Мой гимн оранжаду

olly_oxen — 13.02.2012 Разбирая хлам, перелистывая старые статьи, наткнулся ВНЕЗАПНО вот на это.
Это текст о наступающей революции в России.
Там говорится о скором разрушении "мерзкого, богопротивного государства с Путиным", которое "вовсе не Родина". Там вставлено словечко "Эрефия". Там "изощренным мазохизмом" названа сама попытка "держаться изо всех сил за Путина, сплачиваться вокруг него против внутренних и внешних врагов "его России". Там "майданный" украинский народ назван, подумать только, "вершителем истории".

По сути, это гимн сегодняшней "оранжевой революции" — распространи его завтра, и скажут, что написан он сегодня утром.
И это написал я! Боги мои. Боги мои. Где я был? О чем я думал? Как я жил, чтобы написать такое?!
И ведь я писал искренне. Семь лет назад всего-то лишь. И всему этому я салютовал, едва ли не ликуя.
Что же произошло за семь лет со мной, со страной, с Путиным, что с очевидностью изменило вдруг ВСЁ?

Я написал, что "слыть "государственником" в таком государстве равносильно предательству национальных интересов". Что скоро "Америка будет валить Путина руками разгневанных граждан". Что выбор "за Путина и дальнейшую гниль" или "за Америку и малый шанс" —  это "самый трудный выбор в истории России".
Чудовищно.
Но там... Все-таки там чувствовалась уже не злоба на Путина даже, а призыв к Путину, чтоб — переломил это адово положение дел.

Мой гнев, мой позор... Могу ли я сегодня возвразить построчно этому манифесту? О да! Потому что я сам, своей жизнью, — не принял его, пережил его, скомкал и отбросил прочь, и позабыл, и ныне не приемлю. Потому что даже и сегодня я не слеп. Потому что тогда я был на пороге самодеструкции и распада, а сегодня я бодр и счастлив.

Я просто оставлю это здесь. В назидание самому, так сказать, себе. В ночной неверный час.


ОТ БЕСЛАНА ДО МАЙДАНА (январь 2005)

РЕВОЛЮЦИЯ… ЗА ПОСЛЕДНИЕ НЕСКОЛЬКО МЕСЯЦЕВ это слово стало ближе, и не только географически. Оно уже не отдает монолитом томов "Истории КПСС" и привычной романтикой "Ленина на броневичке". Оно больше не липкое от крови и страха перед грядущим террором. Революция уже не скрывается где-то там, в безвозвратном прошлом, вместе с немым кино, акмеистами и тифом, а замаячила прямо впереди — современная, песенно-улично-молодежная, разноцветная, почти не страшная. Нафталин, кровь, тиф, — этот нехитрый арсенал многолетней диффамации спадает с революции на глазах, и она вновь предстает перед Россией — грозная, непредсказуемая, сметающая всё на пути.

Почти девяносто лет загнанный архетип тотального разрушения существующего государственного устройства держали запертым в самом дальнем углу коллективного бессознательного русского народа. В патерналистском Советском государстве, которое уже не могло считаться "машиной подавления и принуждения", табу на "еще одну революцию" стало тем общественным договором, благодаря которому социализм протянул столько лет. Отдать жизнь не за веру, не за царя, не за Отечество даже, а за партию; себя не пожалеть лишь бы пятилетку за три года выполнить; видеть символ могущества Родины в социальных гарантиях — в культе государства была такая силища, что он счастливо пережил само государство.

Даже при Горбачеве речь шла лишь о "перестройке". Табу было столь прочным, что уничтожителям Союза — реальным революционерам — не пришло в голову заведомо выигрышно пропиарить свою победу как долгожданную "Манежную революцию". Легче оказалось убедить людей в абсурдной идее "независимости РФ" от остальной России, чем озвучить запретную тему "разрушения до основанья".

С середины 90-х, когда власть уже как огня боялась любых намеков на системное переустройство государства, а население ей поддакивало, приняв правила игры в ГАС "Выборы", революцию лимитировали, диффамировали, искореняли из прошлого и губили всякие ее ростки в настоящем. Как мантру, твердили все эти годы: "выборы", "согласие", "порядок", "правовое поле". Была ли в те годы хоть одна революционная партия, которая втайне не хотела бы протиснуться мимо очей Вешнякова в Госдуму?

В лучших традициях СССР, понятия "Родина" и "вертикаль власти", "Россия" и "конституционный порядок", "единство Отечества" и "административная реформа" оказались непостижимым образом слеплены вместе. Ты настаиваешь на сломе системы, пока мы тут воюем с Басаевым? Значит, ты предатель Родины. Ты усомнился в выборной демократии? Значит, ты враг России. Ты испачкал стул министра Зурабова? Так ты общественно опасен! Ты выступаешь против семи федеральных округов? Значит, ты — сепаратист, приравненный к международному террористу. Конституция не нравится? Значит, посягаешь на "самое святое, что у нас есть". "Какая еще революция?! Какое еще свержение Путина? Сгинет же Россия, развалится! В хаос скатится, с ядерным оружием-то, во враждебном окружении, с олигархами и князьками местными, с коррупцией и наркоманией, да еще и с Чечней!"

