Короли и капралы

watermelon83 — 28.02.2017 - революционная и наполеоновская эпохи (1789-1815). Предыдущая часть, вместе с очередной французской оппозицией, лежит тут.

Молодость и Вечность - так бы я мог назвать это, будь хоть чуточку поэтичным! Увы, тут французский генерал и почти пятитысячелетний каменный лев


Несмотря на все тогдашние (и последующие) заявления бонапартистов и большие геополитические планы Директории - на практике, экспедиция в Египет оказалась не более чем дорогостоящим приключением, не имевшим под собой ничего кроме желания французского правительства избавиться от своего назойливого корсиканского спасителя. В свою очередь Наполеон, находивший положение для очередного переворота недостаточно подготовленным, был рад избавиться от неопределенности положения генерала без армии или перспективы бесславного провала вторжения на туманный Альбион. В этом смысле, риск египетского похода представлялся не столь великим - по сравнению с Ла-Маншем, Средиземноморье таило меньше опасностей и давало больше возможностей. Успокаивала возможность избежать встречи с врагом, наличие протяженной береговой линии, мощных морских союзников и относительная слабость британского флота в теплых южных водах. Номинально, французы не уступали врагу в числе судов (а вместе с испанцами и вовсе превосходили) - а кроме того, Директория, лишившаяся сухопутных фронтов в Европе, должна был как-то воевать с Англией? и революционное правительство пошло по сомнительному пути выщипывания по волоску у британского льва, вместо того, чтобы разить его прямо в сердце.
Не было сомнений и в том, что местные египетские противники будут безусловно разбиты - а если потребуется, то и их номинальные османские повелители, пожелай они вернуть эту провинцию, - но что потом? Ирония судьбы - Людовик XIV имел намного большие шансы на овладение Египтом нежели победоносные республиканцы, столетием спустя. Ради чего французы втягивались в опасную войну с доселе дружественным и нейтральным государством султанов? Торговля между Францией и Египтом неуклонно возрастала - это факт, равно как и вопиющая слабость вооруженных сил султана сама по себе провоцировала агрессора, но если посмотреть на все дело в целом, то экспедиция покажется весьма авантюрным и крайне необдуманным предприятием. То, что французы обсуждали захват Египта уже целое столетие (не говоря уже о походах Людовика Святого), еще не наполняло конкретную операцию 1798 г. смыслом.
Мы отчетливо видим потери и риски: война на удаленном театре, во враждебном окружении и постоянной угрозой потери коммуникаций, потеря давнего союзника и выгодного нейтрала, торговля с которым занимала немалое место в экономике Франции. Какие же выгоды могло приобрести французское правительство? Иллюзорные планы поддержки профранцузских князей в Индии? создание Суэцкого канала на 70 лет раньше чем в нашей реальности? завоевание колонии, удержать и эксплуатировать которую можно было бы лишь с согласия англичан? У Египетского похода отсутствовала самая главная предпосылка, заранее обрекающая его не неудачу: неспособность французского флота разбить английский или хотя бы парировать его удары. От того, будет ли господствовать французский или франко-испанский флот на Средиземном море, и зависел исход всего замысла - завоевание Египта. Без этого все предприятие приобрело характер гигантского, но бессмысленного рейда, рейда зависящего от всякого рода случайностей.
Нам скажут - история не делается осторожными, оглядывающимися назад людьми. Но если внимательно изучить все удавшиеся т.н. "безрассудные предприятия", то выяснится что в подавляющем большинстве случаев успех был предопределен тщательной подготовкой и правильно выбранным моментом. В 1798 г. не было ни того, ни другого. Французы будто хотели украсть Египет, украсть победу, но таким образом можно выиграть лишь бой, а не войну.

