Между делом. Об очередном крео Павла Краснова о жизни крестьян в царской России

Оказывается, безграмотную агитку дурачка Краснова о Российской империи («Как жилось крестьянам в царской России») не позабыли и даже всерьез обсуждают (примеры легко можно найти в поиске ЖЖ). Выскажусь, пожалуй, и я.

Проблема уровня жизни сама по себе достаточно сложная, многоаспектная, в небольшой статье разобрать ее невозможно. Неудивительно, что у Краснова это и не получилось – хотя, полагаю, беспристрастный анализ он себе целью и не ставил, да едва ли и смог бы его выполнить. Вся проблема уровня жизни у него сводится к питанию (и все инфекционные заболевания, и младенческая смертность считаются следствием постоянного голода).

Разумеется, положение крестьянства (кстати, когда? Хронологические рамки отсутствуют напрочь) описывается в таких выражениях: «жизнь среднего русского крестьянина была исключительно  суровой, даже более того – жестокой и беспросветной», «продовольственный кризис в Российской Империи был именно системным, неразрешимым при существовавшей общественно-политической системе», «массовые разорения крестьян и разрушение общины приводили к гибели и страшным массовым лишениям, за которыми следовали народные выступления» «все исследователи и современники говорят одно и то же – русские крестьяне были вынуждены набивать живот всякой дрянью – отрубями, лебедой, желудями, корой, даже опилками, чтобы муки голода были не так мучительны. По сути, это было не земледельческое, а общество, занимающееся земледелием и собирательством».

Как эти утверждения обосновываются? По сути, никак. Любая работа, затрагивающая социально-экономическую проблематику, должна начинаться с анализа статистики. Причем статистики достаточно репрезентативной – в нашем случае, не отдельных деревень, уездов, даже губерний, а Российской империи целиком или ее крупных частей. Любые описания очевидцев, публицистика, даже высказывания официальных лиц должны использоваться во вторую очередь. Если же их выпячивают на первое место, то перед нами очевидная халтура.

Именно так дела обстоят в тексте Краснова. Первая цитата из Толстого описывает неурожайный регион, что автор не оговаривает (кстати, отмечу в скобках, что рассуждения Толстого о том, «откуда голод народа» прекрасны, особенно пункт 7: «от невежества, в котором его сознательно поддерживают правительственные и церковные школы». Из уст Толстого это звучит очень забавно). В самой описанной картине сельской нищеты в годы неурожая нет ничего особенного. Сравните, например, вот с такими описаниями. Это тоже конец XIX века. Только не Россия, а США, штат Небраска, 1894 год. Пример я привожу только для того, чтобы показать, что манипулированием цитатами можно «обосновать» все что угодно. Хоть голод в США. Предлагаю также любую нарисованную дореволюционными публицистами картину голода сравнить с документами чекистов о голоде 1921-1922 или 1932-1933 гг. или о малых кризисах 1924-1925 или 1936-1937 гг.

На протяжении всего текста идут завывания о голоде, но никакого определения этого слова не дано. Вот приведена известная цитата из словаря Брокгауза-Ефрона и говорится, что «голод раз в 5 лет был обыденным явлением». Казалось бы, любой вменяемый человек должен для начала выяснить, а что подразумевается под словом «голод». Если недоедает 10 % населения – это голод? А 5? Где черта? И это мы еще не стали определять, а что, собственно, означает «голодать».

В русском языке одним и тем же словом «голод» можно назвать продовольственный кризис любых масштабов. Вроде бы очевидно, что всегда следует начинать с точного определения термина, чтобы уйти от языковых ловушек. Оказывается, нет, и многие неглупые люди регулярно в них попадаются, начиная подсчитывать количество голодных лет в истории России чуть ли  не с XI века. Все эти подсчеты (и следующие на их основе выводы о том, что количество голодовок-де растет), разумеется, к науке отношения не имеют. А чтобы узнать, как современная наука смотрит на проблему определения и классификации продовольственных кризисов, см. методичку FAO, особенно таблицу на стр. 4.

А вообще, лучше, чем М.А. Давыдов, о «семантической инфляции» понятий мне не сказать.

Когда Краснов в середине своего текста начинает все-таки приводить статистику, то становится виден его вопиющий дилетантизм. Вот он начинает рассуждать об уровне потребления хлеба в предреволюционный период. Это, вообще-то, ключевой момент, именно с него надо начинать, а не с Толстого и Короленко.

Минимальный физиологический минимум для прокормления России: не менее 19,2 пуда на душу населения (15,3 пуда - людям, 3,9 пуда - минимальный корм скоту и птице). Это же число было нормативом для расчетов Госплана СССР начала 1920-х годов. То есть при Советской Власти планировалось, что у среднего крестьянина должно был оставаться не менее этого количества хлеба. Царскую власть такие вопросы мало волновали.

