Любые знания можно использовать во зло

fotovivo — 25.05.2025

ИИ-технологии не исключение. 

Так все начинается — крапленые карты, с городами-весями: от «мы первые тут все заняли, еще до потопа!», до «Так чья Сибирь?!»

— Откуда дровишки?
«Гуглобъектив» показывает источником некую «эзотерическую хронологию».
Да кому это важно!, главное вбросить «от реки до океана» и талдычить 24х7 со 100500 аккаунтов. Двинутые и зачморенные всех мастей подтянутся на движ: как вынуть ЧСВ из под плинтуса? — Никак иначе, кроме как оттоптаться на ком либо еще, под прикрытием толпы.

Комменты к «карте»: 

Гьчатай Гульнара похоже реальный персонаж, с высшим исламским образованием. А отвечают ей из пустых журналов без истории и данных (временно, скоро из прокачают, оснастят легендами и фото с котиками):

Будущее уже здесь. Такие «эксперты-этнографы» косяком пошли, не хочешь, да наткнешься (фб пихает в ленту что ни попадя, вне всякой логики просмотра, игнорируя френдов и близкие контакты)

... Самые близкие отношения у меня сложились с Ихсен, которую я застала четырнадцатилетней .... Сперва это была живая, открытая, любознательная девочка, мне очень нравилась. Охотно ходила со мной в еврейскую часть Иерусалима, с любопытством расспрашивала, как живут израильтяне, что едят, что читают, какие фильмы смотрят. Однажды сказала мне даже, что хотела бы быть как они.
Через два-три года она бы уже не только не сказала такого, но была бы глубоко оскорблена, если бы я ей напомнила.
К концу школы Ихсен обмотала голову платком. Я спросила зачем.
– Так нас учат, – сказала она. – Арабская девушка должна выглядеть скромно и прилично.
– Где учат, в школе?
– Ну-у, какое там в школе. В школе за всем следят израильтяне. Нет, в кружке.
– В кружке?
Выяснилось, что после школы она ходит на групповое чтение Корана, которое проводит особый «наставник».
—  Что ж, это хорошее занятие, – сказала я. – Свои священные книги надо знать.
– Итак, священная война. И вы победите. А со мной что ты сделаешь, Ихсен? Убьешь?
– С тобой? Но почему же – убьешь. Я тебя люблю и убивать не хочу.
– А я ведь ислам не приму.
– Жаль, конечно, но ничего. Может, еще и передумаешь. Ты ведь сражаться с нами не будешь, правда? Главное, чтобы ты не шла против нас с оружием в руках. Тогда останешься жить с нами, войдешь в Зимму. Будешь жить, почти как раньше.

И тут Ихсен растолковала мне это незнакомое понятие, «Зимма».
Позже я переводила целую толстую книгу на эту тему и убедилась, что Ихсен четко разбиралась в тонкостях этой старинной системы. Их обучал этому «наставник».
Вкратце, система состояла в следующем. Как диктовалось сводом коранических законов, Шари’а, мусульмане – в одностороннем порядке – заключали с живущими в их среде неверными, то есть с евреями и христианами, некий договор о покровительстве и защите их от внешних врагов. Этот договор и назывался «Зимма».
Неверные становились подзащитными, покровительствуемыми, зимми.
У зимми были известные права, в основном право на жизнь.
Им оставлялось также право исповедовать свою религию.
Дальше шли многочисленные ограничения и обязанности, в разные времена и в разных странах несколько различные, но все унизительные и болезненные.
Неизменным и повсеместным было одно: подушная подать, джизья. И это не был просто денежный налог – уплата его должна была сопровождаться специальной ежегодной церемонией. Сборщик налогов сидел на возвышении, плательщик, униженно согнувшись, подползал к нему и протягивал положенные деньги. Сборщик отвешивал ему тупой стороной кинжала удар по голове – чтоб не забывал, кто он, – и милостиво принимал дань. Разнообразие унизительных ограничений и стеснений было бесконечное. Жить, понятное дело, положено было в особых кварталах. Одеваться особым образом. (Кое-где даже требовалось носить туфли разного цвета, да еще с колокольчиками, чтобы издали было слышно.) Не ездить на лошадях, а только на ослах, и не верхом, а боком, по-женски. Разумеется, не занимать никаких государственных и военных постов. И еще много, много всякого. С особенным удовлетворением моя добродушная подруга Ихсен упомянула такое небольшое правило: если путь лежит обок грязной лужи, то зимми, встретившись с мусульманином, обязан дать ему дорогу, ступив прямо в грязь.
– Значит, если мы с тобой встретимся подле лужи, ты меня в нее столкнешь?
– Ну зачем столкну, – серьезно возразила Ихсен. – Ты сама сойдешь с моего пути.
– В лужу?
– Да, если больше некуда.

