Кофе: Альманах одного путешествия

izdato — 28.08.2019 Кофе: Альманах одного путешествия.
Это - сборник рассказов, основанных на исторических фактах, связанных с появлением и развитием кофе - как люди нашли кофе, как он попал в Йемен, создавший первую кофейную плантацию, как голландская Ост-Индская торговая компания выкрала кофейный саженец и уничтожила йеменскую монополию торговли, как Иоганн Себастьян Бах изменил взгляды европейцев на кофе, сочинив Кофейную кантату по заказу владельца кофейни в Лейпциге Циммермана.
Книга полностью готова.
Других подобных книг нет даже на западе, что позволяет продвигать эту книгу в данном направлении. Книги о кофе в основном либо узкоспециализированны, либо рассказывают о том, как надо правильно заваривать кофе, либо и то, и другое. Книги, которая преподносила бы историю кофе ещё не было. Учитывая, что кофе в Европе более популярен, рынок продаж будет больше именно странах Европы и Америки (как северной, так и южной).
Реализовать книгу будет также просто - на её публикацию можно найти деньги, предложив идею реализации крупным сетевым кофейням или таким корпорациям, как Speciality Coffee Assosiation.
Ниже приведён отрывок книги

Глава шестая, в которой мы расскажем вам о самом гениальном маркетинговом ходе, который когда-либо придумывал человек. Интересно то, что эта идея была воплощена, как это ни странно, обычным владельцем кофейни из Лейпцига и композитором, которого вы все прекрасно знаете. Так как мне хочется удержать интригу и не раскрывать имя этого человека до конца, мы будем называть нашего композитора Джузеппе.

Зима. Трескучий мороз будил полусонных прохожих, больно щипая за носы. Человек средних лет, похлопывая себя по бокам, бодрым шагом шёл по центральной улице города, направляясь в кофейню. Здешни владелец поручал ему писать небольшие светские музыкальные приношения, которые игрались по вечерам каждую среду и пятницу. Вчера вечером он как раз закончил очередной заказ и теперь спешил отдать заказ и получить вознаграждение. Что тут скажешь? Он был женат второй раз - от первого брака было двое сыновей - умные, талантливые. Пожалуй, даже талантливее, чем он. Они были ещё слишком малы, чтобы работать самостоятельно, однако, уже вовсю помогали ему, переписывая набело рукописи, ведя мелкие бухгалтерские дела и даже помогая с сочинительством. Вторая жена, в которой он души не чаял, уже в третий раз была на сносях и ему приходилось вертеться, как угрю на сковородке, чтоб можно было обеспечить семью всем необходимым. К тому же, он был относительно молод - всего-то тридцать шесть. Он любил выходить в свет и выглядеть при этом безукоризненно - внешний облик композитора значил ничуть не меньше, чем его талант и усердие - никто не захочет давать заказы, нанимать в учителя своим детям человека, одетого в рубище. Да и жена его, будучи в прошлом певицей, любила красивые наряды и выходы в свет. Поэтому работать приходилось много и усердно. Благо, за последние восемь лет он приобрёл известность не только на своей малой родине. Благодаря своему образованию и дарованию его хотели видеть во многих местах, поэтому он мог себе позволить такую роскошь, как выбирать, что предпочтительнее. А благодаря увлечению написаний произведений н светские темы (хотя, стоит сказать он и раньше любил вплетать нотки жизнерадостности в “неприкосновенные святыни”, отчего порой вступал в конфликт с заказчиком. Но это уже было делом прошлым и сейчас он строго придерживался принятой формулы - церковное общество получает своё, светское - своё. И каждый останется доволен.

Дойдя наконец до кофейни, он стряхнул с себя снег, отстучал обувь и вошёл в помещение. Сразу же пахнуло приятной терпкостью свежезаваренного кофе - “И как он подгадывает, что я приду!” - недоуменно подумал Джузеппе. С мороза лицо полыхало, сразу стало неимоверно жарко. Благо, подоспевшая служанка начала помогать раздеваться.

