Митрофанушки интернешнл

otshelnik-1 — 11.12.2024 Дополнение к предыдущей статье

С. Кургинян об отношении к нам Запада:

«Мы онтологические метафизические враги Запада. Его враги - это не славяне. Болгары тоже славяне, но они в НАТО. Это что-то очень специальное, и это нельзя только умом понимать, это нужно на запах различать».

Не нужно ничего ни у кого нюхать, Сергей Ервандович, здесь мозгов вполне достаточно. И не нужно выдумывать никаких «петербуржских аксиоматизмов». «Аксиоматическая» необходимости стать частью Запада – это неизбывный инвариант русской истории. Это проявление воли к смерти, в противоположность воли к жизни.
На юге страны таких «аксиоматизмов» было больше, чем в Петербурге.
Один такой исторический «аксиоматизм» пылает сегодня тысячеверстным фронтом.
Просто никогда еще в нашей истории до эпохи Горбачева-Ельцина-Путина эта воля к смерти не проявлялась столь решительно и массово.

В который раз напомним: климат, география и характер почв – вот вполне очевидные факторы определяющие своеобразие этносов и цивилизаций, формировавшихся в эпоху господства сельскохозяйственного производства. Это самые, что ни на есть, обстоятельства непреодолимой силы.
Поменьше идеализма и мистики. Оставьте это мистическое «нюхачество» современным ряженым «старцам» из бывших октябрят и пионеров, для которых «религиозно-мистический» взгляд – это малодушное средство отторжение истины и бегство от ответственности.
Вот там, где будет уже недостаточно рационального знания, там и будем постигать мир интуитивно.

* * * * *
Все, что нужно для понимания нынешних противоречий, прекрасно видно на климатической карте Европы, особенно, если ее дополняет карта почв.
Европа – это то, что на климатической карте окрашено оранжевым, желтым и салатовым.
Собственно Россия – это то, что окрашено темно-зеленым, синим и темно-синим.
То, что расположено между ними – это зелено-салатовое пограничье, примыкающее то к одному «полюсу» (теплому), то к другому (холодному), причем примыкающее, как правило, страстно.

Почему пограничная «зеленая» Белоруссия примыкает к России, а не к Европе (Польше), хорошо видно на карте почв.
Исторически Белоруссия это - «бедныя хатынки на фоне смурной прыроды».
По-русски сие звучит так:
«Эти бедные селенья, эта скудная природа…»
А теперь вспомните описание Украины тем же Гоголем. Это буйство красок, порождено щадящим климатом и плодородными почвами…

Конечно, и у суровой России есть своя красота.

«Здесь — глубины безлюдья, безлюдья грозного и прекрасного, как смерть…»

Но сам французский маркиз де Кюстин, отметив эту русскую красоту, «исполненную возвышенной печали», вряд ли захотел бы жить даже в «теплом» (по русским меркам) климате Петербурга.

Как сказал бы А. Фурсов, все дело в объемах прибавочного продукта при одних и тех же затратах труда, к тому же еще приходящихся на единицу площади.
Прежде всего, именно этот фактор на протяжении многих столетий сформировал две столь разные цивилизации: Европу и Россию.

Даже эпоха географических открытий в этих двух мирах проявлялась по-разному.
Европа, сама имевшая немалые субтропические анклавы, осваивала обширные субтропические и тропические заморские территории, используя естественные морские пути. В своем бурном развитии она опиралась на тропики и субтропики в различных частях света, нещадно эксплуатируя их и грабя.

А Россия в основном двигалась вглубь континента в сторону господства еще более сурового континентального климата, двигалась пешком, не имея в этом движении никаких естественных путей, все реки текли поперек, как преграды.

Так что истоки сформировавшегося антагонизма понятны.
Напомню, в который уже раз пару перекрестных мнений, но при этом удивительно согласных.
Маркиз Де Кюстин:

«На севере (правильнее – при континентальном климате) цивилизация преследует цели далеко не шуточные. В этих широтах общество созидается не любовью к удовольствиям, не интересами и страстями, которые нетрудно удовлетворить, но могучей волей, осужденной беспрестанно преодолевать препятствия и подвигающей народы на невообразимые усилия…»

Д. Фонвизин:

"Рассудка француз не имеет (де Кюстин не в счет), и иметь его почел бы несчастьем своей жизни, ибо оный заставил бы его размышлять, когда он может веселиться. Забава есть один предмет его желаний. А как на забавы потребны деньги, то для приобретения их употребляет всю остроту, которой его природа одарила... Обман почитается у них правом разума… Божество их - деньги".

