Манекены не трогать
mkrymov — 27.06.2012
Пахло влагалищами и снегом, а на табличке было написано:
«На подиум не садиться, манекены не трогать». «Не иначе, хитрость
тут какая, - решил Петр Петрович и сел. И, ясен хуй,
превратился в веселого крота. И на душе у него стало легко и
весело. Как давно не было. Только зрение испортилось. Начал Петр
Петрович сыпать шуткам и прибаутками, а потом увидал вдалеке
неясные тени и пошел к ним.
- Гой еси, добры молодцы.
Сказал он. Добры молодцы завизжали женскими голосами и
сьеблись хуй знает куда. А Петр Петрович шляпу надел и дальше
пошел. Идет зубы скалит, улыбается всем подряд. А народ визжит,
пиздец бегает туда сюда. «Не иначе термоядерная война началась, -
подумал Петр Петрович, - вот все и взбесились, вон и у меня зрение
ослабло, надо хоть в зеркало поглядеться на последок». Подошел он
зеркалу. А там, глядь, веселый крот. «Точно, война, - решил Петр
Петрович, - стал я мутантом». И дальше пошел. А хули. Под визг и
крики. Вышел он на улицу, стал дорогу переходить. На красный, на
зеленый, хуй разберет. Да и похуй. Война. Машины останавливаются.
Гудят. Водители бегут кто куда. «В бомбоубежище, не иначе, – решил
Петр Петрович, - да хули, от судьбы не убежишь, тоже в веселых
кротов превратитесь». «Очки что ли купить, да трость, пока не
раскупили все, - подумал он, - а то ебнусь куда, убьюсь на
хуй и не увижу акопалиптический пиздец». И в аптеку
зашел.
- Есть ли у вас трости да очки.
Спросил.
- Есть.
Ему говорят.
- Берите.
И трости, очки протягивают.
- А почем?
Спрашивает Петр Петрович.
- А так. Бесплатно. Один хуй крыша едет. Ну, ее, в
пизду, такую работу.
Отвечают ему.
Надел Петр Петрович очки, трость взял и на улицу
выебнулся. Народ, ясен хуй, все визжит. И, что странно, ни одного
крота среди них нет. «Видать, ослаблен мой организм, то и
превратился в крота быстрее всех, - решил Петр Петрович, - а
все, видать, боятся, что моя судьбина их не минует». И решил
подбодрить. Подошел к одному гражданину, а тот тут же обосссался.
«Хули бояться, - подумал Петр Петровичи, - я вот превратился в
веселого крота и ничего, хожу. Не бедствую. Вон очки дали просто
так».
- Не грусти, мужик.
Сказал он ему.
- Кротом быть не страшно.
Мужик обсрался. Хотел ему Петр Петрович анекдот
рассказать, да понял, что не в коня корм будет. И скорчил только
смешную рожицу. Мужик упал на землю и начал извиваться. «Вот, что,
значит, кататься от смеха, - подумал Петр Петрович, - а не
был бы я веселым кротом, разве бы смог так кого развеселить». И
пошел дальше. Хотел было сесть в автобуса, да все разбежались и
водитель тоже. Ну, чего, не хуй, делать. Сел Петр Петрович за руль
и поехал домой. Война все спишет. По дороге останавливался пару
раз, хотел было еду купить, да не фига не вышло. Так
давали.
«Всем кротам я крот, - думал Петр Петрович, -
только вот Дюймовочки нет, да где ее взять же, вон народ как
разбегается». И тут увидел девочку, прислонявшуюся толи к стене
какой, то ли сползающей тихо на асфальт по ней. И никуда не
убегающую.
- Здравствуй, я веселый крот.
Сказал ей Петр Петрович.
- А я Дюймовочка.
Сказал девочка.
Взял ее Петр Петрович пушистой лапой и повел домой. А
там накрыл стол. И сели они ужинать. Он смотрел на ее бледные руки.
Клубника – кровь, стекающая редко. Каждый день. А потом он
рассказывал, что на улице началась термоядерная война и скоро все
превратятся в веселых кротов.
- Скорее бы
Сказала девочка. Никогда. А потом. А что было потом? Они
сидели на диване и разглядывали картинки. Их Петр Петрович делал
руками в бледном свете л. И тени становились гусями-лебедями,
паштетами в банках, знаешь, а эта рука всегда на твоем плече,
лодочкой и уплывали на ней вместе, синим платочком, который всегда
в кармане и никогда не помят, сказочным котом Баюном, него железные
когти, а иначе и не может быть, потому что сдохнешь в подвале,
сказкой, рассказанной на ночь неумелыми руками. Как она нежна.
Ворсинками дырявых перчаток. Поцелуями падающей известки с потолка.
Раскачивающимся светом лампы. И абажур этот.
Спецназ выбил дверь на рассвете. В сметанных берегах
расползающихся пельменей в сероватых разводах окончание
начинающееся на. В тихом сне на продавленном диване, где светлые
дорожки на грязных щеках уже не станут бесконечными.
Матвей Крымов. Веселый крот. Дюймовочка. Конец
рассказа.