-А, господин композитор! Рад вас видеть. Ну как, вам есть, чем удивить?
-Разве я хоть раз оставлял ваши вечера без внимания публики, хоть один вечер заканчивался без того, чтобы публика хотя бы трижды не попросила сыграть одно из моих сочинений?
-Не было…
-С чего же вашей милости задаваться подобным вопросом, если ответ очевиден?
-Ах, простите меня, мой дорогой Джузеппе - когда я хандрю, я начинаю говорить всякие глупости. Да вы присаживайтесь, прошу вас… Марта!
Служанка, помогавшая раздеться, появилась с подносом, на котором вздымались две чашки изумительной работы и несколько буттербродов. Отказывать было неудобно и, хоть, Джузеппе спешил, решил присесть и выпить чашку горячего напитка. Признаться, он знал, почему хозяин кофейни не в настроении - дела его кофейни шли из рук вон плохо. Сам хозяин всегда отличался экстравагантностью мышления, всегда шёл только вперёд, гонясь за самыми последними новинками - будь то мода или новое изысканное лакомство. Он искренне восхищался, чуть ли не благоговел перед новизной, и не понимал, почему другие отворачиваются и воротят носы. Почему он решил открыть именно кофейню - никто не знал. Но вложил он в это всё своё состояние и тот жалкий кусочек былого счастья в виде небольшой деревушки, приносящей доход, он эксплуатировал нещадно. Сам Джузеппе не был костных взглядов, так свойственных его землякам. Но и фанатичного восхищения перед новизной не испытывал. Тем более - перед таким странным напитком, как кофе. Но он уже заметил, что, выпив чашку горячего напитка, переносить стужу легче, а потому с удовольствием принял угощение.

-Да, кофе - не пиво. Но и сколько можно пить? Утром - пиво, днём - пиво, вечером - пиво. Как можно быть бодрым и полным сил, если в тебе уже к полудню плещется добрых три кварты хлебного.
-Ваша правда. Я всегда предпочитал пить по утрам морсы. Да и не только по утрам.
-Да, морсы я и сам люблю. Но что людям не нравится в кофе?
-Может, им не нравится то, что он - горький? Как будто лекарство пьёшь. Желудочное там или ещё какое.
-Но горечь - это тоже вкус. Да и как без горечи? Я уж и цеха обжарочные посещал, и верфи - не получится по другому. Корабли, везущие кофе, везут товары в трюме корабля, где вперемежку свален весь остальной груз - здесь тебе и пенька, и специи, и что угодно. В том числе - запасы еды для моряков в виде солений, копчений и засолов. На специях, например, это никак не отражается - ну, проветришь мешок денёк другой - и как новенький. А с кофе - не так. Он все эти запахи словно выпивает сам и потом становится такого премерзкого вкуса и аромата, что - ужас. Иного способа нет, кроме как выжечь всё это. Вот он и горчит, что зола от обуглившегося хлеба. Я поговорил с капитаном, попросил его прятать мешки так, чтобы они были как можно дальше от всех этих зловоний…
-И во сколько обошлась ваша просьба?
-Ах, не спрашивайте.
-Господин Ц…
-Прошу вас, обращайтесь просто по имени, я же просил вас.
-Скажите, Генрих, - простите, если задаю неуместный вопрос и, если вы таковое сочтёте лишним, я ни в коей мере не настаиваю на ответе. И всё же, почему вы так увлечены кофе? Ведь это не всякий религиозный фанатик так истово печётся о святых мощах, как вы - о кофе.
-Вы знаете - смущённо начал Генрих - я сам не могу себе объяснить это до конца. Знаю только, что за этим напитком - большое будущее, как бы
то ни звучало странно сегодня. Вот увидите - пройдёт несколько лет и кругом только и будут, что пить кофе. Увы, сложнее всего тем, кто идёт первым - приходится в буквальном смысле прорубаться сквозь непроходимые заросли невежества, костных традиций и въевшихся привычек, идя грудью вперёд, буквально разрывая свою плоть.
-Стоит ли это таких усилий?
-Стоит? Может и не стоит. Но только так я ощущаю себя живым… Простите мою меланхолию - это старческое. Впрочем, вам, думаю, подобное не грозит - ваша музыка буквально наполнена радостью и светом.
-Благодарю вас, герр Генрих. С вашего позволения я откланяюсь - меня ждут ученики.
-Да-да, конечно. Простите, что задержал вас.
-Что вы, какие извинения - кланяясь и одеваясь Джузеппе спешно направлялся к двери - И не переживайте по поводу кофейни. Уверен, скоро в вашей кофейне будет не протолкнуться.
-Ваши слова да богу в уши, как говорят. Но - спасибо на добром слове - они пожали друг другу руки и Джузеппе покинул кофейню.

