Неделя до, неделя, почти вторник

mania-na-more — 26.03.2015 Мой внутренний счетчик измеряет жизнь неделями. Это нормально, больно, глупо и невыносимо долго.
Неделя до ПДР. На этом сроке меня бы уже прокесарили в ЦПСиРе, и была бы другая жизнь. Да, я говорю об этом каждый день, мы много говорим о Вере, она все равно живет с нами, а мы в ожидании встречи с ней. Каждый день приближает...
Но вообще день на день не приходится. Амплитуда чувств безумная. Конечно, каждый день мы по-прежнему плачем, но жить стараемся изо всех сил.
Вру, вообще-то. Меня поглощает безразличие и безысходность, никогда и "никогда в этой жизни", а спасает только общение и дорога куда-нибудь.
Безразличия пока больше.

Но мы придумываем себе дела. Вот поехали в Лавру заказать сорокоусты о детях.
Мальчики Веры, о которой я написала в комментариях прошлого поста, идут на поправку, младшего выписали, старшего перевели в палату из реанимации. Жизнь.

Хороший терапевтический эффект оказала банальная чистка ленты. Как бы мне раньше это не казалось глупостью и блажью, сейчас это меня буквально спасло. Я вроде бы и чувствую, что внутри общения с виртуальными людьми, но при этом в моем мире четкая фильтрация тем и чувств.
Думаю, что скоро это сгладится, станет проще, голову отпустит.
Еще я скрыла около двухсот записей под замок, потому что меня пугает статистика. Потом все равно это верну в открытость, потому что ведь явно захочется перечитать, когда все пароли сотрутся.

Не знаю, как это объясняется, но сейчас настоящий жесткач. Такой беспросветный адочек тьмы и мрака под заливистый смех и детские песенки Вали.
То есть я могу улыбаясь качать ее на качельках, а потом час молча просидеть в углу площадки на скамеечке, изредка поднимая глаза. И дело тут не столько в Вере, сколько в самой нынешней жизни. Жизни один в один, как до Веры, до ее двух полосок, в этом отсутствии будущего с таким омраченным прошлым.

