Мы одни в этом Мире! Так считали ганига. Всё изменил патефон!!! Фильм, который

Фильмы, которые нужно смотреть.
Зима на Папуа-Новая Гвинея
****
Отдельные районы Новой Гвинеи были настолько непроходимы и
труднодоступны, что до 30-х годов считались совершенно
необитаемыми.
Никто особо и не исследовал эти земли. Делать здесь было решительно
нечего до тех пор, пока не было обнаружено золото. Тогда то здесь и
оказались три брата из Австралии: Мик, Джеймс и Дэниел Лихи.
Дорога из Маунт-Хагена с каждой милей становится все хуже. На последнем отрезке наша «Тойота Ленд Крузер» едва ползет на первой скорости. Боб Коннолли ворчит: в его молодости дорога до кофейной плантации Килима занимала 35 минут, сейчас — вдвое больше. В свои 70 Боб — по-прежнему крепкий мускулистый мужчина с темными волосами. В его лице до сих пор есть что-то мальчишеское.
Какими многообещающими казались ему эти места, когда он впервые приехал в Килиму в начале 1980-х! Боб, австралийский режиссер-документалист, и его жена Робин Андерсон несколько лет прожили здесь в соломенной хижине, работая над фильмами. Владелец плантации, Джо Лихи, в те времена был богат и влиятелен, а на его землях и целлюлозной фабрике работали почти полторы сотни местных жителей. Многие из них позже стали его партнерами по кофейному бизнесу, и, казалось, их всех ждало процветание.

…Первые европейцы и миссионеры поселились на побережье Новой Гвинеи в XIX веке, но горные районы оставались неисследованными еще долго. Даже в 1920-х годах крутые суровые горы, тянущиеся через весь остров с востока на запад, считались необитаемыми. Но когда в начале 1930-х неподалеку от этих мест обнаружили золото, сюда потянулись геологоразведчики. Среди них — три брата из Квинсленда (Австралия): Майкл, Джеймс и Дэниел Лихи, потомки ирландских иммигрантов.
Поначалу они принимали белых людей за духов. Но любопытство пересиливало страх, и они начинали вести с чужаками торговлю, поставляя им сладкий картофель, свиней и женщин в обмен на железные топоры и ракушки (на побережье их было много, а вот в горах они были редки и высоко ценились). Когда экспедиция сталкивалась с новым племенем, Майкл «Мик» Лихи, старший из братьев, стрелял в свинью, чтобы продемонстрировать свою суперсилу. Если аргумент на аборигенов не действовал и они вели себя воинственно, братья без сантиментов стреляли и в них тоже.
Результатом этого путешествия стал фильм «Первый контакт» (1983), где черно-белые записи с кинопленок Мика и его фотографии горцев перемежались с интервью, взятыми Бобом и Робин у аборигенов, еще помнивших те события, и у самих братьев Лихи (у двоих из трех — Мик умер в 1978-м).
Поначалу они принимали белых людей за духов. Но любопытство пересиливало страх, и они начинали вести с чужаками торговлю, поставляя им сладкий картофель, свиней и женщин в обмен на железные топоры и ракушки (на побережье их было много, а вот в горах они были редки и высоко ценились). Когда экспедиция сталкивалась с новым племенем, Майкл «Мик» Лихи, старший из братьев, стрелял в свинью, чтобы продемонстрировать свою суперсилу. Если аргумент на аборигенов не действовал и они вели себя воинственно, братья без сантиментов стреляли и в них тоже.
Вот в кадре старик в вязаной шапочке, который был еще ребенком, когда пришли белые люди. «У нас говорили: они не из мира живых; должно быть, это наши предки, пришедшие из мира мертвых. Мы ничего не знали о внешнем мире, мы считали себя единственными людьми на земле. Мы верили, что наши умершие ушли туда, — он указывает куда-то вдаль, — превратились в белых и вернулись к нам в виде призраков».
«Мы убивали людей только по одной простой причине — если бы мы не убили их, они убили бы нас и всех наших сопровождающих. Золото тут совершенно ни при чем».
Еще один горец:
«У моего отца голова на кусочки разлетелась. А потом они перестреляли людей там. И там. И вон там, и везде вокруг».
Ближе к концу — снова старик в вязаной шапочке: «Раньше у нас каждый был сам себе хозяин. Но все изменилось, когда пришел белый человек. Они приказали нам работать — и мы работали».
Съемки последней части трилогии, «Черная жатва», проходят пять лет спустя.