На улице он поймал извозчика, поторговавшись минут пять, заплатил и уселся поудобнее в санях. Путь предстоял неблизкий - в маленький городок Цербт, где жила особа монарших кровей. Её мать решила, что для грации и утончённости её дочери требуется изучить классическую музыку. А среди всех, кто жил в городе, он был самым известным и наиболее зарекомендовавшим себя музыкантом и композитором. Учеников у него почти не было, но местные бюргеры любили обращаться к нему за улучшением и доведением до идеального умения их чад играть на клавикорде, в котором он был, как известно, большим мастером.
Ехать приходилось далеко, однако, транспортные расходы брала на себя сторона заказчика, но, что главнее - подобное высокое знакомство могло способствовать выгодным контрактам или получению хорошей должности. Поэтому Джузеппе, взяв на вооружение всё терпение, каким наградила его природа, отправился на первое занятие - встретившись пару раз на частных уроках нуворишей, он убедился в том, что никакого таланта или авторитета не хватит доказать человеку, вытаскивающему из тугого кошелька звонкую монету, что его ребёнку желательнее заняться работой каменотёса или свинарки, чем ломать дорогой инструмент и нервы педагога. Но здесь всё обстояло иначе, а потому и подход требовался совершенно иной.

Дорога заняла добрых два часа и ни шуба в санях, ни яркое, искристое солнце, не спасали от холода. Наконец, показался городок, а чуть позже - и дом заказчиков. Было видно, что владельцы дома были из знатной, но не самой богатой семьи в здешних краях. Лишь наличие вкуса и элегантности в интерьере позволяли угадать, что семья, проживавшая в это доме вовсе не обычные помещики.

-Господин Джузеппе, я признательна, что вы удостоили нас честью и соблаговолили оказать уроки музыки для нашей дочери - Софии. Нам жаль, что вам приходится тратить столько времени на дорогу, за что мы приносим вам свои самые искренние извинения.
-Честь, оказанная вашей семьёй мне - скромному служителю Евтерпы, превыше мелочей, окружающую нашу жизнь повседневно.
-Благодарю вас. Занятия с Софией Августой будут проходить в комнате для гостей - собственно, там мы и поставили клавесин. Я слышала, что вы непревзойдённый мастер игры на клавесине, однако…
-Прошу, не беспокойтесь - клавикорд, клавесин, орган - я в одинаково степени владею игрой на этих инстрментах.
-Чудесно. София?
-Да, мама.
-Познакомься, это твой учитель по музыке, господин …
-Добро пожаловать - учитель музыки снял шляпу и учтиво поклонился.
-Он живёт в городе, потому занятия будут проходить раз неделю до следующей весны.
-Хорошо, мама - Джузеппе заметил, что от последних слов девушка слегка побледнела и как будто даже вздрогнула.
-Не буду вам мешать - с этими словами хозяйка дома покинула комнату, закрыв за собой дверь.

