ЛОМОНОСОВ КАК ПРИМЕР ЛЮБВИ К ЗНАНИЮ И ТВОРЧЕСТВУ

tkachenko_dmitr — 09.02.2024

"Не токмо у стола знатных господ или у каких земных владетелей дураком быть не хочу, но ниже у самого Господа Бога, который дал мне смысл, пока разве отнимет".

М. В. Ломоносов



Почему именно Ломоносов?
Мне уже не раз приходилось встречать вопросительный взгляд по этому поводу. Выслушивал и поучительные комментарии:
– Вас действительно интересует Ломоносов? – с недоумением спрашивают меня.– Да ведь это фигура слишком банальная, слишком детская, слишком простая. И разве она не устарела? – На меня смотрят снизу вверх и с самодовольным, надменным взглядом добавляют.– А вот нас интересует Сартр. Мы ищем в неохристианстве. Наш любимый писатель – Гарсия Маркес. Да и вообще,– тут один из собеседников делает на лице неописуемую мину и выстреливает в меня свой самый сильный аргумент,– вообще, вы читали Ницше?
Увы! Мне приходится разочаровывать своих оппонентов. Да, я читал Ницше. Да, я читал Сартра. Да, я читал Гарсия Маркеса. Именно поэтому я и буду говорить о Ломоносове.
Сразу предупрежу: многие известные вам факты повторять не буду. Делиться буду только самыми главными мыслями, мыслями, которые волнуют меня более всего и которые, как я надеюсь, будут близки и вам.
Что такое Ломоносов?
Если попытаться единым взглядом охватить все его научные поиски, все творческие порывы, все неисчерпаемые достижения, то нельзя не прийти к выводу, что Ломоносов весь – свободная, целенаправленная и деятельная любовь к истине.
Хорошо. Но откуда взялась эта любовь?
Не говорите мне, пожалуйста, что Ломоносов детище поморской деревни. Истинная родина Ломоносова – Европа. Гомер, Эзоп, Геродот, Демосфен и Птолемей; Цицерон, Вергилий, Овидий, Сенека и Тацит; пророки ветхозаветные и апостолы христианские: Эразм и Макиавелли, Декарт и Ньютон, Лейбниц и Локк, Мольер и Расин, Вольф и Вольтер; наконец, Нестор, Симеон Полоцкий, Пётр I, Татищев, Тредиаковский, Шувалов,– вот родители, учителя и собеседники Ломоносова.
Ломоносов оказался достойным своих учителей. Он смолоду усвоил, о чём стоит задумываться, к чему надо стремиться, а чего надо бояться.
Зачем этот мир? Что им движет? Ради чего мы тут копошимся?
Ломоносов бежит от скуки, порождающей лень и страх. Он бежит от пустых забав, зрелищ и праздности, что крадут жизнь и разоружают против зла. Плотские силы свои Ломоносов направляет на дерзание духа. Он жаждет знаний и великого дела.
Как сильную любовь Ломоносов переживает открытие вселенной. Как великий и радостный праздник он встречает каждое новое знание, добытое им из книг или из опытов. Как сыновью обязанность Ломоносов понимает дело продолжения реформ Петра. Повсеместное невежество, бедность учебных заведений, травлю науки,– Ломоносов воспринимает как личный позор, как личное оскорбление, как личный вызов.
Как мог ответить Ломоносов на этот вызов?
Только личным подвигом и личной борьбой. Причём борьбой честной, открытой.
Ломоносов силён: и духом, и телом, и кулаком. Но ещё более он силён умом и любовью. Такой ум и такая любовь не избирают лёгкие пути, хотя они и открыты: пожалуйста, лги – тебе поверят, воруй – за руку не возьмут, иди к своей цели по головам умерших – они уже не чувствуют. Нет. Ломоносов не может быть лживым и неискренним, недобросовестным и поспешным, неблагодарным и кощунственным. "Строгое и правильное разыскание истины" – вот единственно приемлемый путь для Ломоносова.
