Культурные ключи

Есенинское "брось ты Русь, живи в раю" не про другие страны, а про коммунистическое будущее, которое он предвидел. Для контраста с 14-м годом можно было бы взять знаменитое и скандальное стихотворение «Русь Советская», но оно слишком "программное", интереснее чувство, выраженное менее прямо и не в таких констрастных красках. В последний год своей жизни он написал довольно простое стихотворение о природе, "босяцкое", как тогда уже не стесняясь маркировали Есенинский стиль в советской прессе, и там есть такие строки:


...
По ночам, прижавшись к изголовью,
Вижу я, как сильного врага,
Как чужая юность брызжет новью
На мои поляны и луга.

Но и все же, новью той теснимый,
Я могу прочувственно пропеть:
Дайте мне на родине любимой,
Все любя, спокойно умереть!

Здесь ценно для демонстрации моей мысли именно однозначное противопоставление Родины и того, что на ней господствует в данный момент - «нови», т.е. Родина понятие, одновременно, и географическое, иначе Есенин бы с лёгкостью какого-нибудь БГ умотал в Париж или Лондон, и высшее, платоновское, потому что господствующее здесь начало с уверенностью маркируется как чужое и отвергается. Я далёк от мысли, что Есенин изобретал какой-то шифр для стеганографии, он был настоящий русский поэт, а не шестидесятник; будущие советские интеллигенты тогда ещё ходили в шортиках и с бубнами. Потому, его образы больше, чем маркеры и подмигивания - это полноценные метафоры. Вообще, в поэзии Есенина очень толкиеновский метафорический ряд, он также постоянно уподобляет добро древу природы и видит её выражением высшего божественного начала, а материальные фетиши прогресса - пагубой и печатью смерти. Вне этого контекста можно было бы наивно предположить, что Есенин в 14-м году обращался с патриотическим пафосом к каким-нибудь собирательным либералам, которые убегали из «этой страны». Нет, он спорил с духом времени, который надвигался на его Родину сам, как надвигается скала на корабль и стоящего на его палубе человека, который застыл в неподвижном ужасе.

В такой ситуации человека есть выбор, наивный выбор, замолкнуть навеки или изгибаться по своему, как то дерево на японской картине, которое гнётся в обратную от урагана сторону. Наивность в том, что альтернатива "быть" рассматривается в ключе позитивистком, мол нет в этом мире проблемы прочтения, есть только проблема громко звучащего голоса. Если XX-й век что и доказал в этом вопросе, так это большую изоляционную эффективность шума по сравнению с тишиной репрессивной цензуры. Что толку в свободном голосе без культурного контекста? Прошлое уходит, оставляя железные двери, но забирая с собой те ключи, которыми эти двери были заперты. Дальше материальность метафоры заканчивается и начинается чистая магия. Двери прошлого подобны низкоуровневым криптографическим функциям дешифрования. Они не подразумевают отказа, дешифрование всегда завершается успешно, просто при неверном ключе на выходе получается случайный мусор. Опасность в том, что дверь истории можно открыть любым ключом, но если не тем, которым она была заперта, то вместо сокровищ за ней обнаруживается хаос, бессмысленный или опасный, к тому же податливый в руках бессовестных манипуляторов.

Я как-то цитировал высказывание Толкиена про Мордор и Кембридж, но эта была очевидная шутка, однако в дневниках он раскрыл эту тему в серьёзном ключе. Он придумал мрачную страну зла, наблюдая хмурым британским днём на закопчённые стены промзоны. Мордор, ни что иное, как заводской район Бирмингема столетней давности. Или индустриальный Донбасс. Или Магнитогорск. Или Уралвагонзавод. До начала XXI века метафорический ряд Есенина-Толкиена не имел за собой политической повестки, эта была магическая и соблазнительная дверь в магический мир незамутнённой природы, где живут маленькие, весёлые и благородные хоббиты, прекрасные и мудрые эльфы, суровые, но справедливые энты. И что же получило человечество, когда брякая связкой ключей играючи открыло эту дверь ? Зайдите в фейсбук к эльфам и почитайте про углеродный след; посмотрите на красивое лицо Гретты Тунберг и послушайте её речи; подчерпните образцы мудрости и благородства в любых обсуждениях войны с донбасскими орками.

Финальный кадр фильма. Дверь с лязгом поддалась и начала отворяться, главные герои радостно воскликнули и бросились обниматься. Камера наезжает макро на ключ в руке Гэндальфа. Made in China. Конец.