-Так, что ж, позвольте поинтересоваться, каков уровень ваших знаний.
-Прошу.
-Что же, какое произведение вы изучали в последний раз?
-Это был отрывок из оперы “Дидона и Эней” Пёрселла.
-Чудесный выбор. Не соблаговолите сыграть?
Принцесса подошла к инструменту и сыграла отрывок.
-Чудесно. Должен вам сказать, у вас прекрасные способности. У вас чудесный слух и чувство темпа, а лёгкости пальцев даже позавидуют некоторые органисты. Меж тем, нам есть над чем поработать - композиции Пёрселла необычайно динамичны и окрашены яркими эмоциональными красками, которые музыкант должен сообразно прочесть и соответствующе извлечь из инструмента. Техника у вас есть, но, боюсь, этого недостаточно - композитор сел за инструмент и начал играть то же произведение, что и принцесса - Истинная красота музыки - в сотворении чувств, вот суть её божественного начала. Человек, слушающий музыку, может думать о чём угодно - где найти денег на погашение долга перед соседом, к какому портному обратиться, чтобы зашить прохудившееся прошлогоднее пальто, получится ли сохранить в секрете душевные переживания от родных, удасться ли выгодная сделка или очередной прожект обречён на провал - и так далее. Тысячи мыслей, роем витающие в головах. Но если композитор смог отвлечь людей от донимающего зуда обыденности и рутины, прогнать их печали, зажечь лучик света и надежды, - что же, в таком случае мы можем говорить, что перед нами действительно хороший композитор и прекрасно написанная музыка. Вместе с тем, если исполнитель не смог прочесть общего колорита произведения, то вместо яркого солнечного утра мы увидим блёклый, серый вечер.
-Божественно…
-В самом деле, Джон Пёрселл - великий композитор, доказывающий, что у северных народов страсти в душе не менее ярки, чем у нас. Приступим к уроку?...

...Через два часа Джузеппе возвращался в город. Принцесса обладала живым умом и талантом, как он подозревал, не только к музыке - проявление истинной силы крови помазанника божьего. Но он заметил, что сердце юной принцессы действительно что-то тревожило, хоть она и пыталась всеми силами этого не показать. В большей степени уроки были не нужны - так, отшлифовать кое-что, не более. Видимо, он был нанят для того, чтобы отвлечь мысли принцессы от тягостных дум, которые также не ускользнули от семьи. Что ж, необходимо вооружиться интересными историями о музыке и не только, где конец бывает счастливым или, как минимум, он ощущается. Надо будет спросить совета у жены - в таких делах женщины чувствуют ярче и понимают лучше, чем мы - мужчины”.
Вернувшись в город, он поспешил в городской совет.

-О боже… Это опять вы…
-Опять! Опять и снова и всякий раз, как вы будете препятствовать мне.
-Голубчик, да кто же вам препятствует? Кто посмеет затмить рукой солнце, воссиявшее над нашим городком?
-Ах, оставьте свои дифирамбы для других. Мне люди нужны, понимаете? Люди. Как я могу исполнять свои концерты, если у меня нет достаточного количества музыкантов?
Но ведь в кофейне вы как-то справляетесь - и ничего, никто не жалуется.
-В кофейне? Вы сравниваете несоизмеримое! Люди не приходят слушать мою музыку в кофейню - они приходят выпить чашку кофе или горячего шоколада, иногда услаждая свой слух моими произведениями. А городская администрация устраивает концерты, на которые съезжаются люди со всей округи! Вы взимаете плату за места, устраиваете ярмарки, продавая моё имя на ваших вафлях - и всё это кладёте в свою казну. Я не намереваюсь просить хоть что-то с использования моего имени, хоть вы порой и злоупотребляете этим..
-Господи ты боже мой! Да сколько раз мы должны приносить вам извинения за баховские леденцы? Ну, проглядели мы, что там продавал этот мелкий лавочник - теперь до второго пришествия вы будете ставить нам этот эпизод в пику?
-Ничего я не хочу, кроме одного - выделите денег на музыкантов! Вы зарабатываете!
-Джузеппе, любезнейший, мы, возможно, и могли бы выделить вам музыкантов, но где администрации найти для них музыкальные инструменты?
-Из того же кошелька, из которого вы оплатите их труд!
-Ну, да. А потом им ещё и пенсию назначить, и премию выписывать, и памятник установить. Нет уж! Мы уже вам говорили - концерты - это обоюдовыгодное сотрудничество! Мы пополняем казну, вы получаете известность, не тратя на разъезды и прокламации по всей стране ни гроша!
-Но…
-Нет, уж, позвольте! Вы занимаете должность руководителя Музыкальной коллегии и кантора главного церковного прихода. Мы пошли к вам на уступку, избавив в некоторых случаях читать проповеди и чтение латыни, позволив нанять на это должность вашего помощника…
-Оплачивая его труд на половину из моего оклада!
-Пошли навстречу, позволив нанять! Вы устраиваете частные концерты и не только в публичных местах, даёте частные уроки, пишете на заказ отдельным лицам и имеете более чем достойную оплату. Побойтесь бога, диретторе! Этому ли учил нас всевышний?! Скромность и воздержание! Скромность и воздержание!...