Отсюда:

История взаимоотношений ислама с немусульманами, оказавшимися под его владычеством – предмет сложный и запутанный, затемненный веками умолчаний и искажений. Не мне и не здесь вдаваться в эту тяжелую тему. Я хочу отметить сейчас только два момента, которые кажутся мне особенно важными.
Первый: арабские чувства.
Столько веков евреи (и христиане, но с ними ситуация радикально изменилась в XIX веке) принадлежали к презираемой, подчиненной, приниженной категории населения, слабо защищенной законом, ненужной и нежелательной, только что терпимой. Мусульманин-араб, любой, самый ничтожный, чувствовал себя неизмеримо выше любого, самого богатого и ученого зимми – и имел на то все основания, утвержденные в шариате. И вот теперь он вынужден не просто терпеть этих жалких зимми на своей земле, но и подчиняться их законам, сносить от них военные поражения, глотать оскорбления своей чести на каждом шагу. И завидовать им! Быть слабее их! Мир? Какой мир, кроме того, какой допускает и обуславливает Зимма, может быть с этими презренными гяурами, обманным путем завладевшими землей ислама в Палестине?
Разумеется, я намеренно заостряю и упрощаю арабский подход к делу. В действительности все гораздо сложнее и неоднозначнее. Не везде и не всегда все делалось точно «по книге». Не все евреи и не всегда были запуганными и презренными – на протяжении веков они научились приспосабливаться к жестоким законам и даже обходить их. Кое-кому удавалось и разбогатеть и занять высокое государственное положение (это, впрочем, редко кончалось добром). Кое-кто, вероятно, и с соседями своими мусульманскими дружил.
Но я говорю сейчас об арабских чувствах в целом, как я их наблюдала своими глазами. Чем дольше я общалась с моей подругой Ихсен, с ее братом Вошди и с подросшим Эйзо, и даже со старшим их братом Мохаммадом, совсем, казалось, вошедшим в израильскую жизнь, тем отчетливее я сознавала, что эти чувства живут в них, оживают, усиливаются с каждым годом. Зимма становилась для них не отмершей деталью прошлого, а живой программой на будущее. Параллельно шел процесс их «фундаментализации». Вот уже все семейство, включая мать, ходило на чтения Корана к «наставнику». Все семейство теперь строго постилось в Рамадан – а раньше Ихсен, приходя во время этого праздника ко мне в гости, спокойно пила и ела днем, когда запрещено. Все его женщины обмотали головы платками. Все мужчины начали ходить по пятницам молиться в мечеть Аль-Акса – раньше это делал только отец. И вот я дождалась – однажды, в разговоре со взрослым уже Вошди, на мое недоуменное восклицание: «Да чего же вы от нас хотите?» – парень ответил мне спокойно: «Ничего. Просто чтобы вас здесь не было. Совсем». А ведь этот же Вошди еще дважды защищал меня, и не только именем.
Это арабский, «палестинский» взгляд на проблему. В основном эмоциональный. И он меня теперь ничуть не удивляет.
Гораздо больше меня удивляют мои соплеменники-евреи, мои сограждане-израильтяне. И это второй момент, который кажется мне особенно важным. Полное незнание – или высокомерное игнорирование? – всего, о чем я сейчас говорила.