Но если в СССР подобное совмещение общественного и государственного было, в общем, адекватным реальности, то действительность нынешней Эрэфии никак не желает подпадать под устаревшие кальки. Поэтому до сих пор у нас происходила постоянная путаница. У большинства россиян до последнего времени сохранялась иррациональная вера в президента, основанная исключительно на посылке "Раз он хозяин всей страны, то ему должно быть невыгодно действовать ей во вред!" ФСБ давно занята крышеванием банкиров и расправой над нацболами, но в общественном сознании "чекист из конторы" до сих пор олицетворял сакральный образ стража Родины. Бюджетники, радующиеся каждой двухсотрублевой надбавке к зарплате, исправно голосовали за "президента-государственника", обвиняя в ликвидации льгот кондукторов и контролеров в метро, которые "не пущают". Наши доблестные военные, которые скорее застрелятся, чем выступят против своего скотского существования, по-прежнему воспринимаются "государевами людьми, защищающими страну". От кого? Чем? По чьему приказу, если ЦРУ давно сидит в Кремле, а Госдеп — в Совете Федераций? Но все равно — прямо, как в 91-м, — "защищают" и будут "защищать", даже когда и России не станет. И буквально каждый, посмевший задуматься: "А не послать ли такую вот Россию к черту?" — получал позорное клеймо от общественного мнения: "Катись отседова! Без тебя справимся!"

И вдруг совсем недавно, буквально в последние месяцы — уже после Беслана, но еще до Майдана — ядовитый мираж стал рассеиваться. Вдруг стали предельно ясны многие вещи. Что это мерзкое, богопротивное государство с Путиным, министрами, депутатами, миллионными штатами его чиновников, охранников и приспешников — это вовсе не Родина. Что вся "их Россия" ограничивается территорией московского Садового кольца с колониями на Рублевском шоссе и в нефтяных месторождениях. Что от такого государства — одни беды, траты и испорченное настроение. Что государство это работает в лучшем случае на само себя, ненавидит свой народ, желает его скорейшей гибели, чтобы "высвободить территорию". Что те единицы честных чиновников и ментов, кто не ворует и не берет взяток, выгоняются взашей самой системой и что в таком государстве у порядочных людей нет ни единого шанса достичь чего-то большего. Что бизнес в таком государстве можно вести лишь тем, кто либо делится с чиновником, либо сам чиновник, что "откаты" идут до самого верха и что купить можно все — от танка до губернаторского места. Что весь тот ужас, который предрекала нам власть в случае "выхода из конституционного поля" — распад территорий, крушение систем жизнеобеспечения, ввод натовских войск и война всех против всех — весь этот гипотетический ужас давно стал реальностью (не хватает лишь потери контроля над ядерными объектами, но это, чует сердце, "контора" скоро организует). Что держаться при этом изо всех сил за Путина, сплачиваться вокруг него против внутренних и внешних врагов "его России" — значит заниматься изощренным мазохизмом. И что в такой скотской системе просто поменять во власти шило на мыло — значит не решить ни черта, что ломать надо все и сразу — начиная с института президентства и создания новой, с пустого места, армии, и кончая новыми границами новой страны, "другой России", как зовут ее нацболы.

Долго существовать такое государство не может, и скоро оно будет разрушено. Пенсионеры перекрыли дорогу — "подумаешь какая малость!" Но за этой малостью — четкий симптом: советские старики, за каких-то десять дней прочувствовав на своей шкуре прелесть новых путинских реформ, в одночасье отказались от десятилетиями пестуемой идеологемы "Идти против государства — значит идти против всех". Взяли и перекрыли шоссе, не считаясь с опаздывающими на работу и ложной идеей "общественного блага", которая почему-то всегда оказывалась лишь "благом власти". На другом фланге лимоновцы, получающие от государства чудовищные сроки по грозным статьям за символические акции, тоже давно знают, что слыть "государственником" в таком государстве равносильно предательству национальных интересов.

А через три месяца после Беслана пришла Оранжевая революция, которая показала, как легко ломается старая система. И ведь Украина — не Зимбабве, даже не Грузия. Украинцы — они ведь, как мы: все те же советские люди, если говорить прямо. С одним отличием. Это народ, который вдруг почувствовал себя вершителем истории, а не стадом, которое гонят на убой, — и гонят не ради чего-то великого, не на великую войну даже, а чтоб стабилизационный фонд вырос.

Да, прекрасно известно, что к событиям в Грузии и Тбилиси причастно ЦРУ. Да, в народ на Крещатике не стреляли просто потому, что приказа не было, — не нашлось идиота, который бы такой приказ отдал. Да, обе революции вынесли на самый верх отъявленных авантюристов. Суть не в этом. А в том, что то же самое скоро случится в России, где Америка будет валить Путина руками разгневанных граждан. Валить не потому, что тот — патриот России, а потому что он уже достал всех, даже хозяев. И каждому придется определяться: за кого он. За Путина, чтоб тот выстоял, — и продолжилась нынешняя вакханалия, в которой бесланы и реформы смерти будут соперничать в количестве жертв. Или против — чтоб вся эта гниль, наконец, рухнула и появился хоть малый шанс на что-то новое, свежее, здоровое. И это будет самый трудный выбор в истории России.

Оставить комментарий

Популярные посты:

• Ранее
• Архив