Истина – благодарная спутница. Она подсказала Ломоносову, что подлинные знания расцветают в душах чистых и открытых добру, что к цельности мировоззрения приводит постоянное углубление и расширение знаний, что великие замыслы рождают великие дела, что конечное благо есть благо всеобщее, но – главное – что достичь этого блага можно только плодотворной, деятельной любовью.
Деятельная любовь и заставила Ломоносова стать первым русским академиком-энциклопедистом, или, как он сам о себе сказал: "первым в России человеком подлинно учёным".
Это она – деятельная любовь – позаботилась о том, чтобы Ломоносов основал первый русский университет, стал творцом русского языка, поэтом и художником.
А что привело Ломоносова в исторические архивы? Что оторвало его от занятий химией и физикой? Что, если не деятельная любовь? Ведь надо же было кому-то ответить на многочисленные искажения русской истории: доказать, что венеды и вандалы – далеко не одно и то же; что "преславный город Винетта" не только был в своё время самым крупным и самым богатым торговым и культурным центром северной Европы, но был безжалостно разорён; что Новгород возник на основе старого города – Славенска; что вряд ли имя Владимир происходит от германского Валтмар, Ольга – от Аллогия, а Всеволод – от Визавалдур; что Рюрик такой же основатель русского государства, как Христофор Колумб – открыватель государства ацтеков Теночтитлан, что украинцы в большинстве своём вовсе не католики; что Киев основал не "греческий царь", а князья Кий, Щек и Хорив; что Москва стоит не в "великой и прекрасной долине", как считал самоуверенный Вольтер, а на пологих холмах, и т. д.
Факты, факты и факты – вот та основа, на которой Ломоносов строит не только историческое знание, но всю свою мировоззренческую систему. Факты – это те зёрна, из которых вырастают плоды его мысли.
И вот что ещё более важно заметить. Любовно взрощённый сад идей Ломоносова восхитителен не потому, что в нём много деревьев, а потому, что эти деревья образуют единое целое, прекрасный художественный синтез.
Что это за синтез? Это – синтез любви и знания, науки и поэзии, мысли и дела.
Лучший пример синтеза у Ломоносова – это его язык, сочетающий "великолепие ишпанского, живость французского, крепость немецкого, нежность италиянского, а сверх того – "богатство и сильную в изображениях краткость греческого и латинского языка". И дело тут не только в многоязычной основе живой и письменной речи Ломоносова. Суть его – в единстве прозы науки и её поэзии. Те, кто внимательно прочи-
тали и прочувствовали гениальное ломоносовское "Слово о пользе химии", навсегда усвоили для себя ту истину, что поэзия и проза в высших своих проявлениях сходятся, что нет ничего поэтичнее глубокой и красивой мысли. Ломоносов не только прекрасно осознавал это, но вполне сознательно противостоял своим мощным творчеством примитивности и развлекательности в литературе, пустому витийству, тем, кто "бедное своё рифмачество выше всего человеческого знания ставит".
Возьмите мозаику Ломоносова. Каждое из его мозаических произведений – вдохновенный плод объединённых творческих усилий историка, философа, учёного-химика, художника и практика-мастера.
Не то же ли самое можно сказать и по поводу поэтического "Письма о пользе Стекла"?
Чудесные и бессмертные плоды приносит свободная, целенаправленная и деятельная любовь. Правда, ещё никогда и нигде достижения и открытия одних людей не вызывали у других лишь радость и признание. Да, нашлись те, кто сразу же или через несколько десятилетий сказали:

