Мы даже не представляем вселенную, в которой живут наши дети

топ 100 блогов irin_v22.03.2020 Донни было 15 лет. Перебрав ряд халтур, большинство из которых было на грани законности, он стал специализироваться на утилизации старых журналов.
Трижды в неделю он инспектировал мусорные контейнеры аэропорта, а потом сдавал свой улов перекупщикам, которые сами работали на коллекционеров комиксов, журналов, газет, — охотники находились почти на всё. Донни теперь в совершенстве овладел ремеслом: рыть — распределять по своим каналам — искать новые сети сбыт.

Журнальчик с голыми девками за 1972 год, на кой черт он нужен?

В 1972 году его отец и мать еще не познакомились, и ничто не предвещало появления Донни Рэя.

Он родится только пятнадцать лет спустя, когда чувство стыдливости сдастся на милость всемогущему товару, когда жажда наживы сметет последние табу.

Для него, еще ни разу не дотронувшегося до женского тела своими руками, оно было чем-то вроде неиссякаемого природного сырья, видимого невооруженным взглядом и открытого взору во всех своих малейших закутках.

Их нагота была достоянием нации с незапамятных времен, как водопровод или метро, Правом Мужчины.

Ни разу не тронув ног девушки, Донни считал, что знает все об их интимном устройстве.

Во время раскопок он кидал почти пресыщенный взгляд на красоток из Хастлера и прочих Пентхаузов, где одно человеческое тело стоило другого, и это не вызывало у него ни малейшего любопытства.

Донни Рэй не мог вообразить, что уже в 1972-м очень красивые женщины позировали в журналах голыми, чтобы стать королевой на день, и что мальчик его возраста мог пойти на убийство, лишь бы заполучить этот номер «Плейбоя».

Он же ограничился тем, что пролистал его, проверяя сохранность, развернул центральную вклейку и на трех журнальных страницах обнаружил «девушку месяца».

«Мисс Май 1972» звалась Линда Мэй Бейкер и позировала в ванне с пеной, анфас и целиком, вид сверху.

Сидя на корточках в контейнере, Донни долго и задумчиво держал журнал в руке. На центральной фотографии мало что было видно — по крайней мере не все.

Впервые за его короткую жизнь от него что-то скрывали.

И девица ничем не походила на тех, что позируют в сегодняшних журналах.

Неужели в то время тела женщин были настолько другими?

Заинтригованный снимками мадемуазель Бейкер — старомодными, не подвластными времени, с приятным налетом старины, на грани китча — Донни вышел из аэровокзала, не сводя с журнала глаз.

Он сел в наземное метро на станции «Авиация» и устроился на сиденье в конце пустого вагона.

Он стал изучать тело Линды Мэй Бейкер с ног до головы, удивляясь всему, начиная с темно-каштановых волос, у корней совсем черных, которые спадали на плечи, подвязанные скромной ленточкой, как у школьницы.

Обыкновенная брюнетка, каких полно встретишь на улице, не сложнее других, расхожая модель — да он их тысячу перевидал в своей жизни, — вроде девушки — зубного протезиста, никогда не поднимающей нос от работы в своей маленькой лавочке на Плейсид Сквер; или даже вон — социальная агентша, которая все уламывает его сходить на прием к психологу.

У сегодняшних девушек месяца Донни видал лишь блондинистые гривы, которыми они могли укрыться целиком.

Линда Мэй Бейкер выглядела бы среди них как овечка среди львиц.

Донни бесконечно терпеливо рассматривал каждую черточку ее наивного лица, едва заметные веснушки, щедрую улыбку, очаровательную мордашку.

Он чувствовал нежность оттого, что она так невинна, что говорит так мало, показывая так много, что не скрывает робости, позируя голышом, и во взгляде сквозила беззащитность, которую еще надо было угадать, она была невидима для тех, кто не умел смотреть.

Он встречал это выражение у обыкновенных женщин, лишенных наглости, любопытных ко всему, готовых удивляться пустяку.

Нагло, как они умели, глядя в объектив, современные красотки вытравили из сетчатки даже атом наивности и за взглядом фотографа ловили взгляды миллионов мужчин, которые будут придирчиво оценивать потенциал соблазна, заключенный в таком количестве голой плоти.

