Наши мечты

bar_chk — 21.04.2021 Лет десять не видел я этих людей. Силуэты в подворотнях. Бритые черепа. Огоньки между губ. Спортивные костюмы. Гоготок. "Шакалы".

Отжимальщики телефонов, со спины нападающие на припозднившегося прохожего. Сытые нефтяные времена ушли, и они появились. Выросли из-под земли мухоморами. Как забавно глобальное влияет на локальное. Когда-то я был таким же. Нет, я не бросался со спины, я бил в лицо, в "бороду", брезгливо наблюдая шарящие пальцы подельников на бесчувственном теле. Мне тридцать два года. Драма моей жизни – подступившая к горлу буржуазность, которая кажется единственным разумным продолжением жизни. Я хочу ещЁ уехать автостопом на Памирский тракт, купить "Харлей Дэвидсон" или принять участие в справедливой войне, но хочу я этого уже чисто умозрительно, потому что привык этого хотеть. На самом деле, я чаще листаю каталог "Икеи", чем каталог мотоциклов. Я не дрался уже три года.
На днях я читал "Фиесту" Хемингуэя и набрел на фразу: "Никто никогда не живёт полной жизнью, кроме матадоров". Я представил жёлтый песок, грозное дыхание быка Ислеро и себя в теле Маноло Манолете, шагающего на свою последнюю корриду. Это видение было прекрасней, чем тысячи волшебных светильников из "Икеи", в одном из которых у меня почему-то возникла острая необходимость. Чтобы хоть как-то приблизить нечто живое и настоящее, я стал тренироваться. Купил боксерскую грушу. Налег на турник. Подсушился утренними пробежками. Каждый раз, выходя вечером на Пролетарку, я встречал "шакалов". Я понимал, что они и есть мой Ислеро. Только в отличие от Маноло, я не позволю им меня прикончить. Через три месяца наступил октябрь. Ночи сгустились, налились чернотой, а тучи, которые наползали всё чаще, прихлопнули их плотной крышкой, как бы запечатав и улицы и переулки. Моя жена Тома спросила меня: "Ты так много тренируешься, ты хочешь вернуться на ринг?" Я промолчал. Я не знал, как ей сказать, что иду на свою корриду. Иду в ночь, тихонечко, когда она уснет, в тёмном спортивном костюме, с финским ножом, с кастетом в заднем кармане, дышать мокрым воздухом, вынюхивать, красться, слушать шорохи, вылавливая напряженными глазами смутные силуэты. Потому что, когда "шакалы" нападут, я нападу на них. Внезапно, стремительно, превосходно.
Я ушёл искать "шакалов" первого октября. Дул холодный северо-западный ветер. Дом, в котором я живу – первая десятиэтажка на Пролетарке. Она не просто дом, она – граница, не зря её называют "Китайской стеной". Слева от моего дома начинается Пролетарка старая, хрущёвая, брежневая, с пятью бараками вдоль дороги на самой окраине. Справа живет Пролетарка новая, с видеокамерами, шлагбаумами во дворах, бдительными консьержками и ЧОПовскими патрулями. Смешно, но после Пролетарки старой тоже начинается Пролетарка новая, выросшая возле соснового бора и на месте болота, где я в детстве катался на коньках и кормил уток. Искать "шакалов" на новой Пролетарке я не видел смысла. Они глупы, но недостаточно глупы, чтобы идти под камеры и ЧОПовские дубинки. Наобум бродить по старой Пролетарке я тоже не собирался. На всякой земле есть места ночного притяжения. На старой Пролетарке таким местом был круглосуточный магазин "Яхонт". Законы, ограничивающие продажу спиртного, не распространялись на его стены. Там отоваривались все: профессиональные пьяницы, хмельные работяги, кайфующая молодежь, загулявшие клерки и сами "шакалы". Возле "Яхонта" есть "пятак". Раньше этот "пятак" был центральным. Бывало, на нём решались судьбы людей и не всегда в их пользу. От "пятака", от "Яхонта" до сих пор веет чем-то недобрым, словно они по-прежнему стоят в 2002 году, когда молодые волчата, не успевшие к пирогу девяностых, решили начать свою войну. Я тоже стоял на этом "пятаке" в те стародавние времена. Нас было двенадцать. Десять лежат на "Северном", навечно уставившись пустыми глазницами в деревянные крышки. Сейчас на центральном "пятаке" стоят только "шакалы".
