Марфа и Мария
ottikubo — 11.03.2023 - Элишева! Элишева! Прости, что не вовремя. Зайду?- Заходи, конечно. А что, разве заперто?
- Чем же твою дверь запрешь? Просто - может ты занята... может, муж дома
- Нету его! Унесли черти, как солнце взошло. Вот куда?! - я спрашиваю. Огорода он не касается. Поле - вот оно на склоне. Отсюда видно - там никого. Во дворе прибрать - так это я. В мастерскую вообще не заходит. Нет, говорит, заказов. А вот взял бы и нашил пять пар сандалий. Выставили бы перед домом - глядишь кто-нибудь и польстился бы. Несколько сребреников мне бы сейчас - во как пригодилась! Только и знает - жрать да под юбку лезть. А скажи я слово - так без синяка не обойдусь. Солнце уже село, а его где-то носит. Дважды в день Господа благословляю, что бесплодна. Как бы я детишек кормила, когда сама каждую репку выдергиваю еще прежде, чем она созрела?
- А я как раз принесла тебе немного жареной козлятины, и медовую булочку. И еще кое-что - у нас вчера гостя принимали, так я настряпала. Все не съели.
- Ох, спасибо, подруга! Смотрю я на вас и плакать хочется. Когда меня замуж взяли, я, дура хвасталась — вот, мол, соседки - одна даже постарше меня, а живут в родительском доме. А я красавица да рукодельница - меня просватали. Теперь-то понимаю, что дурой была. Вы так-то красиво живете втроем. Брат ваш, Лазарь, человек хозяйственный, бережливый, вежливый. Приветливое слово у него для каждого готово. Когда он умер, я плакала всю ночь... И сестра твоя Мария - тихая, работящая, весь день в поле, или за козами, или пояса плетет. А ты-то вообще - любую мелочь спроси у тебя - ты знаешь. Как чечевицу заправить, чтобы была похожа на жаркое из голубя, как пятно отмыть... вообще все.
И сроду в вашем доме ни ссоры, ни обид, ни громкого разговору. Живете чисто и мирно.
- Спасибо, милая Элишева. Когда Лазарь умер - нашей тихой жизни пришел конец. Обнищали бы за пару месяцев. И вообще остались беззащитны - любой обидит. Даже в Храм в Иерушалаим без мужчины не пойдешь. Господь смилостивился над нами, послал чудотворца. Тут Мария, конечно, меня удивила. Уж так уверовала, что святой человек может помочь! Уж так бросилась ему в ноги, целовала сандалии, слезами облила – у него подол хитона вымок. Он от своих разговоров отвлекся, спросил ее, о чем она тоскует… а дальше и ты знаешь, и вся Иудея… Оживил он Лазаря. Через два дня брат уж совсем здоров был, сарай чинил – помнишь ведь, наш покосился – его еще прадед строил. Я тогда на доске портрет того цадика – Ешуа - нарисовала. Иные краски купила, иные сама замешала. У нас в горнице висит – видела, небось.
Он вчера к нам заходил – справлялся о Лазаре. И доску с портретом осмотрел – любопытно ему было.
Ну, мы, конечно, козленка зарезали, Лазарь рыбы купил. Я думала соседей позвать. Кувшин вина старого, распечатала. А Мария – ни за что! «Пусть, - говорит, - только с нами будет.»
Эдакий пир закатываем – и на одного человека. Ну, ладно. Я смолчала – это ведь Мария его нашла и умолила. Она мне хоть и младшая сестра, а я с ней считаюсь. Ну, вот…
А тут надо и дров в очаг, и кое-какие миски перемыть, и цыпленка ощипать – я вся вспотела уже, кручусь, как волчок – и чтобы жаркое не подгорело, и трав сушенных в ступке растереть, чтобы вкусно было, и соли намолоть. А она сидит с пророком, и мне нисколько не помогает. Рассердилась я – вошла в комнату и говорю ей, не сдерживаясь: «Ты уже праведнику ноги вымыла, гляжу – своими волосами вытираешь. Так, может, пора и мне помочь. У меня на кухне работы невпроворот. Для него же и стараюсь»
А она набычилась, в глаза мне не смотрит, обувает гостю сандалии и вставать с полу не собирается. Так и сидит у его ног, как щенок. И таз с водой рядом. Не вылит.
А Ешуа улыбнулся, и мне: «Мы тут разговариваем об интересном. Что ты все с едой… посиди с нами, отдохни, не хлопочи больше»
Так-то мне обидно стало. Ушла я на кухню, поворачиваю вертел, а сама слезами обливаюсь. Я бы с охотой посидела в холодке, кабы служанка на кухне корячилась. Да ведь некому! Что же, бросить все? Такие деньги потрачены на угощение, а жаркое сгорит, рыба останется недожаренной, похлебка сама себя не сварит, и на стол накрывать пора. А тут Лазарь подошел. Спасибо, хоть дров поднес и воды из колодца. Я ему жаловаться, а он: «Да что ты со своей стряпней понимаешь! Он там Марии великие откровения рассказывает. Я и войти к ним не смею. А тебя зовут! Я бы на твоем месте все бросил и побежал!»
Тут я ему наговорила всякого. Может и чего лишнего сказала, что старшему брату говорить не положено. Так что ты не завидуй – и у нас между собой не все так гладко, как кажется.
Ну, когда за стол сели, они, конечно, ели за обе щеки. И меня похвалили: вкусно да сытно. Иешуа сказал, что такого цыпленка с золотистой корочкой сроду не пробовал, хоть у него мать знатная стряпуха. Ясное дело – я ведь оливковое масло с травами настаиваю. Небось, не ленюсь, как другие…
Кушать вкусно все любят. Да ведь для этого потрудиться приходится! Сперва заработать на разносолы, после припасти всего, потом настряпать. А разговоры – это надо вечером, когда дела переделаны.
|
</> |