Несмотря на то, с начала ХХ века среднее потребление в Российской Империи составило, наконец-то, критические 19,2 пуда на человека, но одновременно в ряде районов рост потребления зерновых происходил на фоне падения потребления других продуктов.

Проблема уровня производства и потребления хлебов в Российской империи во вт. пол. XIX - нач. XX вв. не имеет однозначного разрешения в науке, о чем свидетельствует недавняя полемика Б.Н. Миронова, С.А. Нефедова, М.А. Давыдова, А.В. Островского и еще нескольких ученых, участвовавших в ней менее активно. Причем Краснов ссылается на материалы полемики (статья Нефедова "О причинах Русской революции"), а значит, должен быть в курсе, что оценки производства и потребления сильно различаются. При этом он, разумеется, выбрал ту, что ему ближе по идеологическим соображениям.

Оценки производства зерновых базируются на данных ЦСК МВД, которые, по практически единодушному мнению исследователей, являются заниженными. Однако насколько - неясно. Предлагались варианты в диапазоне от 5 до 19% (последний коэффициент, что любопытно, применялся советскими статистиками в 1920-е гг., а потом был отвергнут). Поэтому любые расчеты потребления хлебов (а особенно до десятых пуда) - гипотетические.

Дальше Краснов переходит к проблеме «голодного экспорта». Изложение, разумеется, изобилует ошибками (например, фраза «Сами не будем есть, а будем вывозить» сказана не А.С. Ермолову, а П.Х. Шванебаху; ирония заключается в том, что именно в 1891 г. хлебный экспорт был запрещен, чего впоследствии больше не случалось; причем сам запрет существенной выгоды не принес, а привел к потере европейских рынков). Проблема голодного экспорта разобрана в научной литературе, в частности, вышеупомянутым М.А. Давыдовым (см. его книгу «Всероссийский рынок в XIX - начале ХХ вв. и железнодорожная статистика» (2010),  «Пореформенная модернизация России: статистика и идеология» (2012) и публичные лекции (1) и (2)). Я приведу только один зпримечательный график (питейный доход - это доход государства от винной монополии). Население, как видно, пропивало примерно столько же денег, сколько стоил весь хлебный экспорт.


Если вкратце подытожить выводы Давыдова, то получится следующее:
(1) Из продовольственных хлебов основным экспортным хлебом была пшеница, а не традиционная для крестьян рожь;
(2) При этом экспорт пшеницы рос за счет всего семи губерний степной полосы (Херсонская, Донская, Кубанская, Самарская, Саратовская, Екатеринославская, Ставропольская). Из них к постоянно "голодающим" можно отнести, пожалуй, лишь Самарскую и Саратовскую;
(3) При этом внутренний рынок рос быстрее, чем внешний, и потребление пшеницы внутри страны возрастало.

В вышеупомянутых работах М.А. Давыдова затрагиваются и вопросы зернового производства, в частности, показывается, как и почему оно занижалось - это происходило из-за недоверия крестьян, которые и предоставляли все статистические сведения, к статистикам. Крестьяне опасались, что, узнав об истинном уровне их благосостояния, власти поднимут налоги или откажут в каких-либо пособиях, а потому всегда стремились сгущать краски. У Давыдова собрана масса прекрасных примеров; не могу удержаться и не процитировать один:

Характерно … что при опросах крестьян во многих случаях нельзя было задавать вопросов прямо и тут же получать ответ, так как ум крестьянина для того, чтобы начать работать, должен быть к этому сперва подготовлен. В виду этого нельзя было сразу задать вопрос, а обыкновенно сперва только давалось знать, что скоро последует вопрос. «Скажи-ка вот что, Ромейко», - говорит сперва счетчик, обращаясь к какому-нибудь хуторянину. Затем следует значительная пауза, а потом уже задается сам вопрос вроде того, например: «Сколько ты высеял пудов ржи в прошлом году?». После этого становится заметным, что лицо крестьянина начинает изменяться, делаться серьезнее, глаза смотрят как-то более осмысленно. Думаешь, что вот уже «Ромейко» расскажет тебе все с мельчайшими подробностями. Не тут-то было. «Ромейко» обыкновенно отвечает, что пудами он, видите ли, никогда не сеял. И в этом случае оказывалась доля хитрости крестьянина. Он нарочно не отвечает сразу, чтобы выгадать немного времени, дабы успеть обдумать, на сколько следует уменьшить количество засеваемого зерна. На новый вопрос счетчика: «Сколько же посеял осьмин?» - крестьянин начинает считать вполголоса: «Пять, шесть, семь…» и вдруг вслух объявляет: «Пять»; на вопрос «Сколько же ты сеял в деревне ржи?» начинается опять подсчитывание полос, причем на каждую полосу высевается определенная мера: то плетух, то лукошко, в некоторых случаях дело доходит до дедовской шапки. (Давыдов М.А. Всероссийский рынок.... С. 240.)

