Немного про нас

У наших постов всегда высокий рейтинг. Когда я начала вести блог в 2009 году, кажется, в июне, мои посты были на 85, 86 или 87 месте, рядом с Каспаровым и Жириновским. Каспаров и Жириновский шли ухо в ухо, то Каспаров на 85-м, Жириновский на 86-м, то наоборот, а я была то между ними, то за ними, а то и перед ними. И сейчас у нашего блога много читателей, посты на достаточно высоких местах. И комментариев иногда бывает много, к одному из последних постов было больше 190 комментариев. Но большинство авторов этих комментариев отнеслись к моему посту отрицательно. Ничего разумного они мне возразить не могут, разумное – это вообще не про них. В основном, издеваются над моим возрастом, что-то вроде «выжившая из ума старуха», «когда она уже издохнет» и т.п. Неуважение к возрасту - из всех видов хамства самый отвратительный. Что я могу им ответить? Мои читатели-ненавистники, не надо вам вообще заходить на наш блог. Ненависть – очень вредная эмоция, она сокращает жизнь. Не читайте вы того, что я пишу и что вас так раздражает, здоровее будете, дольше проживёте. Моего долголетия вы, конечно, не достигнете, характер не тот. Потому что я своим долголетием обязана только своему характеру. Я никогда никого не ненавидела. Не умею ненавидеть, не знаю, как это делается. Мы с вами об этом, кажется, уже говорили. Могу ненавидеть своих идеологических противников, но чисто теоретически. Стоит мне увидеть своего идеологического противника во плоти, и я вижу, что он не совсем здоров, вижу, как он уязвим, как легко ему причинить боль, и как он, в сущности, несчастлив. И моя ненависть уходит и заменяется жалостью. Английский писатель Грэм Грин сказал, что жалость – это бездонная, неутолимая страсть. Вот это и есть моя главная страсть. Мне всех жалко.
Давайте почитаем куплеты из советского фольклора. Фольклор – это всегда злободневно и отражает ситуацию.
После ХХ съезда появилась такая частушка:
Я вам скажу без околичностей,
В чём нашей партии беда.
Что ей принёс, принёс культ личности?
Не больше пользы, чем вреда.
Когда у Советского Союза были трения с президентом Югославии Иосипом Броз Тито, а потом, при Хрущёве, мы с ним опять подружились, то сочинили такую частушку:
Дорогой товарищ Тито,
Ты наш лучший друг и брат,
Как сказал наш вождь Никита,
Ты ни в чём не виноват.
Ещё пели такие куплеты:
Не сталевары мы, не плотники,
Не инженеры, не врачи, да не врачи.
Ведь мы партийные работники,
Мы стукачи, мы стукачи.
После Гражданской войны остро стояла проблема с детской беспризорностью, и тогда пели такую песню… Я её всю не помню, и она существует в нескольких вариантах, вообще, наличие вариантов – это отличительное качество фольклора. Приведу фрагменты песни про беспризорника, которые я помню.
День уходил неслышными шагами,
Вдали витрин мелькали огоньки,
Лабазники мясистыми руками
Уже закрыть спешили рундуки.
Дальше я часть текста не помню, но там появляется беспризорник, и его преследуют. А кончается песня так:
Беспризорный мальчик должен быть вам сыном,
Пусть его не тронет жизни ураган.
Пусть растёт достойным, честным гражданином
Мировой республики рабочих и крестьян.
Про беспризорников была ещё песня, возможно, даже она вошла в фильм «Путёвка в жизнь». Я приведу текст, как помню, опять же, повторю, что у фольклорных произведений есть варианты.
Там, вдали, при долине
Громко пел соловей.
А я, мальчик, на чужбине
Позабыт от людей.
Позабыт, позаброшен
С молодых юных лет.
Я остался сиротою,
Счастья-доли мне нет.
Ох, умру я, умру я,
Похоронят меня,
И никто не узнает,
Где могилка моя.
И никто не узнает,
И никто не придёт.
Только ранней весною
Соловей пропоёт.
Феликс Дзержинский считал борьбу с беспризорностью чуть ли не главной задачей ЧК. По его инициативе были организованы детские колонии для беспризорных, в частности, колония, которой руководил Антон Семёнович Макаренко и которую он описал в «Педагогической поэме».
Наш преподаватель фольклора почему-то очень любил Игоря Тареева, называл его «Гусар», иначе к нему не обращался, и всячески демонстрировал ему своё расположение. Ближе к концу года он сказал: «Гусар, я выбил одно место в аспирантуре на кафедре фольклора, специально для тебя. Подавай в аспирантуру, тебя примут». Но Игорь не захотел подавать, он фольклором не интересовался. Я его уговаривала, меня с моей анкетой в аспирантуру бы не взяли. А если бы он поступил, то я могла бы написать диссертацию по фольклору, а защитившись, заниматься уже в литературоведении чем угодно, под псевдонимом «Игорь Тареев». А про Игоря я уже говорила, что по первой специальности он был геофизик, всю жизнь проработал во ВНИИЯГ (Всесоюзном НИИ ядерной геофизики и геохимии. Был научным сотрудником лаборатории, которая занималась радиоактивными методами каротажа нефтяных скважин. Каждое лето он ездил в экспедиции куда-то вблизи южной границы, где их лаборатория вела разведку на нефть. Так из-за отказа Игоря мой роман с фольклором не сложился.
|
</> |