Лексова реформа русского языка как иллюстрация проблем современного мыслительного аппарата

lex_kravetski — 18.10.2010 Многие уже заинтересовались, к чему это я написал про реформу русского языка. Многие уже строят предположения, юмор это или нет, вброс ли или что-то серьёзное. В общем, к чему это всё.

Это всё, дорогие товарищи, к проблемам мыслительного аппарата. Давно, к слову, подмеченным проблемам.

Предвосхищая не особо важные вопросы: да, я действительно считаю, что подобного рода реформу стоит провести. Однако мне совершенно безразлично, как скоро её проведут. Поскольку данная статья исподволь про другое. Она таки отчасти вброс и провокация. Но не с целью выставить кого-то конкретно идиотом, а с целью самому ещё раз убедиться в существовании, а другим дать посмотреть на сей суровый дефект современности, увы, поразивший даже изрядную часть моих заведомых сторонников.

Ряд граждан интересуется, что делать для осуществления социалистических преобразований в обществе? Искать ли причины падения СССР? Клеить ли листовки? Идти ли на фабрики или строить свои мини-группы законспирированных преобразоваторов? Штудировать ли Маркса, либо же перегораживать трассы? Прорваться ли в парламент, либо же наоборот затачивать пулемёты?

И я отвечу. Первейшая задача забороть в широких массах населении суровый дефект сознания, имя которому наверно придумал бы проф. Инъязов, однако за отсутствием последнего в осязаемой реальности, довольствуюсь громоздким вариантом «ритуальное осмысление концепций».

Надо отметить, что ненормальным следовало бы считать, наоборот, отсутствие данного дефекта. Собственно, с точки зрения времени существования нормальным является как раз ритуальное осмысление. Но в нашем случае оно критично: революционные преобразования может совершать только то общество, в котором данный дефект у большинства активных его представителей отсутствует.

Суть дефекта в том, что почти любая… хотя будем честны — вообще любая концепция проверяется на пригодность не по содержащемуся в ней смыслу, а по соответствию некоторому ритуальному эталону. Так, например, упомянутый ранее русский язык полагается верным только в нынешнем своём варианте, а вроде бы известный факт, что современный вариант — н-дцатая редакция неизвестно доподлинно чего, причём, на большинство предыдущих он похож настолько слабо, что дешифровать прошлые редакции сможет мало кто из носителей современной, — игнорируется. Современный вариант вроде как записан в некотором виртуальном Священном Писании — чего-то типа «Нормы современного русского языка» — и прекословие Писанию дозволено только жрецам или лучше даже вообще никому.

Следовало бы рассматривать предложенные реформы в разрезе «удобно — не удобно». «Соответствует реальному разговорному или нет» (современный письменный язык интернета, к слову, на данный момент уже выступает как разновидность разговорного). Наконец, «если вдруг да, то каким образом провести реформу с наибольшей эффективностью и наименьшими потерями». Но большинство этого не делает. Только пять-шесть человек в постановке вопроса разглядели собственно постановку, почти же все остальные, включая давно знакомых и весьма мной уважаемых, напротив, восприняли текст как бунт то ли Прометея против Богов, то ли быка против Юпитера лично.

Вариант без сего «нормального дефекта» предусматривает возражение «так будет неудобно потому что…», он допускает тезис «а лучше было бы вот так…» и даже вариант «новые правила хуже старых из-за всеобщей привычки на фоне мизерности сэкономленного в последствии времени» (я не согласен, но это таки могло бы быть возражением). Вместо этого высшая точка возможных следствий мышления с означенным дефектом примерно такая:

Если уж мы собираемся писать «-ться» без мягкого знака, то давайте тогда ещё срать прямо сразу на улицах, а не в туалетах.

В тезисе из высшей точки уже мало кто может найти логику, однако в рассуждениях многие последовательно, мелкими шагами приходят именно к такому умозаключению. Тут бы взглянуть назад, опомниться, спросить себя: «что же это я несу такое», но нет. Последняя часть фразы мыслится вполне логичным выводом из рассуждений.