Солнце, сорок веков и пирамиды
Без труда завоевав по пути Мальту - выродившихся рыцарей-госпитальеров оказалось слишком мало, а их наемники и не подумали сражаться с армадой из 350 кораблей французского флота, - Наполеон продолжил путь к своей цели. Нельсон, имевший такое же число линейных кораблей, что и французы, но в три-четыре раза меньше фрегатов, этих глаз флота, носился по морю, борясь со стихией, неопределенностью и ненавистью ко всем чертовым французам, будь они добрые католики и роялисты или пламенные республиканцы и атеисты. К сожалению, бравому английскому моряку, недавно потерявшему правую руку в боях с испанцами, решительно не везло: сперва ураган сурово высек владельцев морей, затем их превосходный флот попросту опередил французов, прибывая к своим целям слишком рано. Убедившись, что Сицилия не тронута, а Мальта захвачена, Нельсон бросился к Египту, застав его в вековой мусульманской сонливости. Теряясь в догадках, англичане поплыли к Родосу, а затем снова в Сицилию, между тем как к Александрии уже подходили французские вымпелы. Можно лишь представлять, какое грандиозное зрелище разгрома явил бы собой французский флот, застигнутый в пути флотом Нельсона!.. Увы.
Бонапарт не замедлил использовать свою удачу - в конце июня 1798 г. французские солдаты ступили на египетскую землю. Передовые части сходу атаковали Александрию, захваченную после короткой, но ожесточенной схватки. Бой за столицу эллинистического Египта, пребывавшую ныне в самом жалком состоянии, показал, что поход не станет легкой прогулкой: уничтожение гарнизона и разграбление города стали платой за высокие потери, доходившие до двух сотен. Не так много для почти 30 т. армии, но кто мог знать сколько таких боев будет впереди? Бонапарт, который как никогда рассчитывал сперва ввязаться в драку, а потом посмотреть, питал большие надежды на туземцев. Он всерьез надеялся привлечь египетских арабов (а после и остальных жителей Ближнего Востока) в свои ряды, рассчитывая развернуть многотысячное войско - по крайне мере и спустя годы, уже после двух отречений, он не стеснялся высказывать в этом духе. Какое общество предстало перед ним?
Ислам, как всегда и везде, оказал на некогда процветающий Египет свое опустошительное воздействие. От прежнего величия не осталось и следа: наследниками древнего государства управляло сословие исламских рыцарей - мамлюков. Эти выходцы с Кавказа и владений Золотой Орды захватили власть над страной еще в середине 13 века, сохранив свою замкнутость касты вплоть до прибытия французских солдат. Политическое господство Османской империи, начавшее свой отсчет с начала 16 века, ничего не изменило в этой картине: в 1798 г. почти 8 млн египетских арабов и коптов (потомков тех самых, настоящих египтян, составляющих ныне 20-ю часть населения) управлялись чуть более чем десятком тысяч мамлюкской конницы и незначительным османским контингентом. Турецкий паша заменил собой египетского султана, но в остальном - это было все тоже общество с беями во главе, что и во времена Филиппа Красивого. Конечно, пример Александра Македонского, соединившего своих гоплитов с варварами, мог вдохновлять такого любителя античной классики как Бонапарта, но ему следовало помнить, что у Македонского не было господствующего на море врага, а сам он являлся полновластным монархом. В общем, аналогии - опасная штука, и генералу предстояло в этом предметно убедиться.
А пока он спешил к Каиру, собираясь непременно разделаться с войском врага, рискни оно выступить ему на встречу. Повелев всем мусульманам молиться за союзников султана, победителей мальтийских рыцарей, Наполеон выступил из Александрии так быстро, как только смог. Во время этого перехода арабы тревожили галлов мелким нападениями, во время которых у бонапартистов появилось еще одно крылатое выражение: поставьте ослов и ученых в центр! Речь, разумеется, шла о центре каре, разворачивающимся при виде нестройной толпы вражеских всадников. Впрочем, многие солдаты искренне считали ученых истинными зачинщиками этого похода и насмешливо прозвали безобидных осликов полуучеными. Это было несправедливо со всех сторон, ведь именно научная часть похода придала ему значение не померкнувшее в веках, но устало тащившимся вперед под палящим июльским солнцем солдатам перспективы египтологии были мало интересны.
Мурад-бей, один из двух грузин, фактически правивших тогда страной, попытался атаковать совершавших свой марш французов. Ему не помогла даже поддержка нильской флотилии, управляемой греческими моряками. Спорный вопрос - Мурад похвалялся изрубить неверных как тыквы или как арбузы? Неизвестно, но зато мы точно знаем, что атака 3-4 т. мусульманских всадников была без труда отражена огнем французских каре. Даже храбро действовавшие греки, одолевавшие было французские канонерки на Ниле, обратились в бегство, как только на воздух взлетел их флагман. Вскоре мамлюкская конница рассеялась, а видя это побежала и пехота Мурада, вооруженная как средневековые крестьяне.
