Моё отношение к квантовой космологии

don_beaver — 19.01.2021 Меня попрекнули, что я часто ругаю квантовых космологов – и выгляжу на их сияющем фоне склочником и завистником. Тут надо пояснить, что я не конкурирую с квантовыми космологами ни за место под солнцем, ни за зарплату/гранты. Я работаю на космос и финансируюсь совсем по другим каналам. Да, они мешают мне публиковать мои статьи, особенно последнюю пару, но это вторичный фактор – все равно главные мои космологические работы уже опубликованы в MNRAS, да и остальные рано или поздно выйдут. Лично у меня гораздо больше претензий к теоретикам планетологии, где я мог бы работать, но не работаю из-за их оппозиции. Но я нигде не обрушиваюсь на планетологию, как на науку, потому что там мы имеем обычную научную ситуацию, где теоретический консерватизм рулит, но прогресс движется, пусть и медленно, новыми наблюдениями, которые начинают доставать такие вершины, как теория мегаимпакта.

Почему же я так много внимания уделяю квантовой космологии и теории струн? Потому что там сложилась необычная ситуация, которая грозит гибелью, как фундаментальной физики, так и космологии. Квантовая космология – это, вообще говоря, не наука, а красивая гипотеза о квантовой природе Вселенной (которая неожиданным скачком - от классических галактик и их скоплений - оказалось квантовой), которая до сих пор никак не подтвердилась, как бы не утверждали обратное её апологеты. Вся успешная LCDM-космология – это феноменологическая теория с несколькими параметрами, выведенными из наблюдений. LCDM-космология описывает Большой Взрыв и расширение и даже не может определить, циклическая у нас Вселенная или одноразовая. А теория струн – это красивая гипотеза, которая должна объяснить все, но пока ничего не объяснила. И беда не в том, что эти теории кем-то развиваются и поддерживаются, а в том, что эти теории ВЫТЕСНИЛИ всех конкурентов, обеспечив себе монопольное положение и (если эти теории неверны – что вероятно на 99%) полное бесплодие фундаментальной науки и космологии. Так как эти теории весьма слабо связаны с наблюдениями (как теория струн) или имеют множество параметров (как теория инфляции), которые позволяют подогнать теорию задним числом под любые наблюдения, то надеяться на то, что эти теории рухнут под напором новых фактом трудно. Они могут навсегда остановить науку – и мне, как ученому и человеку, это совершенно не безразлично. И мои личные интересы – это вопрос здесь несущественный. В своем мнении о теории струн и теории инфляции я просто следую мнению профессионалов, которые знают ситуацию изнутри и гораздо лучше меня.

Итак:
Шэлдон Глэшоу, нобелевский лауреат 1979 года, создатель единой теории поля и Стандартной теории элементарных частиц, написал в 1988 году (цитируется по книге П. Войта) о теории струн:
«Но физики-суперструнщики еще не доказали, что их теория действительно работает. Они не могут продемонстрировать, что Стандартная теория является логическим результатом теории струн. Они даже не могут быть уверены, что их формализм включает описание таких вещей, как протоны и электроны. И они еще не сделали ни одного крошечного экспериментального предсказания».
Далее Глэшоу задает жесткие вопросы:
«Если люди не могут интерпретировать наблюдаемые свойства реального мира, то они просто не занимаются физикой. Следует ли университетам платить им и разрешать развращать впечатлительных студентов? Смогут ли молодые доктора философии, чьи знания ограничены теорией суперструн, найти работу, если и когда струна лопнет? Может струнные идеи больше подходят для факультетов математики или даже для богословских школ, чем для факультетов физики?»

Вопросы великого физика получили свои ответы в течение последующих тридцати лет: струнные теоретики так и не смогли сгенерировать ни одного экспериментального подтверждения или получить из своих уравнений Стандартную теорию как предельный случай. Но они не только не были вытеснены из кафедр физики к абстрактным математикам, а, наоборот – разрослись так, что практически вытеснили всех остальных физиков-теоретиков из университетов.

Питер Войт насчитал к 2006 году в США примерно тысячу струнных теоретиков, которые захватили все командные высоты в ведущих университетах – и определяли политику распределения должностей и грантов. Близкая ситуация сложилась и в области космологии, где тон стали задавать квантовые инфляционисты. Этот рейдерский захват астрономической области квантовыми специалистами связан с тем, что в области элементарных частиц было огромное перепроизводство специалистов, которые оказались не нужными после создания успешной Стандартной теории элементарных частиц и прекращения финансирования огромных ускорителей. И эта мутная волна хлынула в область гравитации и космологии, принеся туда массу «темных субстанций» квантового толка. В гравитации и космологии настали «темные десятилетия», которые грозят перерасти в бесплодный «темный век».