Таким образом, основа мотивации деятельности на Западе: «тяга к удовольствиям, интересы и страсти» (де Кюстин), при этом «забава есть один предмет желаний», а деньги, необходимые для этого, выполняют функцию божества (Фонвизин).
Основная мотивация деятельности в России - потребности элементарного выживания. По мнению де Кюстина, это «беспрестанное», т. е. повседневное (и главное - привычное) преодоление препятствий ради продолжения элементарного существования, преодоление, подвигающее на невообразимые (с точки зрения европейца) усилия, причем вошедшие в привычку.
Именно это формировало русский характер и основы русской государственности.

Резкость огульных суждений русского дворянина Фонвизина о европейцах вполне объяснима. Он не мог не примеривать западное мироощущение и западное мировоззрение на русское общество, и прекрасно понимал, что усвоение их всего лишь определенной частью правящего класса попросту сгноит Россию. Она истлеет (выражение Кургиняна в отношении РФ). Тем более, Фонвизин при жизни воочию наблюдал это бурное «усвоение», происходившее, как и положено, с неизменным русским размахом, что и отобразил в своих пьесах.

Россия – это «льдина».
А Европа – «жаровня».
И «льдина» не может не подтаивать, находясь рядом с «жаровней».
Вопрос в масштабах этого «подтаивания».
Обвинять «жаровню» в том, что она постоянно «соблазняет» северо-восточную «льдину», пытаясь ее «растопить», попросту глупо.
Таков порядок вещей.

Даже Фонвизин признает, что француз «может веселиться», он может позволить себе это в силу обстоятельств своего бытия. И француз-маркиз подтверждает: «Счастливы страны, где земля и небо соревнуются в щедрости, украшая и облегчая жизнь людей!»

А жизненные силы русской «льдины» определяются способностью ее жителей хранить должную аскезу, «держать имя русское честно и грозно» и, таким образом, сохранять свою внутреннюю «холодность» к «интересам, удовольствиям и страстям», естественным для Запада, но разрушительным для русской цивилизации.

В сложившейся ситуации ЗАКРЕПОЩЕНИЕ (во всех смыслах) сверх того, что имело место на Западе, было необходимым условием существования общества и государства.
Это закрепощение было, как внутренне осознанным «тяглом» (при котором свобода выступала в качестве осознанной необходимости), так и закрепощением внешним по отношению к личности, закрепощением государственно-репрессивным в рамках «общественного договора» (по-русски - круговой поруки), дабы у каждого по отдельности не возникало соблазна необходимое «тягло» сбросить.
Это как в армии. В целом все понимают, что Родину надо защищать, но уберите военкоматы, соответствующие статьи в УК и трибуналы, и армии уже не будет.

Н. Бердяев.

«Русский народ создал могущественнейшее в мире государство, величайшую империю… Интересы созидания, поддержания и охранения огромного государства занимают совершенно исключительное и подавляющее место в русской истории… Никакая философия истории… не разгадала еще, почему самый безгосударственный народ создал такую огромную и могущественную государственность… почему свободный духом народ как будто бы не хочет свободной жизни?»

«Дурак ты, боцман…»
Тоже мне - бином Ньютона!
Даже «нетрадиционный» французский маркиз за короткий срок пребывания в России понял больше, чем вся наша традиционная «пароходно-философская» мысль. Русское общество созидается «могучей волей, осужденной беспрестанно преодолевать препятствия и подвигающей народы на невообразимые усилия…»
Во-первых, могучая воля может быть только у свободного духом народа.
А, во-вторых, государство – для русского народа - инструмент реализации его воли, и этот инструмент не может не соответствовать трудности достижения поставленных целей, даже если речь идет о простом самосохранении, и уж, тем более, он должен соответствовать их величию, если они далеко выходят за рамки элементарного выживания. (О последних десятилетиях скорбно умолчим.)

* * * * *

Постоянный соблазн жить в России, но как на Западе, всегда наблюдался у того слоя, который имел больше возможностей уклониться от исполнения своей части долга и начать эксплуатировать сознательность и долготерпение нижестоящего большинства.
Это так называемая «похоть сословия».

Русское дворянство никто «в плен не брал». Никакие «немцы» сознательно и организованно не захватывали его положение внутри страны и не узурпировали его функций.