Последовавшая затем знаменитая битва у пирамид стала несколько увеличенной репликой первого боя. Подошедшие к Каиру войска встретились с соединившийся армией Мурада и Ибрагим-бея - предстояла решительная схватка. Решительная, но никак не решающая - просто потому, что ожидаемая победа над деградировавшими победителями монголов обещала лишь новые сражения в будущем. Мы хорошо знаем численность французской армии - 20 т. солдат, воодушевленных цветистыми речами Бонапарта о сорока веках, глядящих с вершины пирамид на то, как республиканцы защищают Египет от английских козней, - но сколько было мусульман? Установить их численность практически невозможно, слишком разнообразной была их армия - нестройное войско из самых разных компонентов. Не более десяти тысяч мамлюков, со своими слугами, несколько тысяч арабской конницы, небольшие отряды османской пехоты и тысячи египтян, вооруженных верой и чем-то деревянным. Ясно лишь, что по своим боевым качествам войско беев бесконечно уступало французам, очевидно не слишком превосходя их в количестве. Возможно, что у Наполеона даже было некоторое численное превосходство, особенно если не принимать во внимание египетскую пехоту, сосредоточенную в некоем подобии полевого лагеря... Атаки мусульманских всадников были отражены по всей линии, только в одном случае мамлюкам удалось ворваться в каре, но это не принесло им пользы - все они тут же были перебиты. Бедняги-"пехотинцы", увидевшие бесславное бегство своих господ, в панике спасали свои жизни, стремясь переправиться через Нил - и погибали сотнями. Битва при пирамидах - не более чем большое колониальное побоище, что никак не умаляет славы французского оружия, разумеется.
Войско беев распалось, Каир пал, но победоносного и торжествующего генерала ожидало сразу два неприятных известия. Адъютант доверительно поведал ему о продолжающейся неверности жены - следствием чего стали шашни самого Наполеона с французской гусар-девицей (в мундире последовавшей за армией и своим мужем в поход) и письмо старшему брату в Париж, с требованием начать подготовку к разводу. К счастью для Жозефины, это письмо попало в руки англичан, вскоре и вовсе прервавшим переписку семьи Бонапарт. Англичане стали источником и второго неприятного известия - оказалось, что покуда кавалеристы Наполеона преследовали разгромленных мамлюков, флот Нельсона сокрушил египетскую эскадру французов.
Английскому флотоводцу очень повезло - он успел в самый последний момент. Республиканский флот, забитый награбленным добром, готовился уходить в свои базы на Ионических островах. Если бы это произошло - и французский флот уцелел, исполнив свою миссию и продолжая оставаться потенциальной угрозой, то нет никаких сомнений в том, что уже поругиваемый английским общественным мнением адмирал Нельсон потерял бы кое-что пострашнее конечностей - свой пост. Сам он шел на бой в полном осознании всей важности предстоящего - и для Англии, и для него лично. Пообещав погибнуть или стать пэром, Нельсон атаковал едва только завидев неприятельские суда. Французский адмирал, значительная часть моряков которого заготовляла припасы на берегу, не ожидал, что его, не знавший Абукирского залива, противник решится ударить в наступающей темноте. Выстроенные полукругом, в линию, французские корабли полагали себя в полной безопасности - рискнувшему напасть на них придется подвергнуться сокрушительному огню всего флота. Но английский адмирал не стал плясать под французскую дудку - такая атака, в условиях равенства в линейных кораблях - по 13 у каждой из сторон - и французского преимущества по числу орудий (не говоря уже о наличии у галлов 4 фрегатов), была действительно обречена на неудачу.
Обойдя французскую линию, половина английского флота оказалась между неприятелем и берегом, сходу поставив врага в крайне невыгодное положение. Впрочем, если бы республиканская эскадра хотя бы вполовину была столь же эффективна как ее монархический противник, то еще неизвестно чем бы окончился этот маневр. Нельсон и без того сильно рисковал - один из его лучших судов сел на мель во время выполнения этого маневра, сразу выбыв из боя.
Последовавшее затем сражение было долгим и жарким, но исход его определился в самом начале: уже через несколько часов три французских корабля спустили свои флаги, а их адмирал переживал агонию - ядром ему оторвало обе ноги. Вскоре вспыхнул и взорвался огромный 120-ти пушечный флагман, буквально развалившийся на части - грохот был услышан французскими пехотинцами в 15 км от места сражения.
Утреннее солнце осветило картину полного разгрома: из тринадцати французских линкоров сумело спастись лишь два сбежавших, из четырех фрегатов уцелела половина, а почти десять тысяч революционных матросов были убиты или взяты в плен. Англичане потеряли двести моряков убитыми и втрое больше ранеными. Торжествующий и бледный Нельсон (в начале боя осколок сорвал ему кожу выше правого глаза, отчего адмирал и приобрел свой, известным всем, классический вид) быстро установил блокаду Александрии и Мальты (где вспыхнувший против французов бунт заставил последних укрыться в крепости), после чего поспешил залечивать раны в теплых объятиях жены британского посла при неаполитанском дворе.
Как и следовало ожидать - одно единственное морское сражение разом нивелировало все прошлые и будущие победы Наполеона в Египте. Осмысленные стратегические ходы французов в Египте и Восточном Средиземноморье были более невозможны. Битва в Абукирском заливе поставила крест на всей экспедиции - теперь речь шла лишь о том удастся ли выпутаться из нее с меньшими или большими потерями.