Вроде бы рациональная публика, евреи. Они ведут себя так, словно о Зимме никогда не слышали и ничего не знают. И ведь в самом деле не знают! Ни один из знакомых израильтян, которых я спрашивала об этом, не слышал даже такого слова. Даже восточные евреи, выходцы из арабских стран, жившие там, в сущности, по правилам этого контракта (официально Зимма к первой трети ХХ века была почти везде отменена), вспоминают только о том, какая прекрасная там у них была жизнь, какие чудные отношения с соседями-мусульманами, как добры были к ним власти. Просто непонятно становится, чего их понесло оттуда.
Нет, ничего не знают об этом израильтяне. И откуда им знать? Мало кто из них жил в тесном соседстве с палестинцами, а если и жил, то не дал себе труда порасспрашивать тех как следует. Борцы за мир, вроде моего соседа Деди Цукера, вполне имели такую возможность, но ограничивались в своих беседах с палестинцами обменом красивыми сочувственными словами о палестинских страданиях, об израильской вине и о том, как теперь эту вину искупить – и завоевать мир и дружбу. Книги на эту тему в библиотеках имеются, но знают о них и читают их только специалисты-арабисты. (Мне просто повезло, что дали переводить такую книжку на русский. Но что-то я не видела, чтобы из наших «русских» кто-нибудь ее читал). Средства массовой информации глухо об этом молчат. За все сорок с лишним лет, что я слушаю Решет Бет – второй, наиболее популярный канал израильского радио, слово «Зимма» не прозвучало в нем ни разу. Правда, не знаю, может, на других каналах? Может, по телевизору, который я смотрю мало? Не знаю, не знаю. Но сильно сомневаюсь.
Знаю я одно. Рассуждая о причинах конфликта и о путях его решения, большинство израильтян говорят о религиозной непримиримости, о территориальных претензиях – справедливо говорят. Но при этом не принимают во внимание простейший и важнейший фактор – человеческую природу. Трудно себе представить, что уважающий себя человек (в данном случае араб-палестинец) по собственной воле захочет и в состоянии будет заключать мир с существом, которое на протяжении столетий было подчиненным, презираемым и жалким (в данном случае еврей-израильтянин). Да и просто терпеть его в своей среде или рядом на условиях иных, нежели описанные выше. То есть нет, на какое-то время сможет, согласится. Не на мир, но на перемирие. Джихад (еще одно понятие, большинству израильтян толком не известное) допускает временный отход, с тем чтобы набраться сил, укрепить свои позиции и возобновить борьбу с лучшими шансами на победу. Отступление на какое-то время.
Ну, а нам только того и надо. Время! Господне обещание – вещь, конечно, ценная, но как-то мало пока что помогает. Поможет только время. Только время, я считаю, сможет ликвидировать этот неразрешимый конфликт. Не «решить» – решить его, по-моему, невозможно, а именно ликвидировать. Затереть, замазать, затушевать, загладить, зарастить… Может быть, просто привыкнуть. И любое перемирие, любое временное отступление джихада нам на руку. Процесс будет долгий, медленный и мучительный. Хватит ли у нас терпения и сил? Да и так ли оно все будет? Или это только мои мечты?"
(Юлия Винер)