Петр I, решая свои модернизационные задачи, вынужден был пойти по пути дальнейшего закрепощения общества и создал систему, при которой страной могла править гвардейская казарма, то есть фактически дворянство, но уже без монарха, как потенциального ограничителя шляхетских аппетитов. Однако при жизни крутого императора этого своеволия еще не наблюдалось.
А вот дальше понеслось.
Гвардейская казарма стала свергать и ставить правителей.

Она свергла «немчуру» Бирона, волею случая взгромоздившегося на русский престол (вернее, отчасти волею самой же «казармы»).
Затем гвардейская казарма свергла Петра III.
С радостью приняв Манифест «о вольности шляхетской» («немчура» знал, как потрафить русскому дворянину), «казарма», тем не менее, на этот «подарок» не «купилась». Петра III свергли именно как «немчуру».
В появлении «Манифеста» первичны были вожделения «казармы», а вовсе не подкупающие телодвижения «тевтона».

Тот факт, что «казарма» посадила на трон немку, как это ни покажется парадоксальным, опять же указывает в направлении полной самостоятельности «казармы». Русские дворяне посадили на трон «немку-матушку», от них полностью зависящую. Никакого «родного», немецкого окружения ей не позволили, и «пользовали» ее исключительно свои. Она прекрасно понимала, кто в доме хозяин, и полностью отдавала себе отчет в том, что пока русские мужики прибегут ее спасать, русские дворяне ее сто раз удавят. Немка в Александровскую слободу, как Иван Грозный, не сбежит и к народу напрямую не обратится.
Именно тогда крепостная система превратилась в рабство.

Практика приезда в Россию иностранцев на «ловлю счастья и чинов» была следствием системы, созданной самим русским правящим слоем. Русское дворянство, по выражению М.Меньшикова, дезертировало с государевой службы и фактически заменяло себя «мигрантами».
При этом недовольство засильем «мигрантов» было попросту отрицательным побочным следствием этого самого дезертирства. Русские помещики массово выписывали из-за бугра немцев-управляющих (конечно, выписывали не только помещики, не только немцев и не только управляющих), а потом они же «патриотично» возмущались засильем иностранцев во всех сферах.
«Штольцы» в массе своей, возможно, были равнодушнее к России, нежели «Меньшиковы», но зато они не были к ней столь очевидно равнодушны, как «Обломовы».
И недовольство сложившимся положением дел тех русских дворян, которые сохраняли служивую этику («Ваше величество, произведите меня в немцы…»), не следует воспринимать как доказательство организованного захвата «немцами» России изнутри.

* * * * *

После Екатерины пришел император Павел Петрович и нанес первый удар по оборзевшим рабовладельцам.
Павел I был убит не столько за попытку проведения национально-ориентированной внешней политики, сколько за то, что развращенную в «эпоху порнократии» русскую элиту во многом «поставил в стойло».
Поставил, конечно, отчасти - насколько мог.

Неприкасаемых нет! Как нет и незаменимых.
Проклятая каста...
Я вам покажу, как вместо себя в караул ряженых отправлять (порой собственную жену), а самим дни и ночи напролет картежничать и пьянствовать. Я покажу вам, как записывать в гвардию еще не родившихся детей!
Кадры решают все.
Сечь дворян наравне с мужиками!
Пороть, невзирая на чины!

Сын, убивающий отца, пусть и не собственноручно - наследник Александр – был выразителем интересов и нравов привыкших к сибаритству и безответственности рабовладельцев.
И в этом «эдиповом» деянии незримо присутствует-соучаствует женская тень почившей «потатчицы» сословного разврата. «При мне все будет как при бабушке!»

Павел I отменил рабство, доведенное во времена «бабушки» уже до предела, и восстановил крепостное право, ограничив налог помещика на труд крестьянина пятьюдесятью процентами.
Чтобы дворянин на тот момент мог купить, скажем, «аглицкие» шелковые чулки, нужно было продать в Англию или в другую европейскую страну, почитай, полтонны пшеницы, отобрав ее у мужика, обрекая его, таким образом, на нищенское существование, а страну на экономическую стагнацию.
Той же Англии это позволяло еще быстрее промышленно развиваться и урбанизироваться.
А Россию это, напротив, душило экономически и социально.
Нет, вы представляете, этот «самодур» законодательно указывал «свободным людям», что им можно покупать, а что нельзя! Он запрещал носить шелковые чулки!
Он ограничивал наше потребление!