Это происходит по причине восприятия реальности как места, где только боги обжигают горшки. Принципы, концепции, системы даже очевидно чисто человеческого происхождения, — такие как язык, — интуитивно воспринимаются как спущенные свыше в некотором откровении. И любой спор между старым вариантом и новым полагается отдельной битвой между старыми и новыми богами. Сторона, на которую следует встать, выбирается именно по этому принципу: «за которого я бога»? За бога которой редакции русского языка? За Java-бога или С-бога? Отмашет ли новый бог старого? Не прогадаю ли я?

Предлагающий изменения очевидно просто не очень хорошо знаком с Писанием, иначе с чего бы ему предлагать иное? В писании ясно сказано: есть только жвачных парнокопытных. Свиней поэтому нельзя. Нет-нет, не «невкусно», не «опасно для здоровья» — грешно. Почему? Э-э-э… Ты что, не читал что ли? Так тяжело прочитать? Вон же, написано там: «нельзя».

Формулировка оказалась неточной, христиане отвертелись, поэтому в Коране уточнили прямым текстом: свиней — ни-ни.

Свиней едят только грешники. А не едят, очевидно, только жиды. Вот он, краеугольный камень баталии. Той самой, где кто-то поднял вопрос: «что полезнее, свинина или говядина».

Естественно, изменение фрагмента религии — подкоп под саму религию. Тут всё логично: начни есть свинину, всё нафиг рухнет и пойдут резать направо и налево. Ну а написание в неопределённой форме глагола «-ться» без мягкого знака рано или поздно приведёт к отказу от самых основных современных санитарных норм. Как иначе-то, если Здание Цивилизации наверняка построено строго на религиозном фундаменте? Может ли простой Смертный даже просто задуматься о пересмотре фрагмента Слова Божия?

Любая реформа очевидно направлена в плохую сторону, поскольку хороших реформ человек очень давно уже не видел. Благом или как минимум наименьшим злом полагается принцип «пожалуйста, ничего не трогайте», любой другой вариант хуже. Заведомо хуже. Тут даже нечего обсуждать — любые расхождения с текущим вариантом Священного Писания хуже нерасхождений. Дискуссия в любом случае будет идти в сторону, сознательный богоборец ли предложивший реформу, либо же он просто не в курсе.

И с этим следует покончить в первую очередь, поскольку спор между социализмом и капитализмом опять же воспринимается как битва бога Колбасы против бога Колхоза. Как битва бога-Маркса и бога-… я не знаю… бога-Мизеса. Содержание не важно́, ва́жно, которое из Писаний святее. И который бог отмашет которого.

Редкий грамотный коммунист хоть что-то отваживается утверждать без отсылок к Марксу — ведь тогда другие не менее грамотные коммунисты вычеркнут того из числа грамотных. Ведь грамотность — это способность процитировать «Капитал». Даром, что Ленин четь не прямым текстом говорил, что коммунизм начинается с учебника по физике — это неважно. Это у богов так, а у простых смертных он начинается с Маркса, а кончается Лениным. В промежутке Энгельс, а дальше уже всё.

Листовка — это жертвоприношение богу. Перегораживание трассы — оно же. Иногда, чудом, они служат какой-то тактической цели, но сиё редко. Статья на сайте или в газете — это трактовка Священного Писания, его повтор, либо же молитва. Отмашет ли Маркс Мизеса, буде им спуститься со своих Олимпов? Может ли жителей грешной Земли интересовать что-то за гранью этого?

Первый шаг к положительным преобразованиям — исправление основного дефекта: неспособности рассуждать самостоятельно. Неспособности даже не только рассуждать, но и воспринимать рассуждения как рассуждения, а не просто как поступающие из неизвестного источника сведения. Устранение ритуальности из осмысления концепций.