Я подошел к "Яхонту" и быстро перелез на школьную веранду (школа находится наискосок от магазина через дорогу). Веранда пряталась в темноте, и отсюда я мог спокойно наблюдать за возней перед освещенным магазином. Время подкрадывалось к часу ночи. Я проверил нож и кастет. Ножи я не люблю. Ножи убивают. Ножи для прижатых к стенке. Полвторого к "Яхонту" подошли "шакалы". Я отличаю их сразу. Походка, жесты и ещё что-то неуловимое, родное до омерзения. Я ненавижу их за то, что я сумел выбраться, а они даже не попытались.
Тактика "шакалов" примитивна. Они трутся возле магазина, оценивая на глазок входящих покупателей. За покупателем, который покажется им "жирным", они отправляют "хвост". Задача "хвоста" заглянут в бумажник и срисовать модель телефона. Если телефон дорогой, а в бумажнике есть тыщи, за таким покупателем идет уже вся стая. Они идут не спеша, перешучиваясь, как бы занятые собой. Они действительно заняты собой, действительно не нервничают, действительно спокойны. Для них это просто работа. Когда жертва сворачивает в переулок или заходит в густую тень деревьев, "шакалы" атакуют. Самый крепкий и здоровый из них разбегается и вонзает локоть жертве в затылок. Или подсекает ноги. Или прыгает коленями в спину. Иногда такого прыжка достаточно. Если не достаточно, набегают другие и быстро запинывают жертву до бессознательного состояния. Потому что шмонать надо досконально, без суеты и ненужных выкриков.
Я наблюдал за "шакалами" битый час, но они ничего не делали. В магазин за это время вошло девять человек, но ни за одним из них не был отправлен "хвост". Я стал подмерзать. Я не оделся тепло, опасаясь потерять подвижность. Вначале четвертого мне надоело ждать. То есть, я не мог рисковать. Мне казалось, что если я уйду домой, "шакалы" обязательно кого-нибудь переломают или убьют.
Я решил поймать их на живца. На живца ловить просто. Главное – не дрейфить. С собой у меня был бумажник, набитый билетами банка приколов, которые мимолетным взглядом не отличить от настоящих тысячных купюр. Перемахнув через забор, я пьяной походкой подошёл в "Яхонту".
– Здорово, молодежь!
– Здоровей видали.
– За пивком я. За вооодочкой! Эх-ма, какая ночь! Зарплата, она пропивку любит.
Правильно я говорю?
– Правильно-правильно. Иди давай, не мороси.
Я шало улыбнулся и ввалился в магазин. Глянул через плечо. Вот и "хвост". На кассе я распахнул бумажник и посверкал им во все стороны. Только слепой не заметил бы толстой пачки денег. Я купил бутылку "Русского стандарта", две бутылки "Крушовицы", баночку икры и пачку "Парламента". Долго возился, укладывая покупки в пакет. "Шакал" купил бутылку дешёвого пива. Он не смотрел на меня, но не смотрел преувеличенно, и я понял, что ухватил пацанчиков за жабры.
Из "Яхонта" я вышел совсем сомлевшим и повернул направо, в сторону бараков. Боковым зрением я заметил, что "шакалы" повернули следом. Они шли от меня метрах в двадцати, потихоньку сокращая дистанцию. Пять особей. Мой Ислеро. Воздух обрёл свежесть. По венам забегал адреналин. Я мог подпрыгнуть и разломать крышку туч взмахом ноги. Во рту пересохло. Впереди замаячил тёмный участок пути. Там они и нападут. Я бы напал именно там. Едва шагнув в тень деревьев, я остановился и надел кастет на левую руку. Я специально остановился. Сбивать с ног неподвижную цель намного проще, чем движущуюся. Мои мысли были далеко. Мои мысли были с Манолете, танцующим танец смерти вокруг Ислеро.