Спор продолжался ещё добрых сорок минут и стоил разболевшейся головы и испорченного настроения. Но хоть и маленькая, но победа была достигнута - ему выделили двух музыкантов. Правда - без инструментов. Обеспечить всем необходимым должен он сам. Но это было меньшим из зол - не так давно к нему пришёл один заводчик музыкальных инструментов, с которым он произвёл выгодную сделку - на его концертах люди получат инструменты за треть их цены, по сути - заплатив за их чистую стоимость. Взамен же он должен был предоставить людям информацию о том, на инструментах какого мастера был исполнен концерт и как можно было сделать заказ. Но восемь - это всё равно было мало, катастрофически мало… Восемь! Тогда как некоторые из его концертов требовали до двадцати и более человек! Не считая, что частенько ему помогали жена и дети. Но всё же, восемь - лучше, чем шесть.

Далее - музыкальная коллегия. Хоть здесь было чему порадоваться. И самые радостные вести приносил его друг - Георг. Вот и в этот раз он просил придти пораньше, обещая буквально потрясти его какой-то невероятной новостью. Начало уже смеркаться - Джузеппе ускорил шаг. Показалось здание Музыкальной коллегии. Дверь, быстрый подъём по лестнице, ещё одна дверь - и перед глазами знакомые лица: люди, живущие музыкой, люди, живущие идеей, люди, живущие с неутолимой жаждой, которую ничем не утолить - музыка. Научить, объяснить, распространить, создать… Маленький глоток свежего воздуха в душной череде суеты - во всяком случае, для того, у кого есть шесть детей и жена на сносях с седьмым. Не то, чтобы Джузеппе тяготился семьёй, - наоборот, он любил жену и детей души в них не чая. И атмосфера в доме была максимально приближена к творчеству - все понимали, что отцу семейства требуется покой и тишина для создания своих сочинений. Однако, попробуйте, объясните это непоседливой четырёхлетней девочке, которую природа наградила неугомонным характером и неуёмной энергией. Много, очень много работы Джузеппе совершал в голове, находясь в разъездах и деловых поездках. Дома же он уединялся для того, чтобы записать и отработать уже сочинённое. Порой он просыпался глубокой ночью, разбуженный собственным гением, пробирался сквозь коридоры к кабинету и начинал писать. Чтобы не будить домочадцев светом, он даже придумал особый способ записывать музыку с помощью бронзового лекала и невм. Однако, позже он отказался от этой идеи, так как его музыка требовала всего арсенала достижений музыкального языка, который был на тот момент. Здесь же, в Музыкальной коллегии, он мог полностью сосредоточиться на творчестве, отдаваясь музыке без остатка.
-Джузеппе, дорогой друг! Ты не поверишь!
-Не поверю чему? Что же там у тебя такое, что вместо того, чтобы поприветствовать озябшего до костей друга, ты бросаешься с новостями?
-Прости - композитор бросился в объятия, едва не удушив друга. - Джузеппе, ты помнишь то громкое дело, что было недавно в Британии?
-Кажется, Туманный Альбион стал квинтэссенцией этого дня. Ты о той истории с художником, которого копировали и продавали по всей Европе?
-Да-да-да! Ведь они тогда приняли закон - Статут королевы Анны, согласно которому отныне автор произведения должен был получать за копирование своего произведения деньги.
-Так, и что?
-Ты не поверишь, но мне удалось добиться - нет, не полного получения авторских прав над произведениями, но тоже существенное: церковный суд выдал разрешение на публикацию и продажу священных вокальные тексты!
-То есть, теперь мы будем получать доход от продаж наших произведений?
-Мизерный, увы, очень мизерный. Но - да. Должен быть ещё один суд и нужно утрясти кучу всяких проволочек, но в целом это - победа, победа, Джузеппе!