На лице Линды Мэй читался вызов, который она бросила сама себе и выдержала — сфотографировалась голой на всю Америку, и эта победа огоньком горела в глубине ее глаз.

И что самое невероятное — остальное тело, начиная с плеч, выражало скромность, которая как раз и вызывала у Донни такое необычное волнение.

Ах, эта грудь Линды Мэй Бейкер! Высокая, но такая не наглая, почти хрупкая, несмотря на всю свою прелесть, он искал слово, чтобы ее охарактеризовать, и за неимением лучшего выбрал — «несовершенная». Да, грудь была несовершенная, ее форма не напоминала ничего знакомого — фрукт, что-то среднее между яблоком и грушей, и уж совсем не дыня.

До того как он обнаружил грудь Линды Мэй, Донни всегда воображал, что груди у женщин вроде сферических тел идеальной геометрической формы, набитых чем-то достаточно крепким, чтобы так и прыгать в глаза читателю.

Несовершенные груди Линды Мэй хотелось целыми часами оглаживать ладонями и в конце концов дать им вернуться к природной форме — самой волнующей.

Грудь Линды Мэй датировалась эпохой до скальпеля и силикона, эпохой, когда тяга к совершенству еще уступала очарованию…

Верх невинности, белизна груди Линды Мэй контрастировала с остальным загорелым телом и явно обрисовывала контуры раздельного купальника.

Донни не мог опомниться. Белая грудь? Невероятно! Почти неприлично. Что ж это, в 1972 году не было соляриев? Не было автозагара, всяких гелей? На пляже не загорали топлесс? Что, Линда Мэй Бейкер никому не показывала свою наготу?

С бесконечными предосторожностями он раскрыл внутренний разворот журнала, чтобы увидеть: что там делается ниже бедер. Кусок пены почти полностью закрывал лобок, виднелась только полоска вьющихся волос, и угадывалось, что они такого же цвета, что и на голове, как звериная нога на теле нимфы. Донни шел от одного сюрприза к другому. Лобков он перевидал тысячи, всех мастей — пики, червы, трефы, бубны, то бишь и ромбы, и сердечки, крашеные в голубой или розовый цвет или — самое банальное — полностью выбритые.

Линда Мэй Бейкер, слегка согнув левую ногу внутрь, скрыла самое сокровенное, а главное Донни, и этого хватило. Он воспринял ее позу как приговор, одновременно несправедливый и совершенно легитимный.

Он бросил последний взгляд на удивительную девушку, которой в 1972 году был двадцать один год, и сотни миллионов американцев видели в ней вершину эротизма.

Тонино Бенаквиста "Малавита"

Оставить комментарий

Архив записей в блогах:
Ужас, как я навернулся прямо у подъезда на гололеде. В голове звенит до сих пор. А что касается ажиотажа и пустых полок - они на фото. Всего вышеперечисленного, хоть известным местом жуй. Решил проверить реакцию людей, набрал полную корзину туалетной бумаги и ...
Плакаты, посвящённые революции 1979 года. Плакат слева изображает «Бегство шаха и возвращение Хомейни» (1979 год). Плакат справа — свержение статуи шаха 24 сентября исполняется 120 лет со дня рождения аятоллы Рухоллы Хомейни (24 сентября 1902 — 3 июня 1989) — лидера «исламской ...
Лева приехал. И в кои-то веки у нас остановился. Мне кажется, впервые за десять лет мы опять вдруг под одной крышей. Теперь Варина комната свободна. Так что Лева теперь в Вариной комнате. Включила ему Варину гирлянду. Уютненько. Только после Гонконга с двадцатью семью градусами по Цельсию ...
Ну-сс, можно констатировать, что «в области церковно-государственных отношений в России на сегодня не осталось ни одного принципиального вопроса, который бы содержал в себе некий конфликт между Церковью и государством» , — как сказал Патриарх ...
Белой ночи колодец бездонный И Васильевский в красном дыму. Ностальгия - тоска не по дому, А тоска по себе самому. Этой странной болезнью встревожен, Сквозь кордоны границ и таможен Не спеши к разведённым мостам: Век твой юный единожды прожит, Не поможет тебе, не поможет Возвращение к ...