Не вполне алгоритмируемые возмущения

Бромбензол — 03.09.2011 «– Разрешите, я продолжу вашу мысль, – сказал Горбовский. – Я вижу, вы не решаетесь.
– Попробуйте, – сказал Альпа.
– Хорошо бы всех этих художников и поэтов согнать в учебные лагеря, отобрать у них кисти и гусиные перья, заставить пройти краткосрочные курсы и вынудить строить для солдат науки новые У-конвейеры, собирать тау-тракторы, лить эргохронные призмы…»

Забавный спор физиков и лириков шестидесятых Стругацкие превратили в драму, написав повесть под названием «Далёкая Радуга». Радуга – это планета. «Планета физиков», как назвал её один из персонажей. Но помимо учёных на планете находятся и гражданские - физиков надо кормить, возделывать поля, собирать урожай. Есть шахтеры, добывающие полезные ископаемые. Есть туристы, прилетевшие провести на Радуге свой отпуск. Есть, наконец, детский лагерь отдыха. И когда случается планетарная катастрофа, оказывается, что звездолет, способный спасти людей, всего один. И тогда встаёт вопрос: что или кого нужно спасать в первую очередь? Результаты научных исследований, без которых наука, по мнению некоторых ученых, будет отброшена на пару сотен лет? Детей? Специалистов? Ученых с мировым именем?
Но помимо основной этой сюжетной канвы, в повести есть несколько очень интересных линий, напрямую связанных со спором физиков и лириков. Расскажу о двух, которые показались лично мне ярче остальных:
Линия «человек-машина» (актуальная, кстати, сегодня – вспомним скандальный российский форсайт-проект «Детство-2030»):

«– Позвольте, позвольте, – сказал Альпа. Это те самые ученые, которые сращивали себя с машинами? Но ведь они же погибли.
– Говорят, да, – сказал Горбовский, – но ведь не в этом дело. Прецедент создан.
– А что, – сказал Банин. – Их называют фанатиками, но в них, по-моему, есть что-то притягательное. Избавиться от всех этих слабостей, страстей, вспышек эмоций… Голый разум плюс неограниченные возможности совершенствования организма. Исследователь, которому не нужны приборы, который сам себе прибор и сам себе транспорт».

Один из героев повести – Камилл – и есть та самая «человеко-машина», избавленная от «слабостей, страстей и вспышек эмоций». Но оказывается… оказывается, что убери из человека эмоциональную составляющую (душу, если хотите) и внутри останется пустота. А с внутренней пустотой и само занятие наукой человеку не в радость.
Ещё одна интересная линия (пожалуй, самая яркая в повести) – на что можно пойти, пытаясь спасти любимого человека? До старта звездолета остается два часа, до катастрофы, максимум, три. Одна из групп детей во главе с воспитательницей оказывается отрезанной (сломался их летательный аппарат) от космопорта. У влюбленного в воспитательницу ученого есть флаер, но он может поднять в воздух только пару-тройку человек.

«– Не спорь со мной! – яростно прошептал он. – Возможны только два варианта: либо лечу я с Таней, либо с Таней летишь ты, но тогда ты поклянешься мне всем святым, что Таня улетит в этом звездолете! Выбирай.
– Ты сошел с ума! – сказал Габа. Он медленно поднимался с травы. – Это дети! Опомнись!..
– А те, кто останется здесь, они не дети? Кто выберет троих, которые полетят в Столицу и на Землю? Ты? Иди, выбирай!»

«Далёкая Радуга», возможно, не самое значительное произведение Стругацких, но… но из того, что я пока прочитал, она более всего пришлась мне по душе. Почему? Боюсь, этого я объяснить не смогу. Как объяснишь «не вполне алгоритмируемые возмущения в сверхсложных логических комплексах» (как в шутку называет чувства один из персонажей), возникающие при чтении книги?

Оставить комментарий

Популярные посты:

• Ранее
• Архив