-Браво, друг мой. Вашими стараниями музыкальному брату теперь будет жить легче. Нас перестанут воспринимать второсортными слугами общества, поняв, какое место занимает музыка в жизни каждого человека. Также, как когда-то знания были сосредоточены в церквях и монастырях, затем они сформировались в отдельные институты и теперь человек может позволить себе прикоснуться к главным сокровищам этого мира - знаниям, также и музыка должна стать достоянием всего общества, а не только церкви. Музыка должна проникнуть в каждый дом, каждую семью - недаром в Ликеях Древней Греции музыка изучалась наравне с такими науками, как математика и астрономия. И тот, кто думает, что сочинительство музыки - дело простое - тот говорит так разве что от незнания, сколь тягостен и труден этот путь.
-Вы абсолютно правы, дорогой друг. Но мыслимо ли это - чтобы не зажиточный бюргер, а обычный торговец, лавочник, владел столь высоким искусством?
-Что делает искусство высоким? Каждодневный труд. Да, нет сомнения в том, что для выдающихся способностей требуется талант. Однако - а тут и вы, и я не раз в этом убеждались, для освоения владения музыкальным инструментом сносно не требуется ничего, кроме усердия и прилежания. И поверьте мне, люди, торгующие в лавках, воспитывают в себе усердие и прилежание сызмальства - ибо таков их путь. Но сколько чудесных талантов остаётся нераскрытыми? Алмазы, погребённые под мещанской близорукостью, считающих занятия музыкой сродни проституции или ещё чего в том же духе…
-Увы, увы…
-Право, уж и не знаю, сколько раз я встречал в семья местных помещиков одарённых юношей и девушек, чьи родители держали их взаперти, обрекая бурную натуру на прозябание и увядание. Знаете, на концертах, что я даю по осени, лучшая сопрано - дочь крестьянина из деревушки N… Я услышал её пение совершенно случайным образом, - ездил в соседнее селение, славное своим молоком (моей жене акушер прописал пить больше молочного). И. представьте себе моё удивление, когда я услышал голос, словно летний ручеёк журчащий в знойном летнем мареве, серебристо, нежнейшего. И вы даже не представляете, скольких мне потребовалось усилий уговорить её отца отпускать её петь - тут, конечно, и осенние работы по уборке урожаев сказались. Но главное - мол, не крестьянское это занятие - петь. И пока помещик, до которого я дошёл, не пригрозил ему батогами, я желаемого не достиг.
-Уникальные феномены… Жаль, что они редки - как случай с Кристианом Хенекеном, помните?
-Да, конечно. Но насколько они уникальны? Представьте себе только, что у нас в стране в крупных и даже мелких городах есть специальные школы, в которых детей обучают музыкальной грамоте, учат петь и играть, даже сочинять музыку.
-Возможно ли это? Подобное даже во сне с трудом пригрезиться может.
-Вот именно поэтому мы должны стремиться к лучшему, светлому будущему, где музыка станет достоянием каждого, доступным также, как воздух или свет.
-Боюсь, мы с вами этого не увидим.
-Нет, не увидим. Но приложить усилия обязаны…
Так что вы думаете насчёт моего последнего мотета? - спросил Джузеппе после минутного размышления.
-Изящно и со вкусом, собственно, как и всякая ваша работа.
-Меня смущает вот этот отрывок - не пойму: то ли звучит неестественно, то ли вовсе лишний… - и двое гениев углубились в тонкие рассуждения о законах музыкальной гармонии и прочих тонкостях величайшего из искусств.
Два часа пролетели, как одно мгновение. Мотет всё же было решено переписать, были назначены несколько вечеров светской музыки, один из которых, как было условлено заранее, проведут в доме Джузеппе (в том числе - потому, что хотелось опробовать новые инструменты), сочинена одна шутливая композиция и, сердечно распрощавшись, композиторы расстались.

Вот и дом… Счастливое семейство бросилось к отцу и мужу. Схватив двух дочерей, одно рукой, Джузеппе с пылом притянул любимую жену и горячо поцеловал её.

