The Blood of Dawnwalker — главный соперник «Ведьмака» 
про рекламное 
15 августа 1956 г. В серию пошел Т-54Б 
73 года Джеффу Даунсу 
Галлы 
Почему паразиты против мира? 
Рыбак уронил камеру на глубину 200 метров 
Красивые картинки 
РАДУГА
10.05.2012 —
АНГЛИЧАНЕ (энциклопедическая статья)
Кибуц
maria_amor — 16.05.2012
Кибуц Итав расположен в одном из
самых жарких мест в Израиле - в долине Иордана, в пятнадцати
километрах от Иерихона.Одиночек селят в цементных домиках по двое в комнату, а пары – в недавно завезенные домики-прицепы, которые называют караванами. В стене трясется и дребезжит кондиционер. Он включен с момента нашего вселения, и до декабря мы не выключали его ни разу. Если по какой-либо причине перестает работать генератор, на всей территории наступает непривычная тишина, кондиционер глохнет, жалобно звякнув, и из жестяного вагончика надо вытряхиваться немедля – на сорокапятиградусной жаре он превращается в раскаленную печь. Зной определяет здесь всю жизнь. Каждый выход из кондиционированного помещения – как вылазка на чужую враждебную планету – стараешься скорее добраться до следующего охлажденного пункта. Без особой надобности никто снаружи среди дня не ошивается.
Еще до рассвета, в четыре утра, ночной дежурный, охранявший всю ночь территорию вместе с солдатами, начинает побудку. Сначала издалека в ночной тишине слышен стук в соседние двери, и еще можно зарыться поглубже под бок Рони. Но вот уже беспощадный гром трясет наш жестяной караван, и надо вставать, спросонья влезать в шорты и майку, и еще в потемках брести вместе с остальными сонными тенями в столовую, где ждет нагретый дежурными огромный электрический самовар с кофе. Последние блаженные минуты безделья, потом все залезают в кузов грузовика. Угодья Итава разбросаны по всей округе – там, где получилось выкроить делянку среди арабских земель. По дороге лицо обвевает еще свежий ветерок, но не пройдет и часа, как безжалостное солнце прогонит последнюю прохладу, а к половине седьмого мир зальет испепеляющий зной.
Мне кажется, нет ничего на свете изнурительнее работы в поле на сорокаградусной жаре. Неужели всем так же трудно, как и мне? Но почему тогда многие перебрасываются шутками, бросаются друг в друга сорняками, и девчачий смех не утихает ни на минуту?
Гороховый шут Ури замечает мои муки:
– Что, умаялась левацеа завит?
Левацеа завит, буквально – “выполнять угол”, то есть час за часом, не разгибаясь, тащиться над вонючими и колючими кустиками дынь или прячущимися под листьями баклажанами, когда ноги – одна сторона острого угла, тело с руками – другая, а задница – в его вершине. В общем-то, он безвредный шутник, этот Ури, только очень много вокруг меня крутится. Но сейчас я даже не вижу дурачка – глаза заливает пот, слепит солнце, и отвечать нет сил. Раз так много паясничает, значит, приберег силы, урвав их от производительного труда. Я лишь сдвигаю назад наезжающую на лицо косынку и продолжаю брести, наклонившись к земле, стараясь не поднимать взора на раскаленную, нескончаемую плоскость поля. Как только разгибаюсь, поясницу схватывает резкая боль. Мускулистый качок Коби ходит между грядками с пенопластовой канистрой воды и предлагает желающим напиться. Прохладная вода стекает по лицу и шее, но через секунду становится неотличимой от пота.
Остальные опережают меня, надо убыстрить темп, но руки стали вялыми от усталости, ободранные ноги сводит судорога, и, к несчастью, именно мои делянки всегда по колено заросли сорнячищами. В конце ряда дошедшие первыми отдыхают, но пока я, наконец, добираюсь до них, все уже встают и начинают двигаться в обратном направлении. С первой минуты рабочего дня поддерживает только одна мысль: “Это обязательно кончится! Неизбежно придет спасительный момент, когда с конца поля начнут махать, и кричать “Йалла! Халас! Все, хватит!”
Наконец наступает блаженный долгожданный миг, когда четыре часа каторжного труда в нечеловеческих условиях истекли и ребята валятся, обессиленные, на грязную грядку...