В неистовой злобе тогдашние «креаклы» забили-затоптали «помазанника Божьего» насмерть, как мужики забивают простого конокрада.
И все они были православными, и все они были монархистами.
Уж точно аутентичными, не в пример «нынешним» эпигонам, с госэкзаменом по научному коммунизму за спиной.
Вы можете представить себе, чтобы в современной РФ кто-то мог поставить вопрос о канонизации Павла I?
Вот и я не могу…

В послепетровской России «Верховная власть» всегда помнила о судьбах своих предшественников. Николай I окружил себя «немцами» не от хорошей жизни. Он на всю жизнь запомнил, как именно вступал на престол.

«Освобождение крестьян»?
Это не более чем скверный исторический анекдот.
Здесь лучше предоставить слово М.Меньшикову.

«По-моему, безусловно, никакого подвига дворяне не сделали, соглашаясь на отмену крепостного права, это был не столько подвиг, сколько побег - дезертирство с исторической службы… Дворянам не только не трудно было освободить крестьян, но трудно было не освободить. Ведь огромное большинство крестьян уже были заложены в казне и фактически принадлежали ей, а не помещикам…. Можно ли говорить о "подвиге самопожертвенном", если большинство оскудевающих помещиков спало и видело выкупные? Я понимаю: был бы подвиг, если бы дворяне ничего не получили, отпуская крепостных на волю; но ведь они получили что-то около миллиарда выкупных, которые были весело прожиты… Когда выяснилось, что крестьяне отойдут не даром, большинством дворян реформа была встречена сочувственно, как ликвидация неудачного хозяйства с угрожающим впереди разорением.
…Государь с благородной откровенностью объявил дворянам, что "нужно делать революцию сверху, не дожидаясь, когда она явится снизу"… Дворянам надо было выбираться из развалин прошлого подобру-поздорову. Тут никакого подвига не было - был акт не самопожертвования, а самосохранения.
Уважая историю как природу, я отнюдь не защищаю крепостной действительности. Мне только глубоко противна политическая спекуляция на костях предков, желание перед кем-то похвастаться мнимыми добродетелями. Отчего, господа, не держаться истины, как она есть?»

Именно так и было написано в наших советских учебниках: истина, как она есть…

* * * * *

Начиная с реформ Александра II, в России происходит дополнительная трансформация элиты. Стремительно растет слой людей с европейским стандартом потребления (речь о верхних классах). Ведь то же самое дворянство получило «миллиард выкупных». Это огромные по тем временам деньги, они давали право на гигантскую долю овеществленного труда всего народа, причем давали это право на длительную перспективу.

«Простаковы-Скотинины» вовсе не слезли с шеи народной, они просто уселись на ней намного удобнее, по-современному, теперь уже «буржуазно-прогрессивно». Меньшиков отказывает современному ему дворянству даже в наименовании, по его мнению, дворянство перестало быть дворянством, оно превратилось в буржуазию паразитарного толка.

Эту новую ситуацию идеологически оформил русско-европейский КАРГО КУЛЬТ.
Суть этого культа состояла в том, что известное материальное превосходство Запада над Россией объяснялось не объективными историческими и природными причинами, а наличием на Западе определенных навыков и институтов (и соответственно отсутствием таковых в России). Западные социальные навыки и институты ассоциировались с понятием «социального прогресса».
Как и положено в таких случаях, причина подменялась следствием. Существенное подменялось несущественным, вторичным.

Иными словами.
Россия бедна, поскольку «непрогрессивна». А Запад богат, ибо он «прогрессивен». Чтобы сделать Россию процветающей, необходимо вести ее по пути «прогресса», западного, естественно, ибо другого не бывает.
В результате смертельно опасный для страны социальный паразит получил идеологическое обоснование своего привилегированного существования и дальнейшего паразитирования, причем в формах предельно благородных, «либерально-освободительных».

Согласно концепции – он, этот слой, теперь «русский авангард», мозг нации.
Так оформилось «освободительное движение» со своим «кодексом» и со своей «программой», согласно которой нужно максимально плотно «прижаться» к единственно правильной цивилизации, чтобы эфир ее «ценностей» перетекал в Россию и растекался по ней живительно и благотворно.
Короче, нужно «войти в семью цивилизованных народов»!

В последнее десятилетие существования РИ уже и ее официоз по духу своему начал становиться прозападно-либеральным и не столько противостоял «освободительному движению», сколько уже представлял его правый фланг.

