Маршал язва
novayagazeta — 12.05.2020 41 год назад в Свердловске началась эпидемия сибирской язвы. Выброс бактерий из военной лаборатории признали только спустя многие годы.Часть 1. Заражение и подвиг
Черное утро
Районы Вторчермет, Керамик и Химмаш прилегают к основному массиву Екатеринбурга хвостом с юга. Утром 4 апреля 1979 года в этих районах началось странное: их жители стали массово терять сознание, у людей резко повышалась температура до 40 градусов, появлялись рвота и кашель. Звонки в скорую с южной окраины города не прекращались.
Больных подбирали прямо на улице. Везли сначала в 24 больницу, но в ней быстро закончились места. Тогда решили отправлять в 20.
Главврач ГКБ № 24 Маргарита Ильенко вспоминала: «Стационара тогда у нас действительно не было, лечили в тесноте. И такой наплыв больных оказался совершенно неожиданным, часть из них мы поэтому повезли в «двадцатку». И вдруг оттуда мне звонит главный врач Яков Клипницер:
— Слушай, Ильенко, у нас тут двое «твоих» умерли…
Я опешила:
— Как? А диагноз?
— Похоже на пневмонию…
Через некоторое время — снова звонок. Клипницер:
— Маргарита Ивановна, я в панике: еще трое скончались!
— Да от чего?
— Токсическая пневмония…
Честное слово, аж пот прошиб. Ведь если эта болезнь не затянута, нет других осложнений, «накладок», то летальных исходов от пневмонии практически нет. А тут почти мгновенная, тяжелейшая форма! Причем люди умирали от странного легочного кровотечения.
Сепсис 002
Юг города моментально превратился в прокаженную зону. Автобусы проезжали его без остановок. Таксисты отказывались брать заказы на Химмаш, Керамик, Вторчермет и окрестные села.
Хотя никто не понимал, что происходит.
Раиса Смирнова работала на керамическом заводе товароведом.
— Мне было 32 года. 9 апреля я, как обычно, пошла на работу. До завода от дома было 10 минут ходьбы. После обеда вдруг стало плохо. Появилась слабость. Заметила, что у меня посинели ногти и ноги. Это же увидела Наташа Брагина, работница отдела снабжения. Она позвала нашу начальницу: «Зина, смотри!» Измерили температуру — 40. Потом, говорят, была 42. Скорая меня уже забирала без сознания.
Очнулась через неделю в городской больнице № 40. Двухместная палата, я в ней одна. Рядом — процедурная. Слышу разговор медсестер:
Я начала ворочаться, звать. Меня услышали. Медсестра прибежала, говорит: «Очнулась, слава богу».
Вкололи мне в руку какое-то лекарство. Я смотрю, а у меня вся рука изрезана пробами: врачи подбирали антибиотик. Бициллин, пеницилин — ничего не помогало.
Спустя время слышу, что в процедурной кто-то говорит: «Вакцину привезли». Медсестры побежали получать.
А потом — я не помню в красках, что было. Пришли, сделали укол. Дали капсулу: одна сторона розоватая, другая — прозрачная с белым порошком. Я выпила. Дальше день за днем становилось легче. Единственное — две недели, как очнулась, не могла ходить: ног не чувствовала.
Врачи не скрывали от меня диагноз. Сказали сразу: сибирская язва. Зато еще до выписки пришли два человека:
Конечно, я подписала.
Вслепую
Диагноз «сибирская язва» в Свердловске впервые был поставлен 10 апреля, спустя шесть дней после начала эпидемии. Бактерии были выявлены при вскрытии трупа в городской больнице № 40. До этого медики сами не понимали, с какой болезнью бороться.
Один из анестезиологов 20-й больницы вспоминал, что больным ставили подозрение на воспаление легких, но происходящее с людьми ни на какое воспаление похоже не было. «Все нарастало моментально и переходило в отек легких, больные умирали даже на искусственной вентиляции, получая огромные дозы лекарств», — рассказывал медик журналу «Урал».
Врачи, не понимая, с чем столкнулись, решались на отчаянные шаги: заведующая приемным отделением 24-й больницы Роза Газиева пыталась спасти пациентку в критическом состоянии с помощью искусственного дыхания — рот в рот. Не помогло. К таким же мерам прибегали и врачи 20-й больницы, и врачи скорой — всегда безрезультатно.
В больницах царила атмосфера страха. Главврач Ильенко вспоминала, что живые и мертвые лежали в палатах вперемешку — никто не хотел приближаться к трупам. Родные отказывались забирать тела. Ильенко пришлось мобилизовать технический персонал — плотников и слесарей: за бутылочку спирта и пять рублей они выносили мертвых из отделения.
Медперсонал 20-й больницы принял решение не возвращаться домой. Обустроили для себя места в больнице и стали ждать первых признаков заражения. Однако день ото дня у медиков никаких симптомов не проявлялось.
Сибирскую язву вычислили по счастливому стечению обстоятельств. 10 апреля патологоанатом 40-й больницы Фаина Абрамова собиралась на юбилей к коллеге. ГКБ № 40 в прием больных с южных районов еще не включилась, и ее работники жили обычной жизнью. За два часа до праздника Абрамовой позвонили из нейрохирургии: «Фаина Афанасьевна, у нас больной умер от кровоизлияния в мозг. Но очень уж быстро его скрутило. Может, аневризма мозговой артерии разорвалась. А может, грипп довел. Посмотрите, — рассказывала Абрамова спустя 30 лет «Медицинскому вестнику»***. — С головы вскрытие и начали. Аневризму не нашли. Зато обнаружили, что вся мягкая оболочка головного мозга, словно замазанная красной краской, покрыта налитыми кровью сосудиками. В памяти сразу всплыло — «Три мушкетера», кардинал Ришелье, шапочка кардинала...»
Но присутствовавшие при вскрытии врачи приняли решение — перепроверить: слишком редкое заболевание. Труп отправили в отдел особо опасных инфекций свердловской санэпидемстанции. Вскоре оттуда перезвонили: в теле умершего обнаружены сибиреязвенные бактерии.
«Работали сутками»
Определять, как именно в город попала сибирская язва, врачам было некогда: больные умирали. Собирать пациентов решили в 40-й больнице, где было оборудованное инфекционное отделение. Здесь разбили госпиталь на 500 коек.
ПРОДОЛЖЕНИЕ
|
</> |