Кейт Валуа - примирительная принцесса

valya_15 — 25.10.2022 Мое сочинение на тему "образ принцессы Екатерины де Валуа в шекспировской пьесе "Генрих V".

Мне нравится шекспировская пьеса "Генрих V", но самая первая причина, по которой она мне когда-то понравилась - сцена ухаживания Генриха-победителя за его будущей невестой, принцессой Екатериной де Валуа. Впоследствии оказалось, что в этой пьесе есть еще много такого, что для меня, да и не только для меня интересно: образ идеального короля (что обсуждается... но обсуждение также вызывает интерес), европейские правила войны начала XV века и их отличия от нам современных, мир в Труа - "два государства и один король..." Но все это обратило на себя мое внимание впоследствии, - когда оказалось что это должно обратить на себя мое внимание и может быть мне понятно - а прежде всего мной была замечена, хотя она и в конце пьесы, сцена Генриха и Екатерины. В этом стыдно признаваться? Наверное, нет. Почему читательнице и зрительнице должна быть безразлична беседа героя знаменитого цикла пьес с его будущей супругой? Можно, конечно, сделать строгую рожицу и заявить: "Нет, война и мир важнее, контраст ответственного английского короля и надменного французского дофина Луи важнее, обращение короля с подданными накануне и после великой битвы важнее..." И это будет правдой. Но только тем самым - и уже в отношении меня - будет подтверждена точность того замечания, которое в этой самой сцене с принцессой шекспировский Генрих V делает в отношении ее, принцессы Екатерины: "Я знаю, что ты меня любишь, и сегодня вечером, в своей спальне, станешь расспрашивать обо мне свою подругу и, конечно, будешь бранить как раз то, что тебе больше всего во мне нравится" (перевод Е. Бируковой. В оригинале Генрих предполагает, что Екатерина будет расспрашивать о нем "эту даму" (this gentlewoman), то есть свою придворную даму Алису, ранее обучавшую ее основам английского языка и теперь выступающую в роли страхующей переводчицы).
Екатерина де Валуа (1401-1437), как мы помним, в первом браке - жена английского короля Генриха V Ланкастера и мать его наследника, Генриха VI, а во втором браке - жена уэльсца Оуэна Тюдора и бабушка Генриха VII, первого короля новой династии Тюдоров. Несчастный Генрих VI унаследовал душевную болезнь своего деда по матери, французского короля Карла VI, но в шекспировских хрониках он изображен не как больной - лишь как слабый. Три из четырех пьес первой тетралогии посвящены царствованию сына Екатерины, а в четвертой приходит к власти ее внук от второго брака, что считается большой радостью, но ни сама Екатерина, ни ее второй брак в первой тетралогии не упоминаются. Первый муж Екатерины, Генрих V, в первой тетралогии упоминается несколько раз с уважением. Действие первой тетралогии начинается с его похорон, что знаменует переход от эпохи побед к эпохе реванша и внутренних бедствий.
Во второй тетралогии шекспировских хроник у ее главного героя, умного принца Генриха (которого Фальстаф и Пойнс зовут "Хал"), а затем - победоносного короля Англии Генриха V, при его присутствии на сцене в трех пьесах тетралогии из четырех, очень долго нет любовной линии. Когда он впервые не появляется, а упоминается в конце "Ричарда II" (акт 5, сцена 3), по его переданным отцу словам создается впечатление, что принц, будущий герой, желает подшучивать над любовью так же, как и над рыцарским кодексом:
"Перси

На днях я встретил принца, государь,
И рассказал об оксфордских турнирах.

Болингброк

И что ж тебе ответил шалопай?

Перси

Ответил, что пойдет в публичный дом,
Возьмет перчатку у последней шлюхи,
Что, прикрепив сей знак благоволенья
На шлем, участье примет он в турнире
И выбьет там любого из седла".

(перевод М. Донского).

И это заявление должно бы шокировать, но Генрих-отец подсказывает зрителям, как его следует воспринимать:

"В нем удали не меньше, чем беспутства!
И все же в сыне проблески я вижу,
Которые мне подают надежду,
Что славы он достигнет, возмужав."

(перевод М. Донского).

