Неизвестная война

werewolf0001 — 27.01.2016 https://ru-ru.facebook.com/fondDM/posts/1699263503665754:0
ГЛАВА ЧЕТВЁРТАЯ
ЦИФРА И ТАЛАН
Едем по фронту – что такое? Большинство в цифре. Местами только в цифре.
Вышел приказ носить только цифру – это мы знаем. Но неужели ребята следуют даже таким идиотским приказам?
А где отличная волонтёрская зимняя форма?
Где меховые бушлатики, массово возимые волонтёрами ещё прошлой зимой?
- А почему вы в цифре? – начинаем расследование.
- Дык а в чём быть? Что выдали, то и носим. – удивляются в ответ.
- Вы из-за приказа, да? Надо носить цифру? – допытываемся.
- Какого приказа? – снова удивляются.

Начинаем понимать. дальше расспрашиваем – картина ясна.
Никакой такой приказ они не празднуют. Вон пошёл бодро красавчик в утеплённом мультикаме, вот проскочили в горках, а этот вообще в Атакс, ещё и софтшелл. Выясняем откуда.
- Это мне волонтёры подарили. Ещё прошлой зимой.
- Сам купил. Что я, идиот, эти тряпки носить? – показывает на цифру от минобороны.
- А сейчас волонтёры что-то привозят?
- Какие волонтёры? – смеются. – Вы вот первые приехали. Остальные только обещают. Или вообще не обещают.
- Вы такие классные бушлаты привезли. Мы наконец отогрелись. – говорят другие. – А что мы вам должны?

Оппа.
Ну, знаете. Такого я на фронте и не слышала.
- Погодите, вы что, думаете, что мы это вам продаём? – спрашиваю.
- Да нет… Но оно же денег стоит. Это нам что, в подарок? – стесняются в ответ.
- Простите, вы что, не общались раньше с волонтёрами? – я удивлена.
- Да нет. Слышать слышали, а общаться не приходилось.

И мы начинаем понимать – коммуникация с волонтёрами не работает. У шестой волны не работает.
А и с кем работать? – с теми редкими птицами полевыми, что мечутся по фронту, да всех дыр не заткнут. Или с теми, кто удачно воспользовался волонтёрской площадкой и пошёл работать в проекты при Минобороны? А теперь славит эту цифру, славит эти берцы – или, как Кроха, бывшая героическая Кроха, возмущавшаяся в своё время отношением к бойцам как к пушечному мясу, теперь кричит, что в армии всё есть?
И здесь снова пример.
Стоим, разговариваем. Наводим мосты, знакомимся. Перед нами комбат, замкомбата, командир разведки – все обо мне то ли слышали, то ли:
- О, здравствуйте. Я вас помню. Вы привозили нам……. когда мы ещё стояли в……
Помню, как не помнить. Тогда они поехали нас сопровождать, и наткнулись на бой. И убежали в бой, велев нам стоять тихо и внимательно смотреть по сторонам.
Затем один вернулся и быстро-быстро увёз нас оттуда.
Тогда они были пыльными, грязными, в полевой форме – мультикам, конечно же, мультикам.
Все эти командиры сейчас в цифре, в берцах Талан.
- Как берцы? – киваю на рыжую красоту на ногах.
Мнутся, улыбаются. Затем комбат отвечает:
- Вам правду или как?

Я смеюсь, разговор понёсся.
- Дерьмо. Красивые, удобные. Но не для зимы же! – говорит комбат. – У меня портянки под них намотаны, иначе не выдержу.
- У меня на размер больше, и несколько носков. – подхватывает зам.
- А летом? – спрашиваю провокационно.
Хмыкают. Затем комбат говорит:
- Если совсем честно, то они хороши только для парада. Летом в них жарко, зимой холодно.
- Так это ж вы в основном в машинах. – говорю я. – А как ребятам в нарядах?
- Бурки. Только бурки. – суровеют командиры.

Это хорошие командиры. Я спрашивала у ребят, они их уважают. Эти командиры с первых дней войны. Они честные по той простой причине, что они видели столько смертей, после которых врать уже сложно. Но именно эти командиры получасом ранее, когда мы только встретились, дружно сказали нам:
- Волонтёры? А нам ничего не надо, у нас всё есть. И на этой позиции всё есть.
Они обязаны так говорить. Почему-то их сейчас обязывают отвечать волонтёрам – всё есть, ничего не надо.
Но теперь у нас задушевный разговор, и они уже говорят правду.
- А как цифра? – спрашиваю я далее.
- Честно или как? – улыбаются они.
- Дерьмо? – веселюсь я.
- Ну да. Так это у нас столько поддето. И хорошо мне, у меня хоть более-менее новая. А Васильич носит старую, ещё стеклянную, так мёрзнет даже в машине.
Я подзываю бойца. Мне надо взять у него список. Мы начали знакомство с этой ротой именно с этого рядового – с ним и работаем. Парень ответственный, давно проверили.
Пробормотав формулу «товаришуполковникдозвольтезвернутись…», получив разрешение, парень скороговоркой перечисляет мне потребности:
- Плівка, скоби, цвяхи ми скинулись і купили, генератор і ваші бензопили справні, банери потрібні.
- А вы что, можете и генераторы? – вскидываются отцы-командиры.