В своей книге 2006 года видный учёный Ли Смолин, который знает ситуацию «изнутри», пишет: «Для меня поразительно то количество различных ученых, кто кажется не в состоянии принять возможность того, что как теория струн, так и гипотеза хаотической мультивселенной являются ложными». «Первая вещь, которую замечает сторонний наблюдатель по поводу сообщества теории струн, это потрясающая самоуверенность. Как свидетель первой суперструнной революции в 1984, я вспоминаю ощущение триумфа, с которым приветствовали новую теорию. Дэн Фридэн, одна из молодых звезд этой области, сообщил мне: «Все совершится в течение следующих двенадцати или восемнадцати месяцев. Вам лучше войти в тему, пока в теоретической физике останутся хоть какие-то задачи». Это было лишь одно из многих утверждений, что все места скоро будут заняты. Конечно, этого не произошло. Но через все последующие взлеты и падения многие струнные теоретики продолжали быть в высшей степени уверенными, как в истинности теории струн, так и в их превосходстве над теми, кто не может или не хочет ею заниматься. Для многих струнных теоретиков, особенно для молодых, не помнящих физику, которая была до них, является непостижимым, что талантливые физики, получив шанс, могут выбрать что-нибудь другое вместо того, чтобы быть струнным теоретиком. Эта позиция, конечно, вызывает отвращение физиков в других областях. Вот мысли из блога физика Джоэнн Хьюитт, занимающейся частицами в Стэнфордском Линейном Ускорительном Центре: «Я нахожу высокомерие некоторых струнных теоретиков поразительным, даже по стандартам физиков. Некоторые искренне уверены, что все не струнные теоретики являются учеными второго сорта. Это повсюду в их рекомендательных письмах друг другу, и некоторые из них на самом деле говорили это мне в лицо».

Вопрос не столько в самоуверенности этих «гениев», а в том, что доминирующая группа таких теоретиков, даже не будучи очень способными, не стесняясь, отбирает деньги и работу у представителей альтернативных теорий, пользуясь своей многочисленностью. Джоэнн пишет о нравах в среде струнных теоретиков: “Теория струн считается настолько важной, что ее следует развивать за счет всех других теорий. Есть два проявления этого: теоретики струн нанимаются на должности преподавателей на непропорционально высоком уровне, который не обязательно соизмерим со способностями, и более молодой теоретик струн обычно плохо образован в физике элементарных частиц. Некоторым буквально сложно назвать элементарные частицы, существующие в природе”.

Смолин продолжает рассказ о струнных теоретиках следующей историей:
«Высокомерие, которое описала доктор Хьюитт, стало свойством сообщества струнных теоретиков с самого начала. Субрахманьян Чандрасекар, возможно, величайший астрофизик двадцатого столетия, любил рассказывать историю визита в середине 1980х в Принстон, где он чествовался за недавнее награждение Нобелевской премией. За завтраком он оказался рядом с важным молодым человеком. Поскольку физики часто идут на неформальное общение, он спросил своего напарника по завтраку: «Над чем вы работаете в эти дни?» Ответ был: «Я работаю над теорией струн, которая является самым важным достижением в физике двадцатого столетия». Молодой человек продолжил советовать Чандре прекратить то, что он делал, и переключиться на теорию струн, или он рискует стать столь же ненужным, как те, кто в 1920-е немедленно не принял квантовую теорию.
"Молодой человек, – ответил Чандра, – Я знал Вернера Гейзенберга. Я гарантирую вам, что Гейзенберг никогда не был столь груб, чтобы сказать кому-нибудь, чтобы тот оставил то, что делает, и занялся квантовой теорией. И он определенно никогда не был столь неучтив, чтобы сказать кому-нибудь, кто получил своего доктора философии пятьдесят лет назад, что он близок к тому, чтобы стать ненужным».

Любой, кто имеет дело со струнными теоретиками, регулярно сталкивается с этим видом крайней самонадеянности. Не имеет значения, какая проблема обсуждается, единственный вариант, который никогда не возникает (кроме случаев, когда он вводится сторонним наблюдателем), это что теория может просто быть неправильной».

Вы можете счесть Глэшоу или Смолина завистниками и клеветниками, но лучше попробовать снять розовые очки (у кого они были) и посмотреть на мир трезвыми глазами. Квантовая космология и теория струн – это раковые опухоли на теле науки, которые разрослись так, что душат все вокруг себя. Если у вас растет раковая опухоль, а врачи и родные вам говорят о необходимости лечиться, то вы можете обозвать их нытиками и завистниками, которые завидуют вашему здоровью и толкают вас под нож. Эта позиция даже вызывает уважение, но она, несомненно, приведет к летальному исходу.

Оставить комментарий

Популярные посты:

• Ранее
• Архив