-Ф-фуу, целуются!
-Опять целуются! Сколько можно?!
-Да, сколько можно?
-Папа, наверное, хочет подарить нам ещё одного братика!
-Катарина! - мать со смехом пригрозила дочери пальцем. - Ох и егоза растёт у нас. Проходи в дом, Марта как раз приготовила ужин. Я тебе расскажу - ты прямо лопнешь от смеха!
-Ну, что сотворила наша принцесса на этот раз?
-А я? Папа, я ведь тоже принцесса?
-Конечно, золото моё ненаглядное! И ты - тоже! - поцеловав дочерей, он опустил их, разделся и прошёл в столовую. На столе дымились жареные яблоки с картофелем, луком и колбасой, запеканка со спаржей, морковью и говядиной, зелёный соус и суп с клёцками. На десерт приготовили рулет с сыром и миндалём.

-А где же Вильгельм и Карл?
-Они переписывали твоё последнее произведение набело и сказали, что поработают над чем-то.
-Усердие - это прекрасно, но не когда оно идёт вразрез с природой. Марта - скажите сыновьям, чтобы спускались к обеду.
-Слушаюсь. Спустя несколько минут сыновья сели за обеденный стол.
-Семья - это очаг, поддерживающий пламя наших сердец. Он согревает нас в метель, стужу, даёт нам еду и хранит дом. Разве вы хотите, чтобы наша семья лишилась семейного очага?
-Нет, папа - хором ответили дети.
-Тогда соблаговолите радовать свою семью своим присутствием на обеде.
-Да, папа - так же безучастно ответили сыновья.
-Всё хорошо? - с ноткой сомнения спросил Джузеппе?
-Да, папа.

-Тогда мы можем приступить к обеду. Над чем вы, кстати, работали?
-Вивальди и Лотти.
-О, неплохо, неплохо. Что разбирали?
-Скрипичные концерты и “Распятие”.
-Да, да… Здесь есть, чему поучиться. Покажете потом?
-Конечно, папа - Джузеппе улыбнулся и хитро подмигнул сыновьям.
-Так, а что ты хотела рассказать? - обратился он к Анне.
-Представляешь, я положила нашу непоседу Лизхен в ясли, так она проделала в ситцевой занавеси дырочку и оттуда подглядывала за тем, как я работаю над своей партитурой для весеннего концерта.
-Лизхен? - малышка посмотрела на отца самыми невинными глазами, чем вызвала всеобщий смех.
-Недавно она играла с с мальчиком - Марта принесла своего карапуза. Когда он ушёл она заявила, что она уже выбрала себе жениха и женится на нём следующим летом.
-Ну-ну, надеюсь, она не забудет заручиться хотя бы родительским благословением. Однако, своенравная дочурка у нас растёт!
-Да… Чует моё сердце, мы с ней хлопот не оберёмся.
-Ничего, мир, конечно в руках божьих, но и о своих забывать не следует. Вместе мы гораздо сильнее, чем по отдельности, запомните это, дети.
-Да, папа.
-Кстати - я заходил сегодня к портным - новое платье будет готово через месяц. Так что к зимнему концерту ты предстанешь перед публикой во всей красе.
-Ты с ума сошёл!
-Вовсе нет. Жена композитора Баха не может выступать в одном и том же платье два сезона подряд - Анна звонко чмокнула мужа в щёку. И, к сожалению, никто из родителей не заметил, как Карл и Вильгельм - старшие сыновья Джузеппе, судорожно сжали в своих руках вилки.

Весёлый ужин ещё продолжался, пока сон не начал медленно растекаться по дому. Дети, отправившись по своим кроватям, Карл и Вильгельм ещё долго разговаривали.
-Как ты думаешь, папа окончательно разлюбил нас?
-Нет, он, наверное, любит нас где-то в глубине души. Но сейчас он ещё больше любит Анну.
-Он купил ей новое платье, а мне на день рождения дал тетрадь с разлинованным музыкальным станом.
-А мой кафтан уже два месяца в починку никак отдать не хочет.
-Всё-таки папа нас больше не любит…
-Не плачь, Вильгельм. Погоди немного - мы вырастим и будем жить самостоятельно. И никто не будет нам указ.
-Даже архиепископ?
-Ммм… Ну, может, только он.