Ломоносов "открыл нам красоты и богатства нашего языка".
(А. П. Шувалов)

"В стезе российской словесности Ломоносов есть первый".
(А. Н. Радищев)

Ломоносов "был первым нашим университетом".
(А. С. Пушкин)

Ломоносов "стоит впереди наших поэтов, как вступление впереди книги".
(Н. В. Гоголь)

Ломоносов – "Пётр Великий русской литературы".
(В. Г. Белинский)

Однако, нашлись и те, кто сделал всё возможное для того, чтобы пресечь расцвет русского гения. Завистливый, коварный и властолюбивый Шумахер, бездарный махинатор, казнокрад и мот – Тауберт, хватающие наглостью и самоуверенностью Мюллер и Шлецер, и тьма, тьма ещё более мелких пройдох и проныр, канцелярских чинуш, высокопоставленных невежд, любителей интриг, доносов, сплетен, клеветы,– с удовольствием ополчились против Ломоносова. Злоба и ненависть, гонения и травля, унижения и оскорбления,– были постоянными спутниками Ломоносова во время его восхождения на Парнас отечественной науки. Нет, путь этот никогда не был подобен вечерней прогулке!
Что поделать, в открытой борьбе иначе и не бывает. Избравший свободу – избирает драму. Жить свободно – больно, да. Свобода – это мука. Но иначе нельзя. Либо ты, пройдя через боль, обретаешь свободу, либо остановившись на пороге страха, навсегда остаёшься рабом.
Ломоносов предпочёл первый путь, путь человека, готового потерпеть и пострадать за истину, за общее благо, за свободу всех. Но потерпеть и пострадать не в примирении перед злом и стихией, а в борьбе с ними.
Легендарный Прометей похитил у богов огонь – Ломоносов берёт на вооружение науку. Это она даёт людям знание и силу, это она освобождает их от власти невежества. Огонь и свет, огонь очищающий и свет освещающий, горение и просвещение – всё это Ломоносов берёт у Прометея, И он же, зная судьбу титана, восклицает:

И только лишь о том мы думаем жалея,
Не свергла ль в пагубу наука Прометея?
Не злясь ли на него, невежд свирепых полк
На знатны помыслы сложил неправый толк?

Ломоносов, с его мужеством и трудолюбием, непреклонным духом и беспокойной скорбью, энциклопедической образованностью и учёной простотой, неустанной любовью и верностью, благородным гневом и милосердием, с его ненавистью к воинствующему пороку,– разве не продолжатель дела Прометея?
И нет ничего противоестественного в том, что труд, адский труд, который только и ведёт в рай, Ломоносов понимает как радость и искусство: "Ничто на земли смертному выше и благороднее дано быть не может, как упражнение, в котором красота и важность, отнимая чувствие тягостного труда, некоторою сладостью ободряет, которое никого не оскорбляя, увеселяет неповинное сердце и, умножая других удовольствие, благодарностию оных возбуждает совершенную радость".
Когда мы пытаемся представить себе живого Ломоносова, он видится нам каким-то полубогом, каким-то сверхумным и ясновидящим святым. Ломоносов таким не был. Как и все люди, он немало поплутал по жизненным лабиринтам. И с высоты современных знаний нам его ошибки увидеть большого труда не составляет.
Каковы же они? Чего мы не имеем права повторять вслед за нашим учителем?
Не берусь судить Ломоносова, но позволю себе спросить: не механистический ли материализм стал причиной того, что Ломоносов понимал под идеями лишь наши представления о вещах, а не весь единораздельный космос, признал необходимость первотолчка в движении материи и идеализировал роль абсолютной власти?
Конечно, если мы подойдём к Ломоносову строго исторически и будем всегда помнить о том, что жил он не в XX, а в XVIII веке, то мы сможем объяснить и монотеизм Ломоносова, и его великодержавные взгляды, доходящие у него до апологии политики русских императоров, и его героический классицизм, в котором торжественность часто становится напыщенной и чопорной. История заставит нас вспомнить и то, что любовь Ломоносова к монархии обернулась для него неблагодарной изменой Екатерины II.
Да мало ли что ещё мы сможем вспомнить в его защиту. Всё это будет оправданием Ломоносова, а не нас с вами. Мы-то уже никак не имеем права быть механистическими материалистами, никак не можем проходить мимо диалектики действительности. Если мы не будем учитывать, что диалектика не есть чья-либо хитрая выдумка, а есть закон объективного мира, то такие односторонности как субъективизм, механицизм, эмпиризм, агностицизм и прочее – нам обеспечены.
Не можем мы не следовать и положительным примерам из жизни Ломоносова. Конечно, не каждый может стать учёным-энциклопедистом и основателем университета, но каждый, абсолютно каждый, способен научиться отличать ложь – от правды, демагогию – от знания, изворотливое зло – от простого добра, пустые забавы и скуку – от радостного творчества, "пресмыкающихся во плоти" – от ангелоподобных святых и подвижников. Чтобы в конце жизненного пути сказать вслед за Ломоносовым: "Я не тужу о смерти...".

Павел Тулаев, 1980-е годы.

ИСТОЧНИК -
https://vk.com/id336877903?w=wall336877903_8868

Оставить комментарий

Популярные посты:

• Ранее
• Архив