Затем у Краснова говорится, что «голод приводил к тяжёлым массовым болезням и жестоким эпидемиям». Но каким? Как следует из дальнейших сравнений, оспы, кори, скарлатины, дифтерии, коклюша и тифа. Следует это обосновать, продемонстрировав, например, увеличение заболеваемости в годы голода. Разумеется, такого рода доказательств (да и никаких иных) не приводится. В реальности же "голодные годы" и вспышки эпидемий не совпадали (за исключением 1892 г.). А вот заболеваемость цингой определенную зависимость от неурожаев демонстрирует. Так что, полагаю, здесь все предельно ясно.

Опять же, следует заметить, что ситуация с заразными болезнями в России была действительно плачевной, что приводимые Красновым международные сравнения и демонстрируют. Правда, он избежал одного чрезвычайно занимательного сравнения – с США.

Следующий вопрос – младенческая и детская смертность. Опять же подразумевается, что высокий ее уровень обусловлен недоеданием, и это может свидетельствовать лишь о полном незнакомстве с данной проблематикой. Как тогда, например, истолковать тот факт, что младенческая смертность у православных Европейской России была выше, чем у мусульман (в 1896-1904 гг. в среднем, соответственно, 263 на тысячу против 158) (см. здесь, стр. 207)? Татары и башкиры жили беднее русских крестьян, следовательно, и питались хуже. При этом, по Новосельскому, уровень учета смертности в Европейской России у мусульман и православных был примерно одинаковым. Разумеется, благосостояние влияет на уровень младенческой смертности (кто бы спорил), но культура и обычаи – не менее.

Понятно, что высокая младенческая смертность влияла и на общий коэффициент смертности: у православных он был гораздо выше, чем у мусульман (34,8 на тысячу против 27,7).

Из всего вышесказанного не должно складываться впечатление, будто со смертностью все обстояло благополучно. Отнюдь; смертность была высокой, продолжительность жизни низкой, ее рост – небольшим. Правда, отставание от Запада далеко не всегда было фатальным. Если вычислить усредненные годовые коэффициенты младенческой смертности за 1907-1911 гг. (все цифры взяты из книги П.И. Куркина «Рождаемость и смертность в капиталистических государствах Европы», 1938), то мы получим: для Англии – 11,6 %, Франции - 12,9, Германии – 17,6, Австрии – 20,2, Венгрии – 20,3. Показатель Европейской России за тот же период – 24,5. То есть, отставание было не критическим, причем оно сохранялось и в советский период.

Кстати, о советском периоде. Полюбоваться статистическими показателями 1920-1930-х гг. можно здесь.

Далее следует опровержение «мифа» о том, что Россия «кормила всю Европу». Не очень ясно, конечно, какое отношение это имеет к проблеме уровня жизни. Кстати, походя отмечу еще одну ошибку (добросовестно заимствованную автором из сочинений С.А. Нефедова):

За типичный 1907 год доход от продажи хлеба за рубеж составил 431 миллион рублей. Из них на предметы роскоши для аристократии и помещиков было потрачено 180 миллионов. Ещё 140 миллионов хрустевшие французскими булками русские дворяне оставили за границей – потратили на курортах Баден-Бадена, прокутили во Франции, проиграли в казино, накупили недвижимости в «цивилизованной Европе». На модернизацию России эффективные собственники потратили аж одну шестую дохода (58 миллионов руб.) от продажи зерна, выбитого у голодающих крестьян.

На самом деле:

Ссылки и цифры не верны. ... Ежегодники рисуют совсем другую картину по импорту: ввезено жизненных припасов на 202 млн, среди которых преобладали не «высококачественные потребительские товары для высших классов», а товары широкого потребления: чай – на 76,6 млн, зерно и мука (главным образом рис) – на 28,6 млн, рыба – на 31,1 млн, овощи и фрукты – на 20,9 млн и т.п. (Ежегодник России 1910: 191–194). Точная сумма переводов денежных средств за границу неизвестна; денежные и ценные пакеты (на 121,5 млн) и денежные переводы (на 41,9 млн) оценены в 163,4 млн (Ежегодник России 1910: 149). Кто переводил и как эти деньги тратились, неизвестно, так как почтово-телеграфная статистика информации об этом не имела. Ввезено машин и оборудования на 69 млн, в т.ч. сельскохозяйственных машин на 18,4 млн руб. Российский импорт состоял на 23,8% из жизненных припасов – это в основном продукты, не производимые в России, на 0,6% – из скота, на 47,6% – из сырых и полуобработанных материалов (металлы, волокно, уголь, кокс, каучук и т.п.), которые использовались для нужд промышленности и на 28% – из фабрично-заводских и ремесленных изделий, среди которых доля предметов роскоши (ювелирные изделия, экипажи, часы, галантерея и пр.) была невелика – лишь около 5% (Ежегодник России 1910: 194). Как видим, именно на нужды индустриализации шла основная часть доходов от экспорта. По-видимому, С. А. Нефедов взял данные не из источника, а из какого-то тенденциозного исследования, но сослался на источник.