Гульнара с картой «древней Сибири» живет не за три девять земель, а в Бишкеке. Учится в Турции.
Наверняка тоже с удовольствием осваивает законы «Зиммы», мечтая о байской жизни — не, не о современных городах без грязных переулков, а о том, как кто-то будет брести по лужам, уступая ей тропинку обоч.

Израиль хотя бы представляет, с чем имеет дело
(хотя, либер-предатели с паспортами ес, виснущие на ногах и сковывающие силы правопорядка по рукам не дают отслеживать тенденции к злокачественному перерождению и вовремя разобраться с «кружками подготовки террористов»)

Мы живем рядом. У многих контакты по работе, по соседству.
Дело не в исламе. Религия, как религия.
Сведущие говорят, что у фанатиков Коран не священная книга, а лишь символ, эмблема, руководствуются они собственными доктринами,  от ислама далекими, как «Белое братство» от Индии.
Фанатики могут сделать агрессивную доктрину из чего угодно, хоть из поваренной книги...

Он понимал риски безопасности. Палестинское государство в Иудее и Самарии  (Западный берег) оставит Израилю всего 9 миль в ширину в самом узком месте.
Это ничто. Это легкий путь вторжения. Это кошмар безопасности. Потребуются считанные минуты, чтобы разрезать Израиль пополам и вырезать его народ. Но послушал ли Израиль? Конечно, нет.
В 2000 году Эхуд Барак вернулся и подсластил сделку. Он снова предложил Арафату государство. Слава Богу, Арафат сказал «нет». И почему он сказал «нет»? Потому что он никогда не хотел государства, он хотел, чтобы Израиль исчез.
Перенесемся в 2005 год. Ариэль Шарон попробовал другой подход. Он сказал: «Хорошо, давайте дадим им тестовый запуск». Поэтому он вывел всех евреев из Газы, - 70 000 израильтян было насильственно выселено. Он даже зашел так далеко, что раскопал еврейские могилы, чтобы гарантировать, что Газа на 100% Judenrein. Никаких оправданий не осталось.
У палестинцев был шанс доказать, что они могут управлять государством. Так что же они сделали? Строили ли они больницы, школы и инфраструктуру? Работали ли они над созданием нации? Воспользовались ли они этой золотой возможностью и создали ли процветающее мини-государство, чтобы доказать миру, что они готовы к независимости? Нет. Вместо этого они превратили Газу в площадку для террористов. С 2005 года Газа была ракетным заводом, тренировочным лагерем джихадистов и сетью туннелей, прямо как в фильме ужасов.
Миллиарды в виде помощи лились рекой, и вместо того, чтобы строить будущее, Хамас создавал оружие для уничтожения Израиля.
Итак, вернемся к изначальному вопросу: кто был прав — мечтатели, которые продолжали предлагать палестинцам государство, или Биби Нетаньяху, который предупреждал их, что это будет катастрофой? Ответ ясен. Биби был прав. Палестинцы никогда не заботились о государственности. Их заботило только уничтожение еврейского государства.
И это та часть, которую большинство людей не хотят произносить вслух: этот конфликт никогда не был связан с «оккупацией». Это всегда было ложью. Западный берег и Газа — это просто удобные оправдания. Настоящая проблема — исламский джихад. Биби понимает это лучше, чем кто-либо другой. 

Люди, с которыми Израиль ведет переговоры десятилетиями, не хотят границ. Они хотят уничтожения. Речь идет не о компромиссе. Речь идет о стирании Израиля с карты. Так что нет, решение о двух государствах не «умирает». Оно уже мертво.
И оно мертво с тех пор, как Израиль впервые попытался заключить мир с людьми, которые не верят в мир».

Он не один такой.
Но кто его услышит. Сети засоряют другим контентом.
(Даже жежжистами не брезгуют — то один, то другой джинсовик, поднявшийся на поп-страданиях «мне позвонила подруга», «почему женщина обязана быть хилой тощей», вдруг заделываются «экспертами по ближневосточным конфликтам»)

А то, что не укладывается в нарратив, ширмиробщественности не покажут:

Война объявлена. Сражаться или сдаваться?

Во зло можно использовать всё. Даже гуманизм (в понимании сабжа — «мягкотелость наивных гяуров»)
«Все будет Газа!» почти не скрывают, но на публику сливают байки об «исконном праве на землю». Не уточняя, что «палесина» — это от Индийского океана, до северных морей.
А девочек учат, что чадра/паранджа/бурка — это небольшая плата за то, что вскоре они станут госпожами над «зимми»

 Сколько таких «исторических кружков» в Бишкеке и окрестностях (в самом широком смысле)?

Оставить комментарий

Популярные посты:

thurinus

Sravni.bet: когда аналитика встречается со спортивной страстью

alex_rozoff

Итоги поля мнений: какие функции должны быть у домашнего робота?

helg_carbon

Трактат «О хаософилии как высшей форме духовной деградации»

id77

Иллюстратор романов Жюля Верна Альфонс де Новиль. Классно!

konstantinus_a

Вознесение Господне

zabytoe_staroe

Помогите опознать картину из фильма

yamaha373

20 мая — День рождения джинсов

a_simakoff

Конкурс знатоков кинов

matsam

Диалоги

• Ранее
• Архив