

spacetime — 03.10.2017 Направление задано суровым волком морским, и задано вполне определённо: «Мой поворот» (а вот, помню, было дело…), «Не мой поворот» (на моих глазах повернуло человека), «Просто поворот» (бесчеловечный, а хоть бы и походный, мало их было, что ли!). Прям растерялси, в трёх румбах, как грится, чуть не заблудился…

Ну и вот таки решился свободным людям рассказать о жизни рабьей (а чтоб помнили о голодающих детях, трущобах Каракаса и гибели безвинных зверей и гадов морских, не всё ж наслаждаться!). Слушайте, граждане Рима!

После то ли невиданных, то ли неведомых миру приключений в мотострелковой учебке (это Урал) я неожиданно оказался в стране Гёте, Баха и кого-то там по мелочи ещё из сумрачно германских гениев. Умудрённый недолгим, но озаряющим опытом солдатской жизни, я сумел устроить свою счастливую жизнь на ближайшие полтора года. Фактически то ли истопником (да, тех самых изразцовых печурок), то ли толмачём, а по совместительству художественным гением-руководителем Дома советских офицеров, формально же кем-то там военным в соседней воинской части. После двух творчески переосмысленных буреломных попыток переночевать в солдатских адах (вопще мрачное зрелище – про дедовщину слыхали?) жизнь наступила вполне безоблачная: ночью на диванчике рядом с собственной электрогрелкой (и роялем!), днём в необременительных заботах. Несколько печурок растопить прессованными угольными брикетами, исполнить пару «сходи туда, не знаю куда, принеси вот это какое-то такое», на бильярде поиграть, немного на гитаре или барабанах (на подменке) для вечерних танцулек (нерегулярно). Отдельно: выхлопотал себе со временем «должность» почтаря. А это не только письма с почты приносить, но и газеты, периодику, а значит, раззнакомиться с библиотекарями, всё интересное из принесённого читать первым, а это и литературные журналы (допущенные военной цензурой, ну хоть что-то!). А ещё – приходить в библиотеку когда вздумается, брать что понравится и безо всяких сроков и норм!

А да, о судьбе раба, обещал же… Ну вот, например, на должности художника служила в том доме девушка красоты неимоверной. Мне же позволено было заходить к ней не только с письмами-газетами, но и так, на чай напроситься. Уж не знаю, насколько скрытно я любовался ею, но ни поводами не злоупотреблял, ни флиртовать не пытался – вообще. И не потому, что была она, вероятно, чьей-то там офицерской женой, а потому что за чуть больше, чем полгода, в мой организм внедрилось ощущение нерушимых кастовых границ. На фоне и по сравнению с общеармейской жизнью я не то, чтобы чувствовал себя рабом среди свободных граждан (не мог же мой харахтер вот такое уж совсем унижение признать!), скорее мальчиком среди взрослых.

Там, кстати, таких «мальчиков» было ещё двое, кочегар и шофёр, и уж с ними мы иногда мальчиковые забавы таки осуществляли. Типа ночного набега на немецкофашисдцкий пивзавод, например. Игрища, достойные не то чтобы гладиаторов, но вполне себе беглых рабов…

Мальчику, между тем, полных двадцать два годочка было уже… Но внутреннее ощущение своей меньшеценности не поколебало даже почти запанибратское отношение Начальника ДО и моего, соответственно. Оно появилось после того, как я скомпоновал и провёл празднИчный концерт для местной милитерэлиты. В ошеломляющее празднование годовщины Великого Октября я внёс шедевры чтения, пения и конферанса. Ещё там, по мелочи, разложить на два – три голоса песни об этапах Большого Пути, намекнуть артистам из офицерского дамского корпуса шото за органичность на сцене, ну,то такэ…

И вот, в русле панибратского отношения с начальством случился неожиданный поворот…
Наведался в наш Дом Офицеров Армейский Ансамбль Песни имени Пляски. С настоящим таким почти профессиональным концертом. Мне, помнится, чёта досталось его из-за полуприкрытой двери слушать – стражником был, что ли… К месту, однако, я не был прикован, так что без каких-либо мыслей о греховности своей природы нагрянул в «гримёрку» ансамблёвого начальства. А давайте, мол, я вам спою, а вы, ощасливленные явлением светлого гения, ̶п̶р̶и̶п̶а̶д̶ё̶т̶е̶ ̶к̶ ̶е̶г̶о̶ ̶с̶т̶о̶п̶а̶м̶ возьмёте его на вещевое и финансовое довольствие, а за лычки – ещё приплатите. И уже успел усладить слух ̶п̶о̶ч̶т̶е̶н̶н̶ы̶х̶ ̶с̶т̶а̶р̶ц̶е̶в̶ ̶ военных мастеров домрЫ и баяна небесными песнопениями о неизмеримом счастии наслаждаться процветанием социалистической Родины. Как вдрух…

Неведомо как материализовался ли, выскочил ли из табакерки или ̶ч̶о̶р̶н̶о̶г̶о̶ ̶ц̶и̶л̶и̶н̶д̶р̶а̶ ̶ фуражки с кокардой – этот миг явления я как-то упустил… мой и всего офицерского дворца смотритель и военноначальник. Явление сие волшебное несло на себе погоны старлея и поносило всё святое , прикрытое погонами подполковничьими и капитанскими. Начальник ансамбля, то есть – настоящий подполковник, его замполит – капитан ̶Н̶К̶В̶Д̶, два музыкальных босса - в концертных капитанских кителях, и на всю эту золотопогонную шоблу неотредактированным матом орёт разрумяненный праведным гневом не так шоб сильно старший лейтенант. С трудом отфильтрованный смысл доклада: вы неправы, господа, преувеличивая свою роль в мироздании вообще и на этой планете в частности. Уважаемые, вы не вполне осознанно отнеслись к священному праву социалистического офицера на его движимую низменными инстинктами собственность – предстоящего собранию недостаточно благородного существа, чтобы вызывать его на дуэль, но достаточно уязвимого, чтобы сгноить его в знаменитых благодаря шедеврам дюрераигейне туманных болотах их же самих фатерлянда. А уж я-то знаю их имена. И они неразличимы на тактических картах масштаба больше сотки. Виловыевыми Лебенями нарек их Владыка Сил, Господь миров и отец ваших (падеж правильный!). И пребысть сему ныне, и присно, и вовеки веков. Типа – ̶к̶о̶п̶з̶д̶е̶ц̶ аминь!

Уставом Красной Армии не были предписаны каноничные отзывы на лейтенантское благословение – пока асы музла и орала пребывали в ступоре, розовощёкий сей херувим спас меня, грешного, от их уз ̶д̶и̶а̶в̶о̶л̶а̶ посредством утаскивания под сень крыл своих благодатных.

Не сгноил, однако, но дружбу к лесу передом, ко мне задом таки развернул – это ж ИЗМЕНА господину была (оказывается)! Впрочем, вскоре он сам присоветовал мне написать в ансамбль, что ошейник с его гербом я готов сменить на их кайданы. А патамушто переводят его самого в какие-то то ли Лебеня, то ли Цетхайли, а я в ручную кладь – не включён.
«Свободен»!

Оставить комментарий

Популярные посты:

• Ранее
• Архив