Джузеппе благодарил бога всю жизнь за две вещи - умение за мгновение абсолютно полностью погружаться в работу, не обращая внимания на суету, царившую только что и за то, что природа дала ему спокойный сон. Нет, будучи человеком творческим, порой, и его охватывало вдохновение - как, например, было и в эту ночь. Но чаще ночные бдения обходили его стороной и он был несказанно этому рад - слишком часто он становился свидетелем мук со стороны его коллег, вызванных тем, что творить они могли только по ночам.

Собственно стоит отметить, что, хоть он и благодарил бога, но в вполовину этой мере заслуга принадлежала и ему самому - с самого раннего детства он учился укрощать свою музу, учась вызывать своего гения по своему желанию, а не его прихоти.
Но в эту ночь он даже был рад тому, что сон никак не приходил - события, наполненные эмоциями горели яркими картинами и не в силах больше их сдерживать, он взял лампу и отправился в свой кабинет - если таковым можно было назвать переделанный улан, в котором едва можно было развернуться.

Вдохновлённый словами юной принцессы, Джузеппе писал музыку, которая стала отображением страсти к призванию, воздухом, без которого не прожить, светом, без которого не взойти ростку, окрыляющей мечтой, преодолевающей горы, океаны и потоки времени. Она была проникнута движущей силой мироздания - любовью. Любовь, если уж мы хотим понять - не для других, для себя, - понять, насколько она сильна, должны подвергнуть её, как это ни покажется странным, сравнению. Но не думайте, сравнивать её нужно не с какими-то чувствами, кем-то когда-то уже испытанными, о которых сложили легенды и притчи во языцех. Истинная любовь должна напоминать луну, тянущуюся в предрассветной дымке к солнцу. Она крадёт его свет, подражая ночами своему кумиру. Но единственное, для кого Луна действительно хочет светить - это Солнце. И, когда случается так, что их пути пересекаются, луна бросается в объятия солнца полностью и без остатка. Однако, мощь солнца столь велика, то, спустя несколько минут Луна истаивает без остатка. Сила любви воскресает её вновь и всё повторяется сначала. И будет повторяться до скончания времён - лучше потратить бесконечность на недостижимое, чем, отступив, безучастно, по инерции катиться в завтрашний день, не замечая ни прикосновений весеннего ветра, ни терпкого морского бриза.

Прошло три месяца. Весёлая весенняя капель озорно стучала по мостовым и козырькам, сладкий аромат распускающихся почек тягуче лился по улицам, радостно возвещая о скором тепле. Но, к сожалению, не все могли улыбнуться яркому солнцу в ответ. Одной из этих печальных душ была принцесса София.

-Сегодня вы чересчур рассеяны, ваше величество - заметил Джузеппе после очередной ошибки, резанувшей его слух, словно ножом.
-Простите…
-Ваше величество… Я не имею права вмешиваться в чью бы то ни было жизнь, однако, мне кажется, что ваши мысли сейчас заняты чем-то более существенным для вас, чем музыка. Быть может, нам стоит отложить урок?
-Ах, нет, ни в коем случае… - принцесса подняла голову и лёгким, едва заметным движением стёрла с лица слёзы. - Мы будем заниматься! сказала она твёрдо, но в следующее мгновение силы вновь оставили её и она беззвучно зарыдала.
-Но… Джузеппе не зная, как поступить лучше, подойдя к Софии, по отечески обнял её.
-Простите мне эту минутную слабость - сказала она, вставая и подходя к окну - Но ваши уроки были единственным глотком свежего воздуха в моей жизни за последние три месяца - вглядываясь вдаль она с невыразимой мукой смотрела на уходящую из города дорогу, которую не смогла скрыть, обернувшись к Джузеппе. -Это несправедливо… Меня хотят выдать замуж за этого варвара… Императора Российской империи… Он уродлив и, поговаривают, что до странности самобытен… Преклоняется перед Германией, а потому решил выбрать в невесты только немку. Но почему именно меня?! - слёзы опять выступили на глазах, она заходила по комнате, пока не остановилась перед секретером, на котором лежали несколько писем - Самое страшное во всей этой ситуации - я не могу отказаться - не имею права, словно я и не человек вовсе, а какой-нибудь раб… Меня обрекают на незавидную судьбу в незнакомой, чуждой мне стране.

Сохранено