Княжна Софья Гагарина

На земле жила принцесса,
Никого не боялась она.
Маленькой девочки облик, -
Сердце же тверже кремня.
В замке своем принцесса
Жила, не зная гроз.
Розы в саду любила
И пела, рисуя гротеск.
Арфа порой звенела
Под пальцами маленьких рук;
Эти же пальцы лечили
Окрестный страждущий люд.
Старый дюк и дюшесса
Обожали созданье свое.
Братья служили принцессе,
Как королеве пажи
И бегали с ней как дети,
И были друзьями с ней.
Всех пленила принцесса
В замке живя своем.
Словно арабов к Каабе
Тянуло туда людей.
Там пребывало не мало
Юношей, полных надежд,
Рыцарей великолепных
И славных заморских гостей.
Все преклоняли колена,
Руку и сердце прося,
Всех их сердца опалили
Огни ее черных глаз.
Глаза и ласково и нежно
И в гневе умели сверкать,
Бывало - сияли слезами,
Бывало - искрились смеясь.
А в смехе своем принцесса
Была прелестней всего!
Она умела ужалить
(Глаза эти ведали все),
Умела словом забавным
Все уничтожить в прах.
И даже смеялась обидно
Над тем, кто самой ей был мил.
И сильная крепкая ручка
Никому не была отдана.

2 ав[густа 1]920

Птицы
S. G.

Сердце у принцессы - клетка золотая,
В нем томятся, бьются, вырваться хотят
Стаи окрыленных, точно птиц чудесных,
В клетке той плененных желаний и надежд.

Крыльями своими бьются эти стаи,
Бьются в стены сердца беднаго ея,
И никто не знает, почему так сердце
Бьется неспокойно в принцессиной груди.

Милая принцесса, бедная принцесса,
Кто тебе поможет к сердцу ключ найти,
Чтобы стай крылатых трепетныя крылья
Заблистали в вольном полете из тюрьмы.

Мир ведь так огромен, мир ведь так прекрасен,
А души бессмертной - безпределен мир,
И куда направят путь твои желанья -
Будет свет повсюду: с тобою Бог - любовь.

У твоих желаний чище снега крылья,
У твоих надежд - светлее серебра,
В море же безбрежном Мировой Любови
Много островов есть, где птицам отдохнуть.

Путь ведь безконечен, милая принцесса,
Все томленья наши примет Бог один,
Утолить томленья на земной дороге
Можно лишь на время обманом сладких снов.

О любовь земная, краткий сон прекрасный,
В нем лишь отзвук дальний лучшей красоты,
Сколько сил нежданных этот сон приносит,
Сколько сил у сердца напрасно губит он!

Если ж силы много, если сна не надо,
Если путь далекий не страшит тебя,
Знай: один есть остров в море безконечном
Там миражей сладких и снов безумных нет.

Здесь твоим желаньям, светлым и безгрешным
На пути далеком в неизвестный мир
Уготован тихий безмятежный отдых,
Где родник струится в тени средь твердых скал.

Чистых и кристальных струй коснитесь смело,
Трепетныя крылья белоснежных птиц,
Из омоет нежно этот ключ студеный,
Чище и прозрачней, чем слезы, тот родник.

И в тени прохладной стойкаго утеса
Перелетной стае будет отдых дан.
Дружески укроет тихая пещера
Тучу белоснежных птиц сердца твоего.

Петербург, 2 сент[ября 1]920 - 2 авг[уста 19]21.

Забвенье
(Глаза)

S. G.
Отчего у нея так печален взгляд,
Что таится на дне этих глаз?
Отчего тихий свод этих темных очей
Точно церкви лампады лучи?

Отчего у нея печаль на устах,
Отчего так бледны они,
И о чем тихо шепчут они перед сном
Имя чье поминают в ночи?

Знает сердце мое, отчего та печаль
И о ком, но об этом - молчу,
Тайну эту всегда я в душе сохраню,
Будь спокоен, не бойся, мой друг.

Но и в тьме безпросветной ненастных ночей
Звезды блещут порой среди туч,
Так и в этих прекрасных и гордых глазах
Вдруг засветится искры огней.

И в глаза, как алмазы в оправе ресниц,
В смехе тихом заблещут тогда
И с улыбкою свежей на печальных устах
Снова девочкой станет она.

Много бурь позади и туманов вдали
На путях нашей жизни легло,
Но просветы дает милосердный Господь
Всем живущим в юдоли мирской.

Пусть же в этих лучах, что дарует нам жизнь,
Смех твой будет беспечен и юн,
И глаза пусть сияют над тенью ресниц
В сладком даре забвенья всего.