Французы начинают...


и проигрывают!


На Иерусалим?
Надо отдать должное Наполеону - он не пал духом. Выхода не было, теперь - когда французское войско потеряло всякую связь с метрополией, а фиговый листок, прикрывающий захват Египта султанским благословением, отпал, - ему нечего было терять. Османы - так османы. Разве не чудно было бы, спрашивал задолго до этого похода Наполеон, если бы молодой корсиканский артиллерист стал Царем Иерусалимским? Но прежде чем начинать поход в Сирию, следовало окончательно зачистить и умиротворить Египет. К осени 1798 г. французы без особых трудностей вновь рассеяли остатки мамлюкских войск - это было не более чем военной прогулкой. Трудность представляли миллионы арабов - косных, тупых, неумных варваров, готовых в любой момент подняться по призыву своих имамов. Объявившие безбожнику джихад османы всячески приветствовали это, так что никого не удивило каирское восстание, во время которого погибло не менее трех сотен французов, вместе с комендантом. Наполеон, который быстро осваивался в новом для него мире, знал как надо действовать - и бунт был подавлен с примерной жестокостью, которая немедленно оказала более благотворное влияние, нежели все предыдущие заигрывания. Тем не менее, его положение было таково, что для великого похода он смог выделить не более 13 т. солдат, т.е. меньшую половину от имевшихся войск. Ряды французской армии пополнили лишь верблюды, не испытывавшие религиозной ненависти к захватчикам.
Наступление началось в феврале 1799 г. Без особых трудностей Наполеон перешел пустыню и оказался в Азии. Первый крупный бой произошел при взятии Яффы, захваченной у турок после шестидневной осады. Желая вознаградить свое воинство за тяготы штурма, командующий отдал город на разграбление, произведенное с такой жестокостью, что поразились даже видавшие виды французские генералы. Сам Наполеон совершил нечто вроде военного преступления, приказав перестрелять всех взятых (от тысячи до двух) в Яффе пленных не-египтян: во-первых, ему некем было их охранять; во-вторых, нечем кормить; в-третьих, они-де уже попадали в плен ранее, обещаясь не воевать впредь. Провидение - или аллах? - тут же ответили на это чумой, вспыхнувшей среди французов. Между тем, на их пути лежала очередная крепость, на сдачу которой без боя рассчитывать не приходилось: османские командиры имели крайне неприятный обычай убивать французских парламентеров.
Акра, бывшая когда-то последним прибежищем христиан Святой земли, упорно защищалась палестинско-сирийским наместником султана с характерным прозвищем Мясник, который платил своим людям за каждую отрезанную французскую голову. На море надменно покачивалось два британских линкора - именно они лишили Бонапарта последних шансов на успех. Коммодор Смит, руководивший ими, сумел обнаружить идущую вдоль побережья французскую флотилию - и захватить ее, вместе с грузом. Так Бонапарт потерял всю свою осадную артиллерию, которая теперь стала прекрасным подспорьем для османского гарнизона. Любопытно, что Смит, в свое время оказавшийся в республиканском плену, был ловко освобожден из главной парижской тюрьмы французскими роялистами во главе с полковником Фелиппо (они подделали документы и сумели доставить пленника к береговой линии, где он был спасен английским флотом). Ныне храбрый полковник командовал артиллерией Яффы и если вы не устали от совпадений, то вот вам еще одно - указанный роялист был когда-то... одноклассником Бонапарта по Парижской школе.