Конечно. А чем мы здесь, по-вашему, занимаемся? А вы – ничего не надо, ничего не надо…
- Не, генераторы надо. И бензопилы. И банеры. Вот если бы банеров побольше. – оживляются командиры и становятся страшно похожими на этого мальчика-рядового.
- А бушлаты? – спрашиваю.
- Да если бы вы смогли тёплые бушлаты, это вообще было бы хорошо. – вздыхают командиры.

Вот вам и «в армии всё есть»
Вот вам и ответ.
Сказали – в армии всё есть, волонтёров гнать, с честью переносить тяготы и лишения – а что делать, люди подневольные.
… там перед нами были журналисты. Думаю, журналистам отцы-командиры оттарабанили «в армии всё есть». Не думаю – просто уверена.

ГЛАВА ПЯТАЯ
АВАТАРЫ
Все секторы, двадцать шесть точек, ВСУ, Нацгвардия, МВД, погранцы – все они проходят перед нами – ах нет, это мы проезжаем мимо них, где-то задерживаясь, другим просто улыбнувшись после проверки документов.
Где же они, где, эти ужасные аватары, о которых все говорят?
Где они, где, этот бич шестой волны, снопами валящийся под ноги, тыняющийся кто где, заплывшими очами бликующий?
Те самые, о которых любезно сказал Алексис Липериди, назвав фронт сплошным ЛТП?
Да там же, где были аватары и четвёртой волны, и третьей, и предыдущих. Всегда они были, всегда их разумно прятали.
Семь дней – ни одного ярко выраженного алкоголика, заплетающейся походкой метущегося мимо нашего рейса.
Они есть, это правда. Но их не настолько много, чтобы называть фронт сплошным аватарством – слышишь, Алексис?
Они растут как подснежники в снегу – от безделия и дурацкого времяпрепровождения. Они вырастают от страха и непонимания – а шо я здесь делаю?
Они есть. Но не так страшно, как орут сейчас нам о них, рисуя картину фронта совсем уж неприяглядной и сплошь синей.
На одной позиции нам предлагают красное вино – согреться. Отказываемся.
На другой тоскуют, явно собирались выпить, в рюкзаках позвякивает. Но терпеливо ждут, пока мы уедем.
Дело житейское. Зима, холодно. Безделье. Это мужики. Общества трезвенников из фронта никогда не получится, как ни старайся. Выпить в меру – это они умеют. И далеко не поголовно.
Разобраться с алкоголиками – это они тоже уже умеют. И не волнуйтесь, разберутся как-нибудь. Они не младенцы, они и сами морду бить синим умеют. И вообще – у них свои методы. Не надо их воспитывать.
Но вот один. Мы его знаем. И знаем его не только мы.
Этот аватар пьян всегда. И всегда на одном блокпосте – Петровка, что за Счастьем.
Пока у нас проверяют документы – он привычно становится напротив машины, поднимает ствол и начинает целиться в лобовое стекло.
- Уберите вашего пьяного. – требую я.
- Да он не пьяный, он у нас всегда такой. – посмеивается старший мне в ответ.
И так у нас уже второй раз. Второй раз я пытаюсь найти какие-то концы в 92-й бригаде. Мне нужно одно – чтобы у конченого алкоголика отобрали оружие.
Потом я узнаю, что это нужно не только мне. Что с этим постоянно пьяным на блокпосте пытались разобраться и другие. Тщетно. Ни комбат, к которому обращались по моей просьбе, ни другие офицеры 92-й, ни начмед не могут ничего сделать с этим аватаром.
Один ярко выраженный аватар на весь рейс – но он непотопляем.
Фамилию не говорят. Подразделение – военная тайна.
Волонтёры, к которым я обращалась, помочь мне ничем не смогли.
Может, постучать в МО, как вы думаете?

