Люди письма пишут

kronikisto — 09.05.2025

Думаю, что большинство моих сверстников всё ещё помнят польскую фолк-группу “Скальды” (Skaldowie), сборник песен (и длинного инструментала Krywań), которой в 73-м году прошлого века выпустила “Мелодия”, и первую песню этого альбома “Размышления деревенского почтальона” (Medytacje wiejskiego listonosza) с незамысловатым припевом:

Ludzie listy piszą, zwykłe, polecone
Piszą, że kochają, nie śpią lub całują cię
Ludzie listy piszą nawet w małej wiosce
Listy szare, białe, kolorowe
Kapelusz przed pocztą zdejm.

Есть и русский вариант:

Люди письма пишут, пишут заказные,
Пишут, что тоскуют, любят и целуют вас.
Люди письма пишут, пишут отовсюду.
Письма разноцветные такие.
Почте глубокий поклон.

Впрочем, сегодня речь идёт не о песнях, а о письмах.

В двух предыдущих записях я рассказал о самостоятельном совершенствовании в знании языка, о деятельности тюменского клуба Revo и о тусовках, которые его активисты посетили в 1979-м году (https://kronikisto.livejournal.com/7348.html), а я, ежели помните, никуда не ездил, был чрезвычайно занят и об эсперанто даже не вспоминал), а также о первых прочитанных мной книгах и журналах, а также о радиопередачах на эсперанто (https://kronikisto.livejournal.com/7573.html).

Однако же главная функция языка – особенно, языка международного – отнюдь не чтение, которое, несомненно, тоже важно, а общение, но поскольку о прямом общении с иноземцами, не знающими русской мовы, во времена застоя и закрытых границ можно было лишь мечтать, то единственным видом общения, не считая радиолюбительства, для нас была переписка.

Эсперантские журналы, окромя литературных и научных, регулярно публиковали адреса тех, кто d.k. k.ĉ.l. p.ĉ.t., kol. pm bk (deziras korespondi kun ĉiuj landoj pri ĉiuj temoj, kolektas poŝtmarkojn kaj bildkarojn), так что я, посчитав себя вполне созревшим для этого, решил, по завету Александра Петровича, собравшего, кстати, недурную филателистическую коллекцию, последовать примеру тысяч прозелитов эсперанто и в начале 1978-го года таки подвигнулся на первое письмо.



В первом нумере первого выписанного мной журнала, а это был январский выпуск Bulgara Esperantisto (1978, №1) была подборка адресов (скан взят из инета, где есть полный комплект BE за несколько десятилетий), и я выбрал 17-летнюю школьницу Лилю из Пловдива (второй адрес сверху в правой колонке).

Сел за стол, раза три переписал текст, каждый раз находя ашыпки и ачипятки, наконец, переписал его набело, вложил в конверт письмо и пару открыток, наклеил красивую марку, запечатал конверт, и на следующий день, не доверяя почтовому ящику почты, которая была в нашем доме на первом этаже, после индуса бросил его в ящик на главпочтамте. И стал ждать.
Было это, видимо, в конце января или в феврале. Одноклубники говорили, что на десять отправленных писем обычно приходит два-три ответа, но мне несказанно повезло. Болгарская девчёнка ответила сразу, и в конце марта я получил от неё ответ, открытку и даже традиционную болгарскую мартеницу. Это был мой первый успех. Не в изучении языка, а в практическом применения языка, придуманного почти 90 лет назад еврейским окулистом из Варшавы, помогшего мне наладить первый контакт с заграницей, пусть даже с Болгарией, тысячи гастарбайтеров из которой трудились на стройках Тюмени. (Лукавлю, ещё в школе я обменялся парой писем с польским парнем, кажется, из Кракова, но на русском языке.)
Жаль, что не осталось у меня ничего от той переписки, благополучно затихшей через пару лет, от отсутствия общих тем – надеюсь, что жизнь у той юной болгарки сложилась удачно. Почему ничего не осталось? Многочисленные переезды, чистка архивов…

Нужно сказать, что при чистке архива я оставлял наиболее интересные конверты, открытки и календарики, а остальные просто выбрасывал. Личные письма подшивал в скоросшиватель, и через несколько дет выбрасывал большинство полученных писем, не представляющих никакого интереса. Остальное оставлял для, так сказать, агитации и пропаганды.
Короче, её конверты я выбросил, а вот что осталось у меня из переписки с Болгарией.



Это письмо от Петко Арнаудова, известного болгарского эсперантиста и математика из города-базара, автора и переводчика десятка книг на эсперанто, среди которых две его книги по математике для школьников. Кстати, его жена Людмила – эсперантистка из Омска, а с ним я познакомился в 1983-м году на моём первом Всемирном конгрессе эсперанто в Будапеште. Наша переписка длилась больше 30 лет до смерти Петко в 2004-м году.

Однако, ежели я продолжу таким неспешным темпом, боюсь, что мало кто дочитает эту часть до конца. Короче, как я уже писал, оставлял я только более-менее интересные конверты и открытки, и таковых у меня больше всего уже из Свердловска-Екатеринбурга (1984-2001), а из тюменского периода (1978-84) мало что осталось, из этих остатков я составил подборки из полутора десятков стран. Как говорил персонаж какой-то совковой киношки: люди, известно дело, воры. И эти воришки, да прощены будут им эти грехи (я всех уже давно простил), на регулярно организуемых выставках скоммуниздили самые красивые открытки, а также проспекты, календарики и прочую мишуру. Засим продолжаю в режиме «Весёлые картинки». Всё получено мной в Тюмени.