Сентябрь - октябрь
Петербург Холомки
1920
сентябрь

Письмо
S. G.
Август был, и тихий день был, тихий серый теплый день.
По березовой аллее я несла душистый сноп,
Сноп обрызганных росою роз тяжелых я несла.
Быстро шла я меж березок в серый день, спеша домой -
В дом вернуться торопилась: там заждались все меня.
И, вдыхая роз душистых сладкий, душный аромат,
Думала, идя, о милом друге сердца моего.
Шла и думала-гадала: вдруг письмо его найду,
Милое письмо от друга в этот августовский день!
И решила: не открою ни за что при всех письмо,
Розами его закрою, что несу у сердца я.
Чудо сбылось: я вбежала - есть письмо, вот, вот оно!
И не тронув, на него я положила груду роз,
На груди моей лежавших, роз обрызганных росой.
Ах, как весело мне было, и никто, никто не знал,
Почему я так смеялась в этот тихий серый день…
Не спешила я остаться с тем письмом наедине:
Медлить сладко сердцу было, знала - радость впереди.
И когда утихло в доме, вечер синий наступил,
Подошла я к розам милым и раскрыла их скорей.
В душном запахе бутонов и опавших лепестков
Я письмо поцеловала все в росе от сонных роз.
Точно плакали те розы, тайну ведая мою,
Тайну сердца, что так билось, когда шла я меж берез.

25 окт. [1]920

Ундине
S. G.

Средь пустыни безпредельной
На пути моем безцельном
Я колодец чудом встретил
И без сил приник к нему

(И когда палимый жаждой
Я на камни пал ограды,
Был спасительной прохладой
К жизни снова возвращен)

Но припав к колодца краю
Я могу лобзать лишь камни
Ведь устам воды хрустальной
Не коснуться никогда.

(Там внизу, в колодца недрах
В глубине спокойно дремлет
И зеркальным кругом блещет
Гладь стеклянная воды.

Камни хладные бассейна,
Кладка бережная предков
Берегут оправой крепкой
Драгоценный тихий ключ)

Глубоко почили воды
Недоступные как звезды
Что дрожат на дне колодца,
Отражаясь в роднике.

И когда в тоске глядел я
В родника двойную бездну
Мне оттуда тихой песни
Утешенье донеслось

(Я поверил сказке древней
Голос слушая нездешний
И чудесное виденье
Мне мелькнуло в блеске струй)

И прозрел я: там в пучине
Где покой невозмутимый
Там в своем подводном мире
Ты Ундиною живешь

О как долго песен этих
Жаждал я узнать напевы
И от века лик царевны
Я носил в своей душе.

(Знаю нежная царевна:
Нет прекраснее тех песен
И оставив путь безумный,
У колодца я - навек).

И внимая сказкам сладким,
Внемля звукам песни дальней,
Для Ундины я сплетаю
Из земных цветков венки;

Бедный дар мой опускаю
Я в колодца сумрак тайный,
И не знаю разгадать ли
Ей цветов моих язык?

(Но порой под песен звуки
Сердцу станет слишком грустно
Отдаюсь тогда в безумьи
Бреду дерзостной мечты.

(Брежу: может быть дождусь я
И свершится тайно чудо:
Вдруг подымутся те струи
И коснутся уст моих...

Той водою причастившись
Стану подданным Ундины
И на дне колодца тихом
Будет родина моя...)

О, прости мой бред, царевна -
Он пустынею навеян
Ведь кругом миражи реют
И смущают сердце мне.

Надо сердцу помнить вечно:
Ты звезды небесной дальше…
И навеки в безнадежность
Погружаю сердце я.

Но душе моей крылатой
Безнадежности не страшно
И над пропастью безкрайней
Я воздвигну храм тебе

В боли сладкой отреченья,
В муках тайнаго горенья
Я свое очищу сердце
Недостойное тебя.

Я построю храм мой тайный
Выше всех моих созданий
<�Над могилою желаний>
<�И хочу чтоб каждый камень>
И у храма каждый камень,
<�Пел молитвы за тебя>
Знай то, - молит за тебя.

И пускай их не услышит
Никогда моя Ундина
Но быть может те молитвы
Оградят ее от зла

(Верю я, что не напрасно
<�Верю, верю, не напрасно>
Этот храм в душе слагаю:
В своем тихом обожаньи
Богу жертву приношу).

И я знаю: никогда мне,
Никогда не знать мне счастья
Отреченья муки сладкой,
Если б не было тебя.

Май 1921. Москва, Петербург,
Холомки.