Гражданская война в России была, прежде всего, вооруженным столкновением народа с т. н. «освободительным движением».
Большевистская революция не историческую Россию отрицала (какие бы заявления большевики в первоначальный период не делали), она расправлялась с исторически вызревшими в ее недрах неисправимыми губителями и тем самым продолжала русскую историю.
Причем большевики, решительно порвав с «освободительным движением» и присягнув в апреле 1917 года простонародью, в будущем, во второй половине 30-х годов, и себя самих в определенной части своей обрекли на суд не менее строгий, чем тот, которым они судили основной массив «освободительного движения».

А, если вернуться в день сегодняшний, то нужно признать, что подобное тянется к подобному даже через века. Речь не об идеологическом наследовании, нынешние «православно-бело-монархисты» - это в массе своей «графья Замазкины». Просто сходные социальные обстоятельства порождают и сходные социальные феномены.

* * * * *

Творчество Фонвизина мы изучали в 7-м классе. Прежде всего, «Недоросля».
Эту пьесу изучали как АКТУАЛЬНОЕ произведение (равно как и всю прочую классическую русскую литературу). В воспитательных целях есть смысл изучать только АКТУАЛЬНОЕ.

Дело в том, что в 50-80-е годы ХХ века впервые не только в России, но и в истории мира (!), широкие массы молодежи воспитывались в совершенно безмятежном лоне «всего готового». Впервые в мировой истории внеклассово и внесословно для них были «открыты все двери».
Задача советского воспитания всегда заключалась в том, чтобы предотвратить появление «Митрофанушек», ибо воспитание в «безмятежном лоне» чего-либо (не только крепостного права) этому, увы, весьма способствует.

Воспитание – это информационное давление общества на воспитуемого. Однако кроме собственно процесса информационного воздействия, необходима еще и актуализация этого воздействия через личный опыт воспитуемого.
Но как погрузить воспитуемого в обстоятельства формирования Русского мира, если именно эти обстоятельства и были устранены героическим и жертвенным трудом предшествующих поколений?
Ни голода, ни холода, ни «бича расстояний» («Летайте самолетами Аэрофлота!» По студенческому билету это было не так уж и дорого.)
Ведь сытый голодного не разумеет - это раз.
И то, что получено даром, не ценится - это два.

В процессе своего становления новые поколения фактически не испытали никаких социальных трудностей и не имели понятия о борьбе за существование. Реально они не ощущали, например, опасности военного нашествия. Не ощущали именно потому, что советские танковые армады способны были в считанные дни дойти до Бискайского залива. Считалось (и предельно опрометчиво!), что знать об исторических факторах формирования Русского мира «по книжкам» вполне достаточно.

Впервые все обстоятельства становления личности, хоть сколько-нибудь напоминающие о трагичности бытия, были практически изъяты из жизни подрастающих поколений.
Это было приятно. Но как показала жизнь - это одно из самых узких мест модерна.
Вот это и есть настоящая «мина» на пути построения более совершенного общества.

Того же Чехова мы изучали в школе именно как писателя предельно актуального, и нас заставляли заучивать наизусть фрагменты его произведений не ради утверждения нашего пионерско-комсомольского превосходства над прошлым, а для того, чтобы мы не воспроизводили былых разрушительных комплексов.
Как сейчас помню:

«Перемена жизни к лучшему, сытость, праздность развивают в русском человеке самомнение, самое наглое…»

Но удивительное дело, на свой счет мы это почему-то не принимали, а относили на счет «Митрофанушек» досоветских времен.
В результате определенная часть «ребят с нашего двора», не предприняв самолично настоящих усилий, идя по жизни играючи, не испытав ни боли, ни страданий, не могла не сформироваться социально неадекватной.
Возникла особая страта неисправимых недорослей, неспособных глубоко переживать исторический процесс, эгоистичных, предельно самоуверенных, а потому склонных к примитивным разрушительным мифологемам и в этой своей склонности тупо упертых, причем упертых и по сей день. И чем выше они располагаются сегодня на социальной лестнице, тем безнадежнее они уперты в своих инфантильных установках, продолжая самоутверждаться на руинах великой державы.
Увы, «самомнение, самое наглое…»

Именно эта специфическая страта молодежного «продукта» 40-х – 60-х годов рождения, неспособная полноценно ориентироваться ни в пространстве (т. е. в мире), ни во времени (т. е. в истории), более 30 лет назад оказалась наверху социальной пирамиды.

* * * * *

В заключение необходимо отметить следующее.