В первой части "Генриха IV" принц и сэр Джон Фальстаф совместно пользуются милостями мистрис Куикли, к тому же - в то время жены покладистого мужа; как мы помним, она потом овдовеет и выйдет замуж за Пистоля. Во второй части "Генриха IV" (акт 2, сцена 2) Фальстаф в письме утверждает, что Пойнс распускает слухи, будто принц собирается жениться на сестре Пойнса Нелл - принц водится с Пойнсом, но родниться с ним не собирается. Такое легкомысленное времяпровождение без глубоких привязанностей к женщинам соответствует реалистическому изображению характера якобы беспутного принца, но женская часть аудитории пьес может решить - хотя не сказать вслух: "Для будущего героя - мало!" Поэтому, когда в эпилоге второй части "Генриха IV" звучит обещание, что в следующей пьесе появится невеста Генриха, это обещание может прозвучать как долгожданное для женщин, читающих или смотрящих пьесу: наконец-то, вот она!
Роль Екатерины гораздо меньше по объему роли Генриха, но все же... эта роль важна. На ней оканчивается данный этап противостояния Англии и Франции, и она - та, на ком главный герой второго цикла хроник женится. Поэтому об этой маленькой женской роли следует поговорить поподробнее (мы уже привыкли к нему, какова же она будет?)
В эпилоге второй части "Генриха IV" обещано, что в следующей пьесе цикла автор "покажет в забавных чертах прекрасную Екатерину Французскую" (перевод Б.Л. Пастернака, буквально "make you merry with fair Katherine of France", то есть - "развеселит вас с помощью прекрасной Екатерины Французской"). Красавица, которая веселит, смешная для публики красавица - сочетание, которое может показаться несколько неожиданным, особенно когда речь идет о принцессе. Для нетеатральной принцессы оно может быть обидным. Екатерина должна развеселить, но остаться красавицей; должна быть красавицей, но веселить. Обещанный в том же эпилоге сэр Джон Фальстаф в последней пьесе цикла на сцену не выйдет, хотя его последние минуты там описываются. А вот смешную красавицу Екатерину зрителям покажут, даже если она смешной быть не хочет. Впрочем, возможно, она вызовет зрительскую симпатию. Может быть, ее пожалеют, а может быть - ее сочтут умнее, чем сперва показалось. Все это - при одном и том же очень небольшом объеме текста.
В пьесе "Генрих V" невеста главного героя один раз упоминается и дважды появляется. Упоминается она, когда ее отец, Карл VI отвечает на предъявленные ему от имени английского короля требования: король Франции предлагает Генриху "Екатерину, свою дочь, и вместе с ней как приданое несколько мелких и неприбыльных герцогств". И английский король Генрих не доволен таким предложением "The offer likes not" (монолог Хора перед третьим актом). Из чего следует, что обещанная красавица-невеста еще не способна спасти от войны, ее красотой политический расчет не отменяется. (Исторически Генрих сватал Екатерину и даже поклялся не сватать другую, но запросил слишком большое приданое. Впоследствии, как известно, он взял ее без приданого, но был признан наследником тестя).
Впервые Екатерина появляется на сцене (акт 3, сцена 4) в комическом эпизоде после эпизода довольно страшного: после того, как ее будущий первый муж угрожает французскому городу Гарфлеру жестоким разграблением и избиением жителей, если город не сдастся (акт 3, сцена 3). (Что по тогдашнему праву войны, как и по праву войны времени написания пьесы - 1599 г. - законно). Комическая сценка с Екатериной демонстрирует, что называется, культурный конфликт. Принцесса, желающая познакомиться с английским языком, коверкает некоторые из слов, которые учит, между тем, как услужливая помощница Алиса хвалит принцессу: та произносит новые для нее слова совсем так же, как англичане. Потом наступает момент для грубой шутки: что в одном языке - приличные слова, то в другом звучит похоже на непристойные. "Нога" (foot) и "платье" ("gown") по-английски звучит как "половой акт" (foutre) и "вагина" (con) по-французски, что смущает Екатерину до крайности: "Ах, Боже мой! Это дурные, порочные, грубые и неприличные слова, они не годятся для благородных дам; я ни за что не желала бы их произнести в присутствии французских сеньоров. А все-таки приходится... " (Перевод Е. Бируковой, оригинал по-французски).
