Мои воспоминания о Пушкине

О нет, я не оговорился, написав о моих собственных воспоминаниях об Александре Сергеевиче. И я в здравом уме и памяти. Понимаю ваше недоумение, прошло два века с того времени, момент из которого я изложу ниже, то о каких собственных воспоминаниях может вообще идти речь?! Оказывается, может. И в этом мне помог бог сновидений Морфей.

Я имею обыкновение в постели просить Морфея ниспослать мне интересный сон, о котором я мог бы сделать маленький рассказ. Не всегда это удаётся, но этой ночью мне повезло.

"Формирователь снов" сделал так, что я ощутил себя юным лицеистом Александром. Хотите верьте, хотите нет, но клянусь, что я не вру. И я возношу славу и мои благодарности богу Морфею!

И в этом, скажу я вам, нет ничего удивительного. У Пушкина под влиянием рассказов его старой няни детские "вымыслы" сквозь сон и были первыми созданиями поэта.

Когда его "мамушка"-няня "... в чепце, в старинном одеянье,

Она, духов молитвой уклоня,

С усердием перекрестит меня

И шопотом рассказывать мне станет

О мертвецах, о подвигах Бовы.

Поэт так описывает "прелести этих таинственных ночей":

От ужаса не шелохнусь, бывало,

Едва дыша, прижмусь под одеяло.

Толпой с лазурной высоты,

На ложе роз крылатые мечты,

Волшебники, волшебницы слетали,

Обманами мой сон обворожали,

Терялся я в порыве сладких дум

В глуши лесной, средь Муромских пустыней,

Встречал лихих Полканов и Добрыней

И в вымыслах носился юный ум...

Но это были воспоминания самого Пушкина, подлинного. Пора перейти к воспоминаниям того Пушкина, которого я по прихоти Морфея ощутил в себе. В меня влились пушкинские резвость, ленность и вспыльчивость, чувствительность и честолюбие.

И вот я сижу в Рисовальном классе. Мне скучно выписывать в тетрадке дядей в цилиндрах, лошадей. Строгий учитель поглядывает на меня, и в его взгляде я чувствую угрозу поставить меня на колени во время молитвы из-за отсутствия усердия. А мне хотелось писать стихи, хотелось уединиться в тёмном гроте или в беседке, чтобы унестись в светлый мир поэтических видений.

Я знал, что стану великим поэтом. И тогда я подумал, что эту тетрадь, в которой с такой неохотой я нацарапываю рисунки, ещё будут рвать на части мои будущие поклонники и историки литературы. От этой мысли мне даже стало смешно.

Но тут надзиратель поверх очков взглянул в мою сторону и сказал: "От чего вам так весело, сударь?". Он уже хотел подойти ко мне, но, к счастью, в другом конце класса, кто-то громко хлопнул книгой, и это отвлекло его внимание от меня.

Меня выручил " "Мой первый друг, мой друг бесценный", Пущин.

В своём поэтическом воображении я хотел походить на В.А.Жуковского, тогдашнего современного поэта и в какой-то степени на "его пиитическое сиятельство" князя П.А.Вяземского. Мои мечты прервал сигнал о конце урока. Впереди были беготня и игры на Розовом поле.

Я перевернулся на другой бок и понял, что если сейчас не встану и не запишу то, что мне приснилось, то забуду навсегда. Так появился этот рассказ, и вы уж не взыщите.