Метания и мечтания-2

rightview — 01.03.2020 Теги: Путин Лукашенко На линии Путин – Лукашенко приблизительно те же холостые «флуктуации», что и между Путиным и Эрдоганом. К теме продолжения обмена нервными репликами по поводу неслучившейся российско-белорусской интеграции: нужно ещё раз отметить, насколько закономерны и неслучайны эти трудности восстановления «национального единства» силами режимов, для которых «нация» – лишь «приложение», условный предмет и субстрат аппаратно-технического манипулирования.

Путин, Лукашенко (не считая непримкнувшего к ним, но такого похожего на них Эрдогана) – два кирзовых сапога, которые не хотят быть парой. Их неподдельная и глубокая годами прорывающаяся неприязнь к визави – это последовательное, логичное, метафизически закономерное отвращение к своему отражению в зеркале: к себе со стороны. Каждого из них воротит от того, что он там лицезреет. Каждый ненавидит и презирает в другом самого себя (думая: «ну и идиот»; причём в их ситуации таков единственный доступный им способ объективно посмотреть на себя, другие атрофировались). И это не частный кейс двух немолодых мужиков от сохи, яростно клянущих развитие событий, которое заставило их изображать вершителей судеб (крупнейшей геополитической катастрофой XX века называет это один и, кажется, лишь в данном пункте другой с ним не спорит). Нет, тут не личностная коллизия, не антагонизм происхождений/мировоззрений. Это антагонизм двух протагонистов в одной бездарно сочинённой пьеске эпохи «восстания масс».

Конфликт двух цезаристских сингулярностей ещё долго будет разъединять «единый народ» русских и белорусов, реальность хотя и пропагандистски звонкую, но малосущественную перед лицом претензий самодержавных государей на свою уникальность. Сущность деспотизма, повторим, в том и заключается: левая власть, отпавшая от своей идеи, потерявшая сознание, материализовавшаяся, оплотневшая до кондиции правящего физического тела и правящей массы его холопствующе бессмысленных слуг, не признаёт и отвергает самое себя в любых «внешних» проявлениях. Она исчезает вовне и пропадает внутри. Стягиваясь в черную дырку цезаристской исключительности и проваливаясь в неё, власть морально и идеологически учит всему, что составляет её противоположность (и в то же время изнанку, «изворот») – жертвенности, скромности, (со)страданию, другим элементам комплекса маленького ручного послушного и невнимательного к себе человечка, бредущего, куда пошлют, предпочтительно бестолкового и беспомощного без указаний сверху. (Природа же цезаристской исключительности изначально заключена в эксклюзивном статусе «народного трибуна», «народного монарха», сильного вождя слабых, который вольно и невольно поощряет их слабость, прежде презираемую, но вдруг обретшую ценность.)

Тацит в своё время заприметил невидящий взгляд цезаря, упавший на условного Агриколу – и метнувшийся прочь от ходячего нонсенса, каков тот неизбежно был (по Тациту) с точки зрения Домициана. Легионы предводительствовало к успеху исключительно первое лицо и никаких-таких особенных агрикол в окрестностях наблюдаться не должно, гласила догма так называемого «императорского периода», нивелирующего вклады в достижения до тех пор, пока не сойдут на нет достижения. Они и сошли. А в прежнем аристократическом Риме победитель Карфагена Сципион и победитель Македонии Фламинин рядом заседали в сенате как равные – и много было таких равных, благодаря чему Рим столетиями справлялся с царствами и, превосходя их, забирал себе народы.

Это аномальное исключительное морализаторство власти вне себя, проповедование не-себя в качестве ценности, истребление и измельчение всего, что может служить опорой, в строительный мусор, тем более настойчивое, чем свирепее её голая аппаратная практика, и называется «коммунизмом». Это деспотизм, максимально лишённый смысла – наделённый антисмыслом.

По статусу, весу, территории, конечно, Белоруссии логичнее присоединиться к России. И всё было бы прекрасно, если бы Россия оставалась «просто Россией», однако она – цезаристское недогосударство одного конкретного человека, и он носит отнюдь не фамилию Лукашенко. Надо полагать, Лукашенко спокойнее относился бы к перспективам слияния стран, проецируя себя в большое государство, где он мог бы занять достойное место. Но «достойные» как класс отсутствуют в «государстве Путина». Он тут ферзь, прочие пешки; несмотря на то, что у консильери есть право голоса и соратникам есть что ему сказать, они могут сделать это только украдкой, косвенно, в тени, практически в частной жизни. Жалкая история Медведева, его провалившейся вылазки на свет Божий в ранге «второго» тому пример. Не может быть никаких «вторых». Официально отформатированное пространство в РФ остаётся пространством раболепия и униженности. Но у него есть отдушина – там, в этой нелегальной неотформатированной «игорной зоне», все и отыгрываются.

Лукашенко же как тот слон, полюбивший посудные лавки, рвётся в публичность, иное ему неинтересно. А двух слонов эта посудная лавка не выдержит однозначно! И куда ему теперь податься?? В каком зоопарке найти пристанище? Поэтому будет обороняться от «вечной дружбы братских народов» до последнего.

Оставить комментарий

Популярные посты:

• Ранее
• По теме
• Архив