Люблю

Нет, конечно, сначала надо встать…

Зато потом, проводив домашних по работам и школам, можно наконец-то спокойно сесть на диван и выдохнуть.
В одной руке чашечка кофе… не, не чашечка, по утрам понедельника кофе пьют не чашками, а ведрами, потому в одной руке кружечка кофе максимально возможного объема, в другой – маффин.
Я смотрю, как за окном медленно оседают утренние сумерки, уступая место сумеркам дневным, я смотрю на оторванный кусок обоев в углу и почти нежно думаю: поймаю ту гадину, что это сделала – убью.
Все три гадины сидят рядом. Они смотрят на мой маффин и вожделеют его. Если бы в моей руке был не маффин, а бутерброд с колбасой, они бы его так не вожделели, они бы сожрали этот бутерброд вместе со мной в качестве начинки.
А тем временем на неделе, кажется, обещают снег.
И скоро Новый год, а вместе с ним ощущение чуда. И еще елка.
В этом году я одену елку в серебристо-фиолетовый наряд. Я повешу огромные полупрозрачные фиолетовые шары, в глубине которых рождается волшебство, я одену на нее звонкие колокольчики и ребристые шишки. Я украшу елку серебряными бантами и ажурными винтажными снежинками. Щедрым взмахом руки я осыплю свою елку острыми ледяными сосульками.
Я не буду вешать на елку мишуру. Мишура – это пошло. В мишуре елка похожа на престарелую нэпманшу в тяжелом крепдешине и рваном боа.
Нет. Моя елка предпочитает бусы. Звонкие, длинные. Бусы – это не вульгарно.
Муж – великий скептик – говорит, что в этом году елку лучше не украшать. Даже лучше совсем без елки, но уж если мне так сильно хочется, то елку можно сразу положить. Красиво, на бочок. В стиле порочного декаданса.
Но мой внутренний оптимист не согласен. И елке быть!
В общем, всем доброго утречка!

|
</> |