Концепция исторического «захвата» Западом России (РИ, СССР, РФ) «изнутри» является концепцией ложной и сегодня предельно вредной, несмотря на свою «очевидность».
Мало ли, что в этом мире «очевидно». Соломинка в бокале с жидкостью «очевидно» сломана по линии жидкость-воздух, но мы-то догадываемся, что это не так.

Связка «Россия-Запад» - это состояние, отражающее единство и борьбу противоположностей. Две эти сущности, находясь рядом, не могут не взаимодействовать. И «единство» - это просто оборотная сторона их постоянной борьбы.

При этом Россия сама отвечает за свое «морально-нравственное состояние» (сегодня это уже прочно забытое словосочетание, не правда ли?). Она сама отвечает за сохранение и утверждение своих ценностей.
Только она одна.
Запад за их сохранение не отвечает, он «отвечает» перед собой за сохранение своих «ценностей» и всячески навязывает их «периферии», в том числе и через «спецпроекты», для него это средство распространения своего влияния, можно даже сказать, колонизации остального мира.
Сущность Запада в обозримой перспективе измениться не может, это исторический инвариант. Он просто должен постоянно учитываться Россией, как неизбежная данность.

А, следовательно, «козни Запада» не могут служить оправданием русского разложения и русской самоизмены. Тем более, стремление определенных страт русского общества «стать частью Запада» порой поражает даже сам Запад. И он использует (естественно!) этот фактор даже с некоторым временным лагом, опасаясь «хитрой ловушки», поначалу не веря своей удаче.

На первый взгляд, для анализа участка электрической цепи не важно, как смотреть на дело: разность потенциалов вызывает ток через отдельную ее ветвь, или протекающий по ветви ток создает эту разность потенциалов. Но с точки зрения причинно-следственных связей справедливо все же первое.

Концепция захвата России «изнутри» (в эпоху РИ, СССР или РФ) вредна тем, что, как минимум, коренным образом смещает акценты в вопросах ответственности, и, таким образом, позволяет малодушно уклоняться от рефлексии.
На самом деле, «захват» - это следствие. Причина – «внутреннее разложение».

Михалков, размахивающий «Планом Даллеса» и смешон, и жалок. И в этом плане его лицемерие крайне отвратительно.
У «Аленов Даллесов» крыша бы съехала, от того контента, который РФ в последние десятилетия производит для самой себя, и к которому Михалков имеет непосредственное отношение, как автор и как апологет (причем апологет самых разрушительных сериалов). ЦРУшные циники 70-летней давности, рыцари плаща и кинжала, погрузившись в нашу медийную атмосферу, удавились бы, потеряв остатки веры в человечество. То, что в 40-50-е для них было разложением, сегодня в «оплоте традиционных ценностей» давно уже представляет собой «ханжеский отстой».

И, еще одно…

Концепция России, как перманентной «криптоколонии» Запада – это примерно из той же оперы.
Взаимоотношения России и Запада – это проявление единства в состоянии постоянного взаимного противостояния.
Запад материально и «физически» всегда был сильнее России. И он всегда стремился ее так или иначе «переварить», но переварить при этом не мог. Однако сам процесс, направленный на «переваривание», процесс взаимодействия-отталкивания двух непримиримых «партнеров» именно в силу различия их «весовых категорий» способен порождать ощущение «вторичности» России, вплоть до ее колониальной зависимости.
Это ощущение иллюзорно. И неизбывная русофобия Запада этому подтверждение.

Например, прямой военный удар объединенного Запада просто в силу «соотношения масс» не может не отбросить Россию за Москву, или даже до Волги. И это понятно.
Однако и в мирное время элементарное «соотношение масс» неизбежно проявляется в виде определенной асимметрии отношений.
Эта «асимметрия», которая при большом желании может восприниматься, как «колониальное подчинение», всегда имела место. В эпоху СССР эта асимметрия была минимальной, а зачастую даже обратной.

Концепция «России как перманентной криптоколонии Запада», в сущности, выполняет ту же «анестезирующую» функцию, что и обвинение Запада в злокозненном обмане благородных «Митрофанушек».
Поколениям, которые добровольно и с радостью поставили Россию под внешнее управление (на столь длительный срок и столь основательно – это произошло впервые в нашей истории!) хочется верить, будто исторически ничего страшного не случилось. Подобное, дескать, всегда имело место, мы по-прежнему в русле русской истории. Так было всегда. И в РИ, и в СССР, а чем РФ хуже?

В этой «патриотической» концепции сквозит самое страшное – покорность и смирение перед «достигнутым», будто бы представляющим собой исторический порядок вещей.

Сохранено