Начавшаяся в марте осада продлилась два месяца, во время которых французы не раз ходили в атаки, но каждый раз неудачно. Английская морская пехота, огонь артиллерии и решимость гарнизона, наслышанного о судьбе защитников Яффы, сделали этот шверпункт могилой для лучших солдат Египетской армии Наполеона. Тяготы осады дополнялись постоянными угрозами на флангах - генералу приходилось отвлекаться, устраняя их. Впрочем, скопища османских войск, достигавшие 20-25 т. человек, достаточно легко разгонялись французами в поле - одно из таких сражений было выиграно при фактически десятикратном превосходстве мусульман. Но Акра продолжала держаться.
Кроме этих неприятностей, у Наполеон началась не менее утомительная эпистолярная война со своим английским противником, в ходе который стороны последовательно назвали друг друга безбожником и помешанным. Смит было вызвал Наполеона на дуэль, но тот, разумеется, отказался. Ожесточившийся коммодор передал своему оппоненту связку французских газет, свидетельствующую об успехах союзников в возобновившейся с весны 1799 г. войне в Европе.
Гибель французского генерала, руководившего осадными работами, подвела формальный итог провалу: еще несколько недель или месяцев осады - и от сократившейся на треть французской армии ничего бы не осталось. Пришлось принимать тяжелое решение - Наполеону еще не доводилось нести такого рода неудачи, теперь же ему предстояло отступление. Это было настоящее поражение, с брошенными пушками и оставленными солдатами. Тяжелый отход, для успеха которого он предпринял все возможное, стал финалом попытки выйти на берега Инда - великий поход не удался ни на море, ни на суше.
Оставалось испить горькую чашу до дна - измученному обратным переходом войску снова пришлось идти в бой. Армия из 18 т. турецких солдат, высадившихся в Египте, была уничтожена в лихой атаке 7 т. французов, буквально растоптавших осман. Это сухопутное Абукирское сражение было не менее решительным чем его морской предшественник - мало кто из осман спасся, - но оно ни в малейшей степени не выводило французов из стратегического тупика. Другие отряды, разосланные Наполеоном по стране, вновь разбили скопившиеся было отряды мамлюков, изгнав их из Египта. Это были красивые и легкие победы, однако не составляло труда высчитать насколько долго хватит имевшихся у Бонапарта сил для обороны.
И Наполеон решился покинуть армию... - из-за известий о поражениях Республики в Европе (по его словам) или нежелания разделить горькую участь остававшихся, как утверждали его враги. Для генерала, уже видевшего себя во главе Франции и не склонного недооценивать свою фигуру, вовсе не улыбалось пожертвовать будущим ради позы: его ум не видел в том никакого смысла, о честолюбии и говорить не приходится. И действительно, с точки зрения Наполеона, глупо было бы жертвовать такой блестящей судьбой ради жалких остатков своих итальянских героев, помирающих от чумы и арабских сабель. Спасти их из Египта, оставаясь там, он не мог - и хорошо это понимал. Конечно, можно спорить об аморальности этого поступка, невозможного во многие времена, во многих армиях, но, так или иначе, выбор был сделан. Собрав лучших (читай - и преданнейших) своих генералов, уже сложившуюся команду Бонапарта, и добавив к ним нескольких ученых, с их находками, Наполеон взошел на фрегат и покинул Египет навсегда. Формально - это было практически дезертирством, но не Директории же обвинять его? Бонапарт слишком хорошо знал свое правительство... однако, что скажет нация, армия?
В начале октября 1799 г., счастливо избегнув английского флота или кораблекрушения, непобедимый генерал высадился во Франции.