– Здорово было, правда? – радостно спрашивает Дафна. – И есть же люди, способные такой день просидеть в офисе!
Я-то как раз сумела бы, но решаю не хвастаться.
Грузовик везет обратно в хозяйство, на завтрак, и я горжусь, что смогла, что выстояла этот день. Точнее, полдня, потому что после обеда будет еще второй заход.
В прохладной столовой нас ждет мелко накрошенный салатик – кухня, верный тыл, сознающий свое счастье, балует полевых фронтовиков: зернистый творог “Коттедж”, крутые яйца, мягкий хлеб. После завтрака желающие могут поехать на грузовике в Нааран – там есть бассейн, но таких неуемных мало, все слишком устали, да и чересчур жарко. Народ разбредается по прохладным комнатам, и весь кибуц погружается в сон. Рони после душа валится в кровать и мгновенно засыпает. Два раза в неделю я выдаю желающим библиотечные книги, а освободившись, залезаю в кровать рядом со спящим Рони и до обеда читаю взахлеб очередной роман Дана Бен-Амоца.
В два часа обед, а к четырем все снова лезут в грузовик – обратно в поле. Осталось еще четыре часа работы. Теперь все идет, как в обратной съемке – сначала ослепительное солнце и обжигающий жар, но с каждым часом светило немного опускается, и в восемь вечера можно было бы дышать, если бы не смертельная усталость...
Неужели человечество, слетавшее на Луну, не могло придумать какую-нибудь механизацию беспощадного земледельческого труда? Разумеется, придумало – школьники! Но школьники тут иногда, а я - постоянно.
Рони отоспался днем, и вечером, выкупавшись и поев, идет в клуб – “моадон”, играть в бридж с такими же неугомонными, как он. Но я, к несчастью, не умею спать днем, и поскольку завтра в четыре утра опять раздастся немилосердный стук в дверь, вскоре после ужина заваливаюсь в кровать.
Что заставляет меня так мучиться? В конце концов, это ведь не тюрьма. В Иерусалим ходит автобус. Можно в него сесть, забыть навеки первую любовь, сдать, наконец, оставшиеся злополучные экзамены и поступить на радость матери в университет... Нет, невозможно. Невозможно. Этого не может быть, чтобы я оказалась самой слабой, чтобы все могли, и только я сдалась! Каким-то образом это все разрешится, потому что представить себе, что таким будет каждый день моей жизни – так же нестерпимо, как и признаться, что я больше не в силах так жить. Каждый раз надо продержаться всего один конкретный выход на поле – лишь четыре часа, а там конец дня, конец недели, а потом что-нибудь обязательно случится и жизнь станет легче... Это все – только временно, потому что если знать, что это – навсегда, то этого не преодолеть.
К тому же, я скоро окрепну, перестанет ломить спину, перестанут ныть руки. Наверное...
И даже одновременно обнимающие блондин с брунетом не объясняют мой трудовой энтузиазм
Оставить комментарий
Популярные посты:
Предыдущие записи блогера :
Архив записей в блогах:
Жанр постапокалипсис (конкретно постъядер), произведение состоит из трёх частей, описывается возрождение цивилизации после ядерной войны. В центре действия монашеская община, поставившая своей целью сохранить довоенные книги. Прекрасно ...
Школа Уродов1. Скопируй текст, что в блоке ниже.2. Размести его в своем блоге.3. ...
А 1000 смертей в день - это много или мало в масштабах страны? Среднее число смертей от всех причин в США в день около 7700. Поэтому COVID-19 давно и радикально перекрыл все "слабые причины": несчастные случаи, убийства, самоубийства, "обычный" грипп. Он перекрыл многие суммы этих ...
Сегодня день дарения чуши. На работе все дарят всем бесполезное, но милое. Причём, возможно, что некоторые подарки, за этот день несколько раз поменяли хозяев. Задумчиво смотрю на коробку рафаэлло. Уверена, что я у неё сегодня не первая. Так как не ем конфет, то и не последняя. Но ...
Если таким образом либеральные СМИ надеются дискредитировать движение и президента - зря стараются. Не пролезет. Вакханалия агентов влияния США в регионах должна закончиться и полагаться в этом случае следует на законы. Законодательство РФ либерализовано до такого уровня, что у нас уж ...
