Лозою по Гагарину

В интернетах, смотрю, не на шутку вскипело по поводу высказывания Юрия Лозы о Юрии Гагарине и ответа ему космонавтов Леонова и Гречко. Юрий Лоза чуть позднее дал объяснение своим словам: https://m.lenta.ru/news/2016/06/03/pozdnyakmetatsa (via shilo_namylin; обратите, кстати, внимание на имя линка). Хочу выделить его слова: «Я просто сказал, что по сравнению с сегодняшними космонавтами и тем, что они делают, Гагарин ничего особенного не совершал, кроме того, что первым вылетел в космос». Ранее он заявил, что вся заслуга Гагарина сводится к тому, что тот «лежал».

Всё это выставляет Юрия Лозу типичным представителем так называемой «гуманитарной интеллигенции», которая полагает, что электричество возникает в розетке, а, скажем, мобильники растут на огороде у Джобса. Для них «ученый сидит», «инженер чертит», «рабочий стоит», «испытатель лежит».  Они совершенно не понимают смысла деятельности тех, кого привыкли воспринимать только в качестве обслуживающего персонала. Отсюда и подобные перлы.

Оъясняю для гуманитарной интеллигенции (коротко, большие объемы информации вы, судя по всему, переваривать разучились). До 12 апреля 1961 года с полигона Тюра-Там было запущено семь кораблей, причем четыре из них погибли, а два предшествующих первому пилотируемому полету приземлились со значительным перелетом от расчетного района посадки. Поэтому главной задачей Юрия Гагарина, помимо установления мировых рекордов, было, невзирая на очевидный риск, выяснить, что происходит с кораблями в полете. Еще на этапе подготовки члены первого Отряда космонавтов, включая Гагарина, вносили рационализаторские предложения по поводу конструкции тренажера (о чем есть записи в архивных документах), но тренажер — это не корабль в полете, поэтому по-настоящему важные замечания мог сделать только тот, кто совершит такой полет. Кроме того, среди других задач Гагарина было наблюдение за самим собой и наземными объектами. За собой нужно было наблюдать, чтобы разрешить споры медиков о переносимости длительной невесомости (некоторые полагали, что космонавт просто сойдет с ума от нарушения мозгового кровообращения). За наземными объектами нужно было наблюдать, чтобы дать оценку их видимости с орбиты для целей развивающейся космической разведки. И вот теперь задайте себе вопрос: много это или мало для 108 (недавно выяснилось, что 106) минут первого космического полета? А если еще вспомнить, какое неимоверное психологическое напряжение пришлось испытывать избранной тройке космонавтов (Гагарин, Титов, Нелюбов) несколько недель перед стартом, а если еще вспомнить аварии с гибелью собак и страшную гибель Валентина Бондаренко в сурдобарокамере, то ситуация становится куда менее однозначной, не так ли?

Справились бы? Готовы вот так «полежать»? Впрочем, таких, как вы, не берут в космонавты. И правильно делают!

Антон Первушин