ГЛАВА ШЕСТАЯ
ПЕРВАЯ ВОЛНА
Они уйдут скоро, эти ребята, которым выпал трудный год войны – год перемирий.
Перемирий, которые забрали жизней больше, чем любой из котлов.
Перемирий, которые принесли стране не знаю что. Честно – не знаю. Но знаю точно – этот год выхолостил нашу армию, наш фронт.
Ведь если ты идёшь в бой, а тебе связывают руки и заставляют подставлять щеку для удара – в конце концов ты превратишься именно в это. В кисель, в болото.
Но в казане этого болота, под крышкой, варится такое, что может взорваться в любой момент.
- У нас добровольцы. Много мобилизированных, да. Но добровольцев тоже много. И они все хотят идти на дембель. Они считают, что нет смысла здесь сидеть. Надо возвращаться в Киев и наводить порядки там. Пока мы не справимся с Киевом – с Россией нам не справиться.
- Мы сидим, да. Но мы всё равно выходим, даже без приказа. И шороху наводим. И плевал я на эти приказы. Я воевать пришёл, а не дурака тут клеить.
- Если у наших генералов и президента нет яиц – это не значит, что нет яиц у нас. Долго мы такого ожидания не выдержим. И фронт не выдержит.
- А правда, что в седьмую волну будут набирать первую и вторую? Слышали что-то об этом? Вот если бы правда… Может, тогда мы что-то сможем…

Они уйдут, пятая и шестая – но многие из них, уходя, уже планируют, когда и куда они вернутся
- Я десантник. Если я и пойду на контракт, то только туда. Мне надо дойти до границ.
- Меня семья ждёт. Но боюсь, запсихую дома. Потянет назад.

Я – первая волна.
Я вышла на фронт в 2014-м. Первые несколько месяцев я только отправляла перевозчиков, сама руководила. Здесь, в Киеве. Потом я поняла, что не могу уже так. Потому что я уже не знала, чем дышит фронт.
Потому что узнать чем и кто дышит можно только тогда, когда ты побываешь там, и будешь бывать регулярно.
И потом вот ещё – сейчас там стоят пацаны и мужчины, которые зачастую даже не знают, что такое волонтёры. Им холодно в этой хвалёной форме. Им холодно в этих хвалёных берцах. Им нужно многое – то, что не смогут дать им «переполненные склады армии» по той простой причине, что нет этих вещей на складах.
- А что, вы можете и инструмент?
- А что, вы можете привезти нам генератор?
- А гвозди, гвозди вы можете достать?
- да нам уже всё равно, не надо нам тёплых бушлатов, нам бы технику поднять. Нельзя без техники.
Я вижу их заявки. Я слышу их голоса.
Они говорят о самом нужном – о бензопилах, генераторах, запчастях, стройматериалах.
Они, как ни одна волна, умеют с честью переносить тяготы и лишения солдатской службы. Но – техника, блиндажи…
Этого они без нас не поднимут – пока генералы бодро рапортуют о том, что трава покрашена, и деревянные ежи сделаны.
Но – не надо вкусного, не надо форму, мы скинемся и сами купим – нам бы обвесы.
И это те, кто занят делом. Кто делом занят, несмотря на приказы – красить траву, маршировать, писать горы бумажек.
Это те, кто твёрдо знал, куда и зачем он шёл.
Я тоже твёрдо знала, куда и зачем я шла. И я так просто не уйду. Я буду здесь – пока здесь есть первая волна.
А первая волна – земля горит под ногами, нам нужны наши границы, пустите в бой – найдётся в каждой волне. Найдётся таких, и немало.
А если жахнет – подтянется и первая, вторая, третья волны. Они же никуда не делись, они есть, они всё помнят, у них свои счёты. Они вернутся.
… кроме тех, кто не вернётся уже никогда.
Тогда, тем более я знаю – вернутся те, кто:
- Они Вовку убили. Они Димона убили. Не жить им, пока я есть.
- От моего взвода уже никого не осталось. Только я.
Они помнят. И твёрдо знают, кто убивал Димона и Вовку, кто пытал Витьку – и не будет им спокойствия на дембеле, пока они им не ответят.
Моя первая волна…
Сюда я своей волей вписываю волну вторую и третью, волну четвёртую, всех, у кого:
- Они убили. Им не быть здесь.
- Это моя земля. Я не отдам.
- Это моя война.

А я? Я – первая волна.
Конечно, я не аналитик. Я практик.
Я сама выбрала для себя практическую полевую работу, потеряв в широте и охвате, но обретая в точном знании точных обстоятельств отдельно взятого фрагмента карты при точно очерчённых границах.
И так и будет, и однажды – я верю в это! – границы моей страны ко мне вернутся. И маленькая часть моей работы будет в этом. И это единственная награда, которая нужна мне.

Аминь.

Оставить комментарий

Популярные посты:

• Ранее
• Архив