Самый въедливый зритель или читатель пьесы заметит, что вряд ли юная принцесса должна владеть арсеналом непристойных слов на своем языке - скорее шутка подходит для той части английской аудитории пьесы, которая знакома с французским языком в соответствующем объеме. (Юная принцесса, по нашим понятиям - девочка-подросток, так как исторической Екатерине, 1401 года рождения, во время этой беседы с Алисой, происходящей перед битвой при Азинкуре в 1415 г., должно быть 13 лет. 14 лет ей исполнится через день после битвы, 27 октября. Битва была 25 октября). Но шутка продолжает противопоставление англичан и французов, точнее - представления о них, в пьесе: те, чьи манеры считаются хуже, воюют лучше, так что высокомерие по отношению к ним не рекомендуется. А те, кто желает на основании этой сценки делать выводы о характере юной Екатерины, может увидеть, что она - любознательна, инициативна, в меру капризна (Я и говорю: [локоть, шея, подборонок]. (Перевод Е. Бируковой, оригинал по-французски)."
Главная сцена в пьесе с участием Екатерины - их совместная сцена со сватающимся Генрихом в пятом акте (акт 5, сцена 2). И тут выясняется, что самое главное в роли Екатерины - то, как она слушает. Шекспировское остроумие обрушивается на нее от имени английского жениха мощной лавиной.
Все же можно заметить, что от Екатерины по крайней мере две фразы требуется произвести с таким выражением, чтобы это запомнилось: "Как можно, чтобы я полюбить враг Франции?" и "Тогда это и меня угодит" (Перевод Е. Бируковой. Последняя фраза - та, которой Екатерина дает согласие на брак с Генрихом, в случае, если будет согласен ее отец, король Франции Карл VI).
Мне, и, наверное, не только мне сцена ухаживания Генриха за Екатериной нравится контрастом между предыдущими речами короля и его теперешними стараниями объясниться в любви. Он как и прежде - завоеватель, но на этот раз - завоеватель девушки, у которой есть понятные причины для холодности к нему. От нее зависит, не заплатит ли он за успех своих завоеваний несчастьем в личной жизни. И что? Для сильного и честолюбивого короля счастье в браке с завоеванной женой вроде бы вовсе не должно быть на первом месте, но что, если, считаясь победителем, он все же будет теперь долго чувствовать нехватку чего-то невосполнимого? Для сравнения, в исторической хронике 'Histoire des ducs de Normandie et des rois d'Angleterre', написанной Анонимом из Бетюна, приводится диалог традиционно неуспешного и отрицательного короля Иоанна Безземельного со второй женой, Изабеллой Ангулемской: "Вам известно, миледи, обо всем, что я потерял из-за вас". - "А я, милорд, потеряла лучшего рыцаря в мире из-за вас". Иоанн отбил Изабеллу у другого жениха, Юга де Лузиньяна, что послужило поводом для конфискации Филиппом Августом его земель во Франции. Генрих, женясь на Екатерине, не теряет, а многое приобретает в политическом плане, но все же, если он приобретет еще и нелюбящую жену, победа не будет полной, обернется насмешкой над его геройством - по крайней мере в этой пьесе, для ее зрителей и читателей. При том, что в пьесе есть знаменитый монолог успешного короля Генриха о ceremony - королевском ритуале, в переводе Е. Бируковой - пышности, чья привлекательность столь обманчива (акт 4, сцена 1).
Знаменитая пьеса имеет разные трактовки, и сцена Генриха с Екатериной не всем нравится - вернее сказать, не все комментаторы читают ее в пользу литературного Генриха. Очень значительный комментатор Э. Герр назвал эту сцену дипломатическим изнасилованием (a diplomatic rape) (Henry V, ed. Gurr, 12–15, 34–7), и та же оценка прижилась у других комментаторов (например, Park Honan. Shakespeare: A life). Н. Э. Микеладзе в значительной работе "Шекспир и Макиавелли: тема «макиавеллизма» в шекспировской драме" (Москва: ВК, 2005 г. 492 с.) усматривает в этой сцене свидетельство совершенного "макиавеллизма" главного героя тетралогии. Генрих, ухаживая за Екатериной, играет одну из своих многих ролей, на сей раз - простого парня, но при этом не выпускает из виду политических целей. "Под маской солдатской простоты, под личиной «человека прямого и честного», не умеющего говорить о своих чувствах, нет-нет да и проглянет «упрямое, железное лицо» (stubborn outside, iron aspect) «лучшего короля своих подданных». (Н. Э. Микеладзе, "Шекспир и Макиавелли: тема «макиавеллизма» в шекспировской драме" (Москва: ВК, 2005 г. 492 с.)

