Краткая форма опровержения доказательств Кантора
![топ 100 блогов](/media/images/default.jpg)
Построение этого «числа» — ключевой момент доказательства, поскольку именно при помощи рассуждений об этом числе, вроде бы построенном на базе предположения о возможности занумеровать все вещественные числа, опровергается это самое предположение и делается вывод, что верно обратное — то есть занумеровать вещественные числа невозможно.
Само по себе сие содержит логический изъян, поскольку для полноты доказательство недостаточно продемонстрировать, что некоторое предположение приводит к противоречию — кроме того, надо ещё доказать, что к противоречию не приводит отрицание этого предположения. Что совершенно не обязательно.
И сейчас будет как раз тот самый случай, когда отрицание предположения тоже приводит к противоречию.
Предположим, что доказательство Кантора верно и, таким образом, вещественные числа невозможно занумеровать.
Любой конечный текст любого конечного алфавита может быть сохранён в виде последовательности битов, то есть, по сути, любой такой текст всегда является натуральным числом в любой выбранной нами системе кодирования.
Впрочем, это не менее очевидно, если учесть, что любой символ n-значного алфавита (который может включать пробелы, переводы строк и т.п.) может считаться уникальной «цифрой» в n-значной системе счисления, а любой конечный текст, таким образом, будет позиционной записью натурального числа в этой системе. Причём каждый конечный текст соответствует уникальному числу и наоборот.
«Определением» числа мы будем считать что угодно, что с нашей точки зрения позволяет нам его идентифицировать. Например, «определением» можно считать, в том числе, алгоритм построения некоторого числа, что имеет некоторые натяжки, но, так и быть, мы можем допустить и такое тоже.
По техническим причинам любое определение — конечно. Иначе мы просто не могли бы им пользоваться в рассуждениях. Отдельно подчеркну: всегда конечно именно определение, то есть сам текст. Но совершенно не обязательно конечно то, что он определяет.
Мы можем выкинуть все тексты, которые не определяют что-либо, а из каждого набора определяющих одну и ту же сущность оставить какой-то один. Поскольку любое определение — натуральное число, полученное множество определений всё равно можно будет пронумеровать натуральными числами, ведь такие тексты являются подмножеством натуральных чисел в нашей «алфавитной» позиционной записи.
Теперь в качестве того самого, фигурирующего у Кантора, «произвольного способа нумерации вещественных чисел» выберем сопоставление вещественного числа его определению, если таковое вообще есть.
Отдельно отмечу: тут не предполагается, что для всего, что кто-то сочтёт «определением числа», может быть построено число. Напротив, в данном способе нумерации только те числа, которые могут быть построены, сопоставляются определениям.
Предположим, что доказательство Кантора верно и у некоторых чисел не может быть номеров. В нашем способе нумерации сие будет означать, что таким числам гарантированно не сопоставлено никакое определение, то есть его у них нет.
Кантор для доказательства предъявляет именно такое число — такое, у которого гарантированно не будет номера, однако его, с точки зрения Кантора, всё равно можно построить при любом способе нумерации.
То есть в нашем способе нумерации Канторовское число будет одним из тех, у которых нет и не может быть определения. В частности, определения в виде конечного алгоритма построения, описанного на каком-либо языке.
С этого момента у нас остаётся всего три возможных варианта:
- Мы пришли к противоречию — определение «Канторовского числа»
дано в виде конечного текста, однако из рассуждений следует, что
такого текста не может быть.
- На самом деле, текст, которым описан процесс построения
«Канторовского числа», только показался осмысленным — он не имеет
смысла и никакого числа не определяет.
- При такой системе нумерации вещественные числа всё-таки можно занумеровать.
Все три варианта говорят о том, что доказательство Кантора не может быть верным.
Либо минимум одна из принятых предпосылок приводит к противоречию. Причём ей не является предположение о возможности занумеровать вещественные числа, поскольку замена оной на её отрицание всё равно приводит к противоречию — противоречиво ещё что-то, кроме неё. А потому система предпосылок противоречива, независимо от данного предположения, то есть мы не можем в ней доказать истинность или ложность предположения о возможности занумеровать вещественные числа.
Либо в доказательстве дан алгоритм построения, который на самом деле ничего не строит и не определяет, и, следовательно, по такой сущности нельзя сделать никаких логических выводов — в том числе, опровергнуть предположение о возможности занумеровать вещественные числа.
Либо утверждение о несуществовании способа нумерации неверно, поскольку минимум один такой способ есть (а реально есть целое множество таких способов, поскольку языков и алфавитов, подходящих для этих целей, существует весьма много, а построить их можно ещё больше).
Доказательство о неравномощности множества и множества всех его подмножеств взаимно однозначно сводимо к доказательству неравномощности натуральных и вещественных чисел, но мы можем даже этим не пользоваться — нам достаточно заменить в вышеприведённых рассуждениях «нумерацию вещественных чисел» на «нумерацию элементов множества всех подмножеств множества натуральных чисел» и прийти к тому же выводу, но теперь уже не про «Канторовское число», а про «Канторовское множество».
Фактически, оба Канторовских доказательства — «самоуничтожающиеся». То есть, если они верны, то из этого следует, что они не могут быть верны. Такое, надо отметить, встречается очень нечасто, а потому вполне понятно, почему это могли не замечать столь долго.
doc-файл
|
</> |