Лето пришло

Это всегда так неожиданно и очень быстро приходит. И проходит.
Как лето.
В раннем детстве по случаю устраивались семейные посиделки,
иногда с фотосессией. У меня есть фото в полосатой рубашке и черной
бабочке. На ней мне три. Или четыре. У меня светлые волосы и
челочка зачесана на бок.
А здесь мне уже шесть. Именинник с тортом, в белых рубашке и
колготах. В окружении первых друзей, ребят с нашего двора, и
двоюродного брата. В этом году я пойду в школу.
7, 8, 9, 10, 11, 12, 13, 14. Все как одно. Мама, папа. Другая
родня. Бабушка с дедушкой.
Пятнадцать. 2002. Помню, как позвонили поздравить из Англии, а
у меня сидел приятель, и я очень понтовался перед ним, хотя в
основном бросал в трубку "ОК, ноу проблем!".
Шестнадцать. Была какая-то не самая добрая погода. А я гулял под
деревьями и думал, что это мне уже шестнадцать, и это уже все.
Семнадцать. Год поступления. Восемнадцать. Замена
паспорта и коньяк с бильярдом.
Девятнадцать. Первая цифровая мыльница и фотки с Лёшиком на
Библиотеке. Хороший летний денек.
Двадцать. Усадьба. Двадцать один. Промокший костюм и маршрутка.
Двадцать два. Уточки. Это все было просто невероятное, незабываемое
время.
Мне очень везет по жизни. Везет на окружающих меня людей. На то,
чем я занимаюсь. Мне когда-то двадцать три с лишним года назад
очень повезло на родителей.
Мне повезло на место, где я родился. Я люблю эту страну. Я хочу
жить здесь, среди умных, интеллегентых, красивых людей.
И жизнь, с большего, платит мне взаимностью на эту любовь.
А сейчас немного лирики) Настроение, блин, такое. Раз уж мне
сегодня все можно (в рамках УК РБ).
Иосиф Бродский.
Я всегда твердил, что судьба - игра.
Что зачем нам рыба, раз есть икра.
Что готический стиль победит, как школа,
как способность торчать, избежав укола.
Я сижу у окна. За окном осина.
Я любил немногих. Однако - сильно.
Я считал, что лес - только часть полена.
Что зачем вся дева, если есть колено.
Что, устав от поднятой веком пыли,
русский глаз отдохнёт на эстонском шпиле.
Я сижу у окна. Я помыл посуду.
Я был счастлив здесь, и уже не буду.
Я писал, что в лампочке - ужас пола.
Что любовь, как акт, лишина глагола.
Что не знал Эвклид, что сходя на конус,
вещь обретает не ноль, но Хронос.
Я сижу у окна. Вспоминаю юность.
Улыбнусь порою, порой отплюнусь.
Я сказал, что лист разрушает почку.
И что семя, упавши в дурную почву,
не дает побега; что луг с поляной
есть пример рукоблудья, в Природе данный.
Я сижу у окна, обхватив колени,
в обществе собственной грузной тени.
Моя песня была лишина мотива,
но зато её хором не спеть. Не диво,
что в награду мне за такие речи
своих ног никто не кладёт на плечи.
Я сижу в темноте; как скорый,
море гремит за волнистой шторой.
Гражданин второсортной эпохи, гордо
признаю я товаром второго сорта
свои лучшие мысли, и дням грядущим
я дарю их, как опыт борьбы с удушьем.
Я сижу в темноте. И она не хуже
в комнате, чем темнота снаружи.
1971
И более позитивные песенки.
Summer has come. И оно будет чудесным, я знаю.
|
</> |