Мне о многом хочется написать, чтобы доболеть, чтобы дооткрыть, чтобы оставить.
Чтобы на память.
Это странно сопровождать такими картиночками, но вот так мы примерно и живем.
* * *
Я тяжело вспоминаю последние пару часов Веры, мою неадекватную радость, срывание с крохотного мертвого тельца датчиков, вытаскивание ИВЛ из измученного крошечного ротика, желудочного зонда из маленького носика. Как меня просили уйти, когда ее пульс стал определяться нулем, а она смотрела на меня. Как я пыталась снова и снова закрыть ей глаза и повторяла, что Верочка устала, ей нужно отдохнуть и поспать.
Как Вера боялась! Как ей было страшно.
И какая невероятная врач была с нами в те часы. Как был вывернут свозь кофточку ее крестик, как тяжело было видеть её слезы. Как благодарна я ей за то, что однажды, в первые дни жизни, в кювезе она дала мне подержать Веру несколько секунд, а потом у Верочки начались улучшения.
А потом я счастливая вышла из роддома. Ей больше не было больно! Господи! Как она намучалась!
И я пошла искать гробик. Вот так. Искать гробик для такой необыкновенной дочки. Мы нашли в интернете гробики для кошечек, но за новогодние праздники все их разобрали. И я ходила такая долбанутая по Семеновскому, искала что-то. Купила в зоомагазине ей новые носочки. И купила серебристую подарочную коробочку, руками прикидывая, какого размера наша крошечная Вера с поджатыми ножками.
А потом мы приехали в морг, поговорили с патологоанатомом, я рассказала ему, что мы сделаем коробочку уютной и теплой, что будет и шапочка, и носочки. И все это с улыбкой - ей больше не больно.
И мы поехали получать свидетельство о смерти, папа повез нас на кладбище, чтобы мы сами оформили место. Там на нас странно смотрели, когда я поставила на стол подарочную коробку, уточняя размер ямы.
В Валин сон мы утепляли коробочку, обклеивали ее хлопковой кружевной тканью. Гуля мне из такой подарила футболку, и я знала, что в ней удобно кормить.
Я сшила Верочке одеялко и подушечку, связала новую шапочку. Это такой абсурд. Это сущий бред.
Мы. Счастики. Вере. Подушечку. Одеялко. Гробик.
Мой папа сделал короб на гробик, прислал в вотсап. Чтобы земля не размяла коробочку, когда Веру будут засыпать землей.
Во вторник утром мы поехали за Верой. В морг Морозовской больницы. Мы отдали эту серебристую коробочку патологоанатому и обошли здание по кругу.
Зал прощания. Кажется, так это называется. И мы улыбались. Я так соскучилась к тому дню.
О, Боже, как я соскучилась сейчас!
Я взяла Веру в гробике на ручки, мне сказали нести её вперед ножками, но я несла её как малыша. Верочку завернули в мою еще пеленочку, об эту пеленочку мы вытирали Валю после крещения. Я все не знала, как с этой пеленкой быть, стирать после крещения было жалко, но и хранить странно. Пригодилась Вере.
Тут я жалею о том, что мы не взяли именно её на руки. Не достали из коробочки, не наобнимали. Я, конечно, целовала ее, гладила, разглядывала, пытаясь запомнить ее нежность, трогательность. Да, это была уже не Вера, но я сильно любила всю её, и её тело не меньше души.
Мы поехали к отцу Алексею. В крошечный его храм, так подходящий для такого малыша.
Я так мечтала, что мы будем крестить там Веру полным чином и венчаться. Как я мечтала! А мы отпели там Веру и будем венчаться. Все абсурд.
Этот необыкновенный чин отпевания младенцев. Я заплакала. Такое было утешение в этих словах. Утешения нет, на самом деле, нет. Но тогда это "Господи, упокой младенца" было очень важно.
Я обняла Веру за плечики, поцеловала и закрыла коробочку в последний раз. Она была безумно красивой!!!
Вот мне говорят всегда про Валю, что она красивая, да, очень. А Вера - Вера была просто сосредоточением всей красоты мира. Не меньше!
Да, у въезда на кладбище у нас спросили, где автобус. А потом молодой человек воткнул лопату в землю, взял нашу дочку на руки и спустился с ней в неглубокую яму. Вылез, сказал, что они перестарались с размером. И за минуту появился холмик, крест и венок.
Осталась боль, тонны, глыбы, океаны боли. И Вера. Вера в то, что ей там хорошо.

И мы продолжаем жить жизнь. Нам дают море советов о том планировать ли еще детей и когда, о том, что нужно обратиться к специалисту или взять ребенка из детского дома. Все это так в едином потоке с контактами врачей для Вали и цитатами из Евангелия от незнакомых пожилых женщин.
И я почти справляюсь. Периодами, конечно, хочу проснуться обратно, но чаще просто живу и жду еще детей. Пятых, шестых, седьмых... Все как мечталось в детстве. Только живых!

Вале нужна спокойная мама, адекватная, живая. Я на 6 из 10 сейчас, но стараюсь изо всех сил!

Каждый день Валя спрашивает про Веру, сестричку и малыша. Это все отдельные люди. Валя знает, что Вера на небе, а сестричка и малыш (это ребенок мальчик) у мамы в животе. И я постоянно говорю, что их там нет, а она говорит, что попросит, Бог дунет и будет сестричка...
И вот в Лавре, где она ставила свечки везде, она не успокаиваясь твердила про Веру, Глеба, Павла, сестричку и малыша. В общем, Бог, Вере терпения в ожидании нас, Глебу с Павлом здоровья, маме их Вере сил, а нам ветра!