Изложение факта, это надо себе уяснить, зависит от личности излагающего, но рассуждение не зависит. Правдив ли факт при отсутствии иных способов можно вычислять, исходя из доверия к этот факт излагающему, но рассуждение не становится правильным или неправильным только от того, что оно изложено кем-то конкретным. Тезисы «Капитала» по факту изложения их Марксом не верны и не неверны. Верны или неверны как максимум исходные точки этих рассуждений — исторические и экономические сведения, приводимые в этой книге.

Фамилия Эйнштейн не делает истинным высказывание, под которым она поставлена. А фамилия Гитлер не делает его неверным.

Никакой словарь не может доказать, что Истинно Верно такое и только такое написание. Ведь словарь фиксирует некоторый вариант извне, но никак не самодостаточный абсолют. Лишённый ритуальности в осмыслении концепций разум должен просто сразу отвергать такие аргументы. Тем более, он не должен их порождать. И дело не в том, что отдельно взятая реформа не может быть чудовищной, и не в том, что в словаре вообще нет никакой ценной информации, а в том, что значение функции и её производная в точке, что состояние и изменение состояния, что пребывание на Третьем Транспортном и движение по нему к станции метро Автозаводская — совершенно разные вещи. Принципиально разные.

Наличие текущего состояния не говорит о том, что любой набор изменений это состояние ухудшит — такое бывает только в глобальном максимуме.

Наличие некоторых фамилий под набором рассуждений ничего не говорит о правильности рассуждений — оно может только до прочтения намекнуть нам, с какой вероятностью прочитанные рассуждения будут верными.

При анализе рассуждений об изменениях следует анализировать рассуждения об изменениях. Если не обучить людей именно этому, то слова всех дорогих товарищей пропадут втуне. У дорогих товарищей нет своей разветвлённой Церкви и мега-мощного Рупора, чтобы перекричать тех, чей ритуал сейчас в почёте вместе с концепцией, из него вытекающей. Орущий в окно «Сталин не ел детей» не перекричит орущий о противоположном телевизор. Поэтому первостепенная цель — снять господство ритуального эталона. Для начала, конечно, с себя. Прежде всего самому научиться понимать структуру обсуждаемых вопросов.

В частности, понять, что применительно к любой реформе русского языка аргумент «новый вариант хуже тем, что он неграмотный, а старый — грамотный» по своей силе не уступает аргументу «капитализм лучше социализма тем, что капитализм узаконен, а социализм — нет».

Кстати, понять глубокую порочность второго аргумента, а так же причины этой порочности, если такое пока не сделано, тоже весьма неплохо бы.

Сделать так, чтобы количество повторений и фамилии под текстом не влияли на восприятие рассуждений из этого текста. Сделать так, чтобы фамилии под другими текстами не могли опровергнуть рассуждения из этого. Чтобы реформа чего-либо рассматривалась не как «вон тот её похвалил» или «вон тот заругал», не как «все делают иначе», не как «не надо ничего трогать», а как совокупность тезисов, возможно верных, а возможно и нет. Причём зачастую как содержащая и те и другие тезисы. Причём верность должна быть доступна самостоятельной проверке лично вами.

Хотя бы чтобы самому выпутаться из ритуальных сетей. А следующим шагом выпутать друзей и знакомых.

Если это не будет сделано, менять мир будете не вы. И мир, поверьте, не преминёт при этом изменить вас. Следующая реформа будет проведена без вашего ведома, поскольку вы её даже не пытались замыслить. Даже абсолютно честный реформатор не будет консультироваться с вами — в этом нет смысла, ведь у вас отсутствует практика. У вас отсутствует тренировка — что вы сможете поменять при случае? Или, вы думаете, когда случай настанет, тренировка вдруг явится задним числом сама собой?

Вы самоустранились из практики обсуждения изменений, поскольку вам было важнее узнать, который бог которого отмашет, не более чем. В какой-то момент вместо тома с надписью «Маркс» или «Мизес», вам на стол ляжет том с надписью «Лекс» (это при хорошем раскладе) или с какой-то ещё надписью. Несомненно, спущенный с Небес. Что будет для вас свидетельством, что один бог наверно отмахал другого.

Оставить комментарий

Популярные посты:

• Ранее
• Архив