Естественные союзники французов (эта шутка помогает абстрагироваться от гибели тысяч палестинских христиан, понадеявшихся на защиту Республики)


Новая война
Мир 1797 г. мог продлиться достаточно долго, если бы Директория не была настолько бесцеремонной в своем стремлении проводить внешнеполитическую линию на развалинах прежней европейской системы. Вслед за египетской экспедицией, Париж предпринял ряд грубых актов в самой Европе. Никто уже не сомневался в фактической оккупации австрийских и просто Нидерландов, существовавших теперь под славным именем Батавской республики. Была, после ряда упорных боев, захвачена нейтральная Швейцария, вошедшая в союз профранцузских государств в виде Гельветической республики. Было уничтожено савойское государство в Северной Италии - Пьемонт, аннексированный позже французами. Галлы запросто арестовали и Папу, возродив Римскую республику. Это нашествие античности нашло первое сопротивление в лице неаполитанского короля, а точнее его супруги - женщины волевой, как то и подобало дочери Марии-Терезии. После того как убийцы ее сестры потребовали от Неаполя... дань, на основании прав уничтоженного ими Папского государства, терпение южан закончилось. Стало очевидным, что этого крокодила невозможно насытить.
Ободренные поддержкой венской дипломатии и британского флота, так славно перетопившего французов, неаполитанцы решили выступить на Рим. Забросивший любимую рыбалку король Фердинанд, хмелея от собственной храбрости, открыл кампанию лозунгом - короли проснулись! Неаполитанское войско повел в бой австрийский военспец генерал Мак, присланный из Вены специально для первой пробы сил.
Сперва успех, ввиду огромного численного перевеса, был на стороне итальянцев, но как только французы сумели собрать достаточные силы, то все было быстро кончено: неаполитанское войско попросту развалилась, а сам Неаполь защищали только лаццарони - боевитые босяки и нищеброды столицы. Англичанам оставалось лишь переправить остатки того, что называлось неаполитанской армией на Сицилию. В начале 1799 г. Франция приросла новой Парфенопейской республикой.
Но, главным камнем преткновения стал конгресс в Раштатте, где определялись будущие внешние и внутренние границы Священной Римской империи. Первоначально, между Веной и Парижем существовала известная близость интересов - каждая из сторон была не прочь откусить от вкусного имперского пирога, однако французские запросы оказались настолько непомерными (а главное - односторонними), что австрийцам, волей-неволей, пришлось готовиться к войне. В Вене поняли, что гипотетический союз с Парижем (ради преобладания в империи и противодействия Пруссии) провалился. Фоном для этого понимания стала и французская интервенция на Рейне, и провокационное поведение французского посла в Вене. С середины 1798 г. развернулась дипломатическая подготовка к созданию второй коалиции, подготовка всецело одобряемая Англией и ее деньгами. Лондон, счастливо уничтоживший вторую попытку французского десанта на острова (на этот раз речь шла о Ирландии, где был пленен полуторатысячный отряд), не мог не отдать должное своему упрямству, помешавшему заключить мир под диктовку врага. Англичане осознали, что французские амбиции это бы не удовлетворило в любом случае
Теперь, когда в России правил новый император Павел, готовый, в отличии от своей материи, двинуть армии против французов - дело казалось значительно более перспективным нежели в 1795-97 гг. Старый союзник Австрия была полна решимости и огорчало лишь то, что пруссаки, у которых тоже сменился правитель, все еще предпочитали политику нейтралитета. Впрочем, австрийцам это дело казалось исправимым. Следовало лишь заретушировать некоторую дипломатическую неловкость, угрожающую престижу Вены и могущую повлиять на позиции Пруссии и империи. И вот, вскоре после официального начала войны, австрийские гусары нападают на уезжающих из распущенного волею императора Франца конгресса французских дипломатов, с целью инсценировать ограбление и захватить их бумаги. Двое французов убито, одному удалось сбежать... но как же ожесточились нравы с началом идеологической борьбы! Кажется, война на уничтожение имеет и обратную сторону - ее начинают вести не только начавшие.
Между тем, события шли своим чередом - известие об австро-русском соглашении вызвало в марте 1799 г. французский ультиматум, за которым последовало объявление войны. Вопрос о зачинщиках не столь однозначен как в 1792 г., но трудно представить себе тогдашние европейские правительства без борьбы позволяющие французам расширяться дальше и дальше. Так или иначе, но и Австрия, и Россия, и Англия действовали применительно к французским инициативам в Европе, в то время как последние слишком уж надеялись на моральное превосходство, вызванное победами в Италии. Пожалуй, можно прийти к выводу, что ключи от войны опять лежали в Париже.

Оставить комментарий

Популярные посты:

• Ранее
• Архив