Таким образом, и вывод «Вопрос, мог ли царский режим провести необходимую России быструю индустриализацию с такой системой управления тут даже не имеет смысла ставить – об этом не может быть и речи. Это, по сути, приговор всей общественно-экономической политике царизма, а не только аграрной» покоится на ничтожном основании.

А там, где ни статистики, ни цитаток не хватает для того, чтобы живописать жестокие будни кровавого романовского царства, в ход идет простое вранье:

«Миллионы отчаявшихся людей выходили на дороги, бежали в города, доходя даже до столиц. Обезумевшие от голода люди попрошайничали и воровали. Вдоль дорог лежали трупы погибших от голода. Чтобы предотвратить это гигантское бегство отчаявшихся людей в голодающие деревни вводили войска и казаков, которые не давали крестьянам покинуть деревню».

«Поток голодающих был таким, что полиция и казаки не могли его удержать. Для спасения ситуации в 90-х годах 19 века стали применяться продовольственные ссуды –  но крестьянин обязан был отдать их с урожая осенью».

«Сейчас мало кто знает, что для того, чтобы получить хлеб, царское правительство принимало жёсткие конфискационные меры – экстренно увеличивало налоги в определенных районах, взыскивало недоимки, а то и просто изымало излишки силовым путём – полицейскими урядниками с отрядами казаков, ОМОНом тех лет. Основная тягота этих конфискационных мер ложилась на бедные слои населения. Сельские богачи обычно откупались взятками».

«Крестьяне массово укрывали хлеб. Их пороли, мучали, выбивали хлеб любыми путями. С одной стороны это было жестоко и несправедливо, с другой, помогало спасти от голодной смерти их соседей. Жестокость и несправедливость были в том, что хлеб в государстве был, пусть и в небольшом количестве, но он шёл на экспорт, а с экспорта жировал узкий круг “эффективных собственников”».

Откуда взята эта чушь? Ни у Короленко, ни у Толстого этого нет. Это просто выдумки Краснова. Отдельно радуют иллюстрации - даже не фотографии, а просто карандашные наброски. Очень доказательно, да.

Про продовольственную помощь в годы неурожаев Краснов говорит как бы походя: она, разумеется, не укладывается в людоедскую картину царской России, нарисованную городским сумасшедшим.

Ну и заканчивается все разными "выводами", которые я комментировать не буду.

Из проведенного анализа следует бесспорный вывод: факт крупных продовольственных проблем, постоянного недоедания большей части крестьян и частого регулярного голода в царской России конца XIX – начала XX вв. не вызывает сомнений. Систематическое недоедание большей части крестьянства и частые вспышки голода повально обсуждалась в публицистике тех лет, причем большинство авторов подчеркивало системный характер продовольственной проблемы в Российской Империи. В конце концов это и привело к трем революциям в течение 12 лет.

Алчная свора во главе страны продолжала свой «голодный экспорт», набивая карманы золотом за счет умерших от голода русских детей и блокировала любые попытки изменить ситуацию. В экспорте зерна были заинтересована высшая элита страны и мощнейшее помещичье лобби из потомственных дворян, окончательно выродившихся к началу 20 века. Их мало интересовало индустриальное развитие и технический прогресс. Лично им для роскошной жизни вполне хватало золота от хлебного экспорта и продажи ресурсов страны.

Полнейшая неадекватность, беспомощность, продажность и откровенная тупость высших руководителей страны не оставляли никаких надежд по разрешению кризиса.

Более того, не строилось даже никаких планов по решению этой проблемы. По сути, начиная с конца 19 века Российская Империя постоянно находилась на грани страшного социального взрыва, напоминая здание с разлитым бензином, где для катастрофы было достаточно малейшей искры, но хозяев дома это практически не заботило.

Системный кризис в Российской Империи привел к тому, чему и должен был привести – Февральской революции, а затем ещё одной, когда выяснилось, что Временное Правительство неспособно решить проблему, то ещё одной – Октябрьской, прошедшей под лозунгом «Земля крестьянам!» когда в результате новое руководство страны должно было решать критически важные управленческие вопросы, которые было не в состоянии решить предыдущее руководство.

Как советская власть разрешила проблему голода, давно известно. Позвольте на этом закончить.