Когда родина, по отечески
положив свою широченную, заскорузлую ладонь на моё тогда ещё не
особо крепкое плечо, с нехорошей ласковостью в глазах начала
осторожно, но настойчиво приглашать меня в ряды вооружённых сил, с
целью незамедлительной уплаты мною священного долга инициатору сей
сомнительной авантюры, предо мной, как в сказке раскинулось три
пути.
Налево пойдёшь — год солдатом.
Направо — два года офицером. Прямо — вообще к чертям собачьим
откосишь и всю оставшуюся жизнь на двадцать третье февраля будешь
как дурак без пены для бритья, новых носков и дезодоранта самой
бюджетной стоимости и аромату.
Солдатом быть я ну никак не
хотел, справедливо полагая, что в красной армии штыки чай найдутся,
без меня большевики обойдутся. На счёт варианта пойти прямо, а
именно он мне более всего импонировал, стопроцентной гарантии не
было, и как следствие — перспектива на полном праве ходить в дом
офицеров, и выпивать там пиво, глядя на салют, сидя на белом коне
(если вы понимаете о чём я) была вполне реальна. Я тоскливо
разглядывал себя в зеркало, подкручивал несуществующий ус, учился
бешено выкатывать налитые кровью глазищи и в пол голоса репетировал
дурной вопль « стаааановись!»
И вы знаете, если бы демоны
преисподней всё-таки занесли бы меня в ряды благородного
офицерства, вот готов на чём угодно поклясться — сейчас бы, за
приятной, задушевной беседой, когда первая партия шашлычка уже
съедена, а вторая — ещё не дожарилась, когда пиво уже пить глупо, а
водку — в самый раз, ибо питие пива рано или поздно всегда
повернётся к вам той самой стороной, когда вы предельно ясно
понимаете всю тщетность этого занятия, тогда как употребление водки
лишь всё более и более основательно утверждается на поприще дела
правильно, благородного и нужного, вот в этот самый волнующий
момент, потекли бы по городам и весям нашей необъятной задушевные
разговоры, содержание коих было бы примерно
таковым:
вот я когда служил, был у нас
там старший лейтенант один. Еврей. Зверюга страшная. Вот все
нормальные офицеры были, ну поорут, да и успокоятся, с понятием
мужики короче, а этот просто отбитый. На всю свою голову! Всё блять
ему не так вечно было, всё не то, то проверка какая-то у него
внеочередная, то сука среди ночи смотр. То ещё какая ебетина
дядиПетина! Всей ротой ему смерти, падле, желали, а ему хоть бы
что. Ни черта его не брало! Морда наглая, неприятная, припадошный
какой-то весь, дёрганный, невменяемый, вот натурально говно
блять.
До сих пор сука в кошмарах мне
снится, гнида!
Ну далее, и в таком подобном
роде далее шёл бы разговор и всякие неприятные подробности бы
всплывали и строились бы смелые гипотезы, подкрепляемые неким
жизненным опытом, и предположения бы решительные делались бы, в
коих говорилось бы, что по закону кармы, зло обязательно должно
вернуться к своему источнику, и что бох то — не Тимошка, всё видит,
за всё спросит, а значит — старлей тот непременно уже, наверное,
подох в страшных муках от очень неприличной болезни, ибо в
противном случае нет в этом мире справедливости и смысла в жизни
тоже нет. А так быть не должно! Без справедливости да смысла — нету
жизни то чай! И всё это нелестное было бы обо мне,
да.
Но планида моя распорядилась
иначе, и я не стал бравым, красивым офицером, и как следствие — не
вспоминают меня теперь цветастым словом на дачах и пикниках под
рюмочку бывшие служивые люди.
Прямо я пошёл. А в армию — не
пошёл. Всегда ходите прямо.