Туземные войны выглядели почти театрально: битвы велись в оговоренное время на открытых пространствах, где каждый был как на ладони, а орудиями были копья, стрелы и деревянные щиты (снимая эти сражения, Боб и Робин иногда выносили оборудование прямо на поле боя). Но убитые и раненые были вполне реальные.
Ганига были заняты войной, а низкие цены на кофе не позволяли нанять работников со стороны, и богатый урожай Каугума гнил неубранным.
В конце «Черной жатвы» Попина Май безутешен. Его бизнес-партнер и покровитель отбыл в Австралию, друг погиб в бою, а плантация, которая должна была принести богатство и сделать племя частью современного мира, погребена под слоем гниющих кофейных вишен. В отчаянии он выходит на поле боя и ждет вражеской стрелы. В следующей сцене он лежит в хижине, из раны на груди сочится кровь. «Они уничтожили и меня, и мою плантацию», — говорит Попина в камеру. Последний кадр — покинутые кофейные поля.
…Джо встречает Боба на крыльце. Ему под 80, но выглядит он почти так же, как в фильмах Боба и Робин, — разве что лысина появилась. А вот дом сохранился не так хорошо, кругом следы бедности и упадка. Спутниковая тарелка покрылась ржавчиной и больше не связана со спутником. В Австралии, куда он уехал после начала племенных войн, он пробыл всего несколько месяцев — а потом не выдержал и вернулся к тому, что осталось от его плантации. Сейчас на ней трудится всего несколько наемных рабочих, и доход она приносит очень скромный. Вторая, «совместная» плантация давно превратилась в джунгли.
Несколько дней спустя Боб прогуливается по глинистым дорогам долины. Замечая его, местные жители выходят из своих хижин поздороваться, и вскоре его окружает уже целая толпа. Все улыбаются, говорят, как рады его видеть, соболезнуют по поводу смерти Робин, рассказывают, что отказались от войны, обратились к Богу и теперь хотят жить в мире и процветании. Неловкий момент возникает лишь однажды. «Наш документальный фильм, который ты снял, — заговаривает человек по имени Джозеф Вагаба, — показывали по телевидению во всем мире. И мы все знаем, что ты получил за него высшую награду. Так вот, мы хотели бы узнать, собираешься ли ты выплатить нам какую-нибудь компенсацию за помощь в съемках фильма?»
А потом деньги исчезли.
За несколько дней до приезда на Килиму Бобу наконец-то удалось встретиться с Томасом и потребовать отчета. Тот сказал, что хотел провести в деревню линию электропередач, но денег не хватило. Потом он собирался инвестировать в Каугум, но другие старейшины были против. Вместо этого он потратил все деньги на винтовку, патроны к ней и билет на самолет, чтобы доставить ее на остров. «У нас шла война, — объяснил он, — а у ганига не было оружия».
Мало кто из членов племени верил, что на это ушли все деньги. Племя пришло к мнению, что Томас просто взял их. Не украл, нет — просто взял, потому что деньги же принадлежат племени, а Томас — часть племени.
Боб почти сразу понял, что четвертого фильма не будет. О чем тут рассказывать? О том, что когда-то перспективные проекты вроде Килимы и Каугума так и не смогли возродиться? Что общинный строй ганига и бизнес-подход Джо оказались несовместимы?
И все же последний факт вселяет в Боба надежду. «Этот учитель до сих пор не уволился, — говорит он. — Почему? Да потому что он ганига, у него есть небольшой участок земли, и его жена выращивает там сладкий картофель. А больше ему ничего и не нужно». И это правда: несмотря на нищету, нехватку общественных учреждений и отсутствие экономических возможностей, 75% населения Папуа — Новой Гвинеи способны обеспечить себя едой и жильем. В этой стране правительство не играет особой роли, а люди привыкли заботиться о себе самостоятельно.
В каком-то смысле долина, возможно, не деградировала, а просто вернулась в исходное состояние. Боб и Робин много лет наблюдали эксперимент Джо по глобализации, но древний племенной уклад свел на нет все его попытки. С одной стороны, такой уклад тормозит развитие, не давая местным жителям прийти к экономическому процветанию в его западном понимании. С другой — что если именно он удерживает общество от распада? Общинные традиции и выработанные ими системы обеспечения работают здесь уже тысячи лет, и их невозможно разрушить за несколько десятилетий — если их вообще возможно разрушить.
|
</> |