На меня бежали. Я почувствовал это кожей затылка и крутанулся на носках, одновременно отбросив пакет в кусты. "Шакал" пролетел мимо, но координации не потерял и тут же развернулся. На меня смотрело двадцатилетнее пухлое лицо с чёрными глазами. Я скользнул и ударил с двух рук. Чавкающий звук взвился и лег на асфальт вместе с глупым "шакалом". Как же хорошо, Господи! Набежала четвёрка. Люди почти не бегают одинаково. Даже на короткой дистанции кто-то бежит первым, кто-то вторым и так далее. Первого я встретил подсечкой. Бегущий человек ожидает удара в лицо или корпус. Он не ожидает, что противник исчезнет, то есть сядет и взмахнет ногой. "Шакал" перелетел через меня и шмякнулся на асфальт. Я выпрямился. У меня не матовый кастет, у меня блестящий стальной кастет. Его сверкание расходится в темноте, как блеск шпаги. Набежавшая было троица притормозила. Их вожаку я выбил передние зубы. Он пришёл в себя и надсадно харкал, пытаясь вытрясти их из глотки. Второй, перелетевший через меня, о битве тоже не помышлял. Он подполз к вожаку и тормошил его за плечи. Коллективное вытрясание зубов из глотки, надо же. Троица нерешительно приблизилась. Они были ещё моложе вожака. Лет восемнадцати-девятнадцати, вряд ли старше. Один из них раскрыл рот, собираясь вступить в переговоры. Матадоры с быками в переговоры не вступают. Не знаю. Я был в горячке схватки и хотел продолжать, а не вести пустопорожние беседы. Когда троица приблизалась на расстояние трёх метров, я резко метнул тело вперед и взорвался серией ударов. "Шакалы" не сопротивлялись. Перевёртыш, когда охотники превращаются в добычу, их подкосил. Я забил их буквально на месте, как матадор забивает изможденного быка. Оглядев доброе дело рук своих, я повернулся к вожаку. Подошёл. "Шакал", бежавший вторым, залепетал:
– Дяденька, дяденька, не надо, отпустите нас, мы так больше никогда не будем, мы...
Слушать дальше я не стал. Просто вонзил носок тяжелого ботинка в подбородок. "Шакала" подняло в воздух и опустило в метре от вожака. Жить будет, но челюсть придется починить. На вожака я сел сверху. Взял за волосы. Посмотрел. Внюхался в окровавленное лицо.
– Ещё раз увижу ночью на улице – отрежу яйца.
Вожак сипел. Ему было сложно говорить.
– Не надо... Простите.
– Бог простит.
Я снял кастет и взорвался с двух рук. Раз-два-три-четыре-пять. "Харлей Дэвидсон", Памирский тракт, ебанная "Икея". Пошли вы на хуй. На хуй, суки проклятые! Вот так вот, Маноло! Только так! Завтра снова пойду. "Шакалы" на каждом углу. Силуэты в подворотнях. Бритые черепа. Огоньки между губ. Спортивные костюмы. Гоготок. А если мусора? Ну и пусть. Уйду в федеральный розыск. Если вдуматься, федеральный подальше Памирского тракта будет.
Домой я вернулся в отличном настроении. Тома спросила: "И где ты был? Я проснулась, а тебя нет. Мы с малышом волновались". Тома погладила свой арбузный живот. Она у меня на восьмом месяце. Мальчика ждём. Или девочку. Мне все равно. За сигаретами, говорю, вышел. Не спалось, знакомых встретил, разговорились. А сам быстренько сполоснулся от крови и в постельку. Тому за пузико обнимать.

Павел Селуков. С Пролетарским приветом.

Войну ненавижу, хоть справедливую, хоть нет. Дрался крайний раз в январе с двумя такими же "шакалами". Случайно. Наши то"шакалы" меня хорошо знают и обходят стороной. А в остальном всё так же. Смена мебели, интернет, жена под боком и никакого драйва. Но в форму вошёл год назад. В нормальную, боевую. На всякий случай. Времена пришли мутные.

Оставить комментарий

Популярные посты:

• Ранее
• Архив