Среди первых моих корреспондентов был бразильский сверстник с именем-фамилией из четырёх слов, и сокращённым именем Щику (Xico от Francisco, так же как Саша от Александра). Естественно, главной тем ой был футбол. От этой переписки, которая длилась несколько лет у меня долго оставалась подборка календариков звёзд бразильского футбола, которую я выбросил уже после переезда в Кёниг.



Как ни странно, мне было интересно переписываться с пожилым англичанином Томом из Честера. Два совершенно разных мира – студент из азиатской России и английский клерк на покое. Но тут был у меня особый интерес. Как-то я упомянул о своём интересе к английской поп-музыке, и Том стал мне регулярно присылать списки британских хит-парадов поп-музыки, которые печатались в газете, которую он выписывал.

Лирическое отступление
На четвёртом курсе учёбы в Индусе, в начале 79-го года, сижу я как-то на перемене в аудитории, разбираю полученные письма. Вынимаю их конверта вырезки со свежими хит-парадами, смотрю тенденции. Подходит некто В. Ч., мажор, который перевёлся к нам из Москвы, чтобы, как грицца, быть к народу поближе. «А, болельщик, вырезки смотришь…», – говорит с обычным для себя лёгким налётом барской снисходительности и лениво наклоняется, чтобы посмотреть. И тут мажор впадает в ступор… «Эээ… а… А откуда у тебя это?». – «Ну, как откуда, из Англии, вестимо, откель же ишо». Шибко он поразился, сообщил, что в Москве такие печатают на машинке или от руки переписывают, а оригиналы только за деньги можно достать, у тех, кто доступ к инопрессе имеет. Ну, сердце то не каменное, подарил я их ему, не жалко…

Далее страны по эсп. алфавиту.



Бельгия.



Чехословакия.



Франция. Справа внизу – Монтмартр. Жозеф прислал несколько дисков с французской музыкой. Они остались в Тюмени и, ясен перец, пропали.



Не заметил, что в восточногерманской выборке две открытки с видом одного ярмарочного здания.





Это живописное каталонское село Сант Пау д'Ордаль, в котором в конце 60-х годов прошлого века местный энтузиаст Луис Эрнандес Изаль на свои средства открыл Испанский музей эсперанто. Каким-то образом я стал переписываться с его дочкой (или племянницей, уже не помню), которая тут на фото со своей дочкой. А эта дочка, внучка Луиса, не так давно участвовала в памятной церемонии, о которой была статья в нашем журнале.



Венгрия, первая посещённая мной забугорная держава (1983).



Италия.



Япония.



Открытка с баобабами пользовалась особой популярностью на выставках. Их было две, одну у меня когда-то стибрили. А мужичонка с Мадагаскара, с которым мы переписывались звали настолько замысловато. Что повторить его полное имя я точно не смогу.





Дамочка из Норвегии и её городок.



Письмо от Эсперантотура из Польши. Тогда я и думать не думал, что мы через десять лет будем принимать польские группы и возить их на Урал, Байкал и Среднюю Азию, а сами ездить в Быдгощ (Бромберг) на ежегодные тусовки эсперантских турогрганизаторов. А потом, переехав на Калининградщину, стали печатать там свой журнал и ежемесяно приезжали в Ольштын рассылать его по белу светушку.



Письмо от Ионела Онеца, личности легендарной. В середине 1980-х он отказался от румынского гражданства и стал пытаться вырваться из «рая» Чаушеску. В конце концов, благодаря помощи американских эсперантистов ему удалось выехать в США, где он больше десяти лет проработал замом директора североамериканской ассоциации эсперанто, а с 2002-го года до сих пор работает в офисе Всемирной ассоциации эсперанто в Роттердаме, сейчас, кажется, уже на полставки, тоже пенсионер, как и я – один из его первых пенфрендов. Как и мы он основал своё издательство и до сих пор иногда издаёт книги на эсперанто. Последний раз мы виделись с ним летом 17-го в Роттердаме. Свидимся ли ещё? Не знаю…



Наконец, USA, «страна, там гуляют и пьют без закуски». С Джорджем Партлоу мы до сих пор, несмотря на его преклонный возраст, вяло общаемся в фейсбуке. А в 1992-м встретились на всемирном конгрессе в Вене, где он долго водил нас по тогда ещё необустроенному берегу Дуная в поисках какой-то особой пиццерии. И он её таки нашёл. Это была лучшая пицца, которую мы с Галиной моей Романовной отведали в этой жизни…

На этом приятном гастрономическом воспоминании закончу сегодняшнее повествование. В следующий раз вернусь к хронологии и выложу фотоотчёт о новогодней тусовке Lazura Tajgo 4, прошедшей в Тюмени на новогодние праздники 1979-80.

Жаль только, что не смог отыскать самый забавный конверт, где в адресе указан город Korzhenkovsk, но по индексу и почтовому ящику письмо до меня дошло. Придётся вамЮ голубчики, поверить мне на слово.

Напишите о своих первых эсперантских корреспондентах. Помните ли самое первое полученное письмо?..

Оставить комментарий

Популярные посты:

• Архив