Желаю заступиться - насколько возможно заступиться. Успех актера зависит от его контакта со зрителем. Хотя Кейт и говорит Генриху "me understand veil - я хорошо понимай", по всей видимости, всего богатства жениховского остроумия, составляющего его роль простого парня, она оценить не может, - во всяком случае, так, как англоязычные зрительницы пьесы (имею в виду, конечно, Екатерину - персонаж по сравнению со зрительницами). Затем, предыдущая сцена с уроком французского подсказывает, что именно такой способ общения для Екатерины должен быть непривычен, мог бы показаться ей слишком грубым. Но об искренности Генриха Екатерина может судить по каким-то непереводимым деталям - по звучанию голоса, жестам. А дважды в этой сцене, когда Екатерина упрекает Генриха в неискренности, это происходит после того, как Генрих обращается к ней с подчеркнутой изысканностью, в манере, к которой при французском дворе она должна была привыкнуть больше. Один раз - в самом начале сцены, когда Генрих заводит разговор с ней в стихах (и после этого он переходит на прозу, заметив про себя: 'The princess is the better Englishwoman', что можно перевести как "принцесса больше похожа на англичанку", "как англичанка", то есть, так же, как англичанки, она остерегается лести). Возможная аналогия - с письмом Гамлета к Офелии, которое Полоний читает Клавдию и Гертруде: тоже - вначале стишок, потом проза и шутка, которые, по мнению автора письма, должны лучше прозвучать. Другой раз - дальше, когда Генрих осыпает Екатерину комплиментами по-французски. Она замечает тогда: "Ваше majeste (величество) достаточное знает fausse (фальши, притворства) по-французски, чтобы обмануть самую sage demoiselle (благоразумную девушку), который есть en France (во Франции)" (перевод Е. Бируковой) Когда упоминается его упрямое лицо (stubborn outside), может быть, это литературный Генрих несколько иронизирует над внешностью исторического Генриха, как она представлена на его самом известном портрете: такое "словно железное лицо", по словам литературного Генриха, мешает ухаживать за дамами... Но в данном случае это не невольная оговорка, выдающая истинный характер говорящего, а сознательная его самокритика, которая касается очевидного.
Но больше всего мне хочется поспорить вот с этим фрагментом: «Отношение шекспировского персонажа к музыке и роль музыки в его жизни (еще чаще в предсмертные минуты) всегда является важным средством характеристики героя. «Поющая смерть» короля Джона, благословение «пославшему музыку» Ричарда II, даже просьба Болингброка о «чуть слышной музыке» в конце... Генриха V, называющего речи невесты, которую он только что уверял в своей любви, «нескладной музыкой», — вероятно, не трогает музыка, у него «нет музыки в душе». (Н. Э. Микеладзе, "Шекспир и Макиавелли: тема «макиавеллизма» в шекспировской драме" (Москва: ВК, 2005 г. 492 с.)
Если литературный Генрих слышит в голосе Екатерины музыку, хоть и нескладную (причем нескладная она из-за того, что Екатерина говорит на ломаном английском) - значит, музыка ему небезразлична, иначе он не прибег бы к такому образу. Об историческом Генрихе V точно известно, что он был музыкантом и композитором, оставаясь при том грозным государем и воином: сохранились рукописи некоторых музыкальных произведений ('Gloria' и 'Sanctus' в сборнике XV века под названием 'the Old Hall manuscript'), признаваемых его произведениями (информация об этом есть, например, в книге: Vale M. Henry V: The Conscience of a King. New Haven and London. Yale University Press, 328 p. Chapter 6. The King and the Peaceful Arts. Music, its Patronage and Practice). Не единственный пример, когда в одной значительной исторической личности соединяются таланты к музыке и военному делу. Литературный, шекспировский Генрих V, по-видимому, музыкален не настолько: в первой части "Генриха IV", в разговоре с Фальстафом, он острит над лютней влюбленного ("Генрих IV", ч. 1, акт 1, сцена 2, и с точки зрения исторической точности упоминание лютни здесь - анахронизм). Если бы Шекспир знал об увлеченности прототипа своего героя музыкой, это, скорее всего, превратилось бы в яркую положительную черту для Генриха из его пьес.
Но исторический Генрих V также свободно говорил по-французски, что делает сценку с Екатериной из шекспировской пьесы исторически невозможной - хотя, действительно, он говорил по-английски публично и поддерживал использование английского языка. Появление двух языков и языковой преграды в сцене с Екатериной из шекспировской пьесы "Генрих V" может иметь множество интерпретаций в постановках - быть средством создания и комизма, и отчасти печального комизма; быть способом показать и отдаление между будущими супругами, и такое отдаление, которое все же будет преодолено.
Мне больше хочется (хочется - это, понятно, личное предпочтение читателя, но основанное на тексте) видеть в комической принцессе Екатерине не создательницу очередного повода для будущего супруга играть роль, а напротив, зеркало, побуждающее его показать себя настоящим - в данном случае борющимся за любовь, без которой его же великая военная победа над ним посмеется. То, что в той же сцене продолжают упоминаться политические интересы Генриха, на мой взгляд, не создает противоречия: он не должен отказываться от их преследования, но это не означает, что он не может искренне хотеть семейного счастья.
Того, кто обратится к пьесе неизвестного автора "Славные победы Генриха V", считающейся источником второй шекспировской тетралогии (высказана также версия, что автором этой пьесы мог быть молодой и пока менее опытный Шекспир - Tillyard, E. M. W Shakespeare's History Plays. New York, 1944; Pitcher, Seymour M. The Case for Shakespeare's Authorship of "The Famous Victories". New York, 1961), ожидает открытие. Екатерина там не говорит на ломаном английском языке, что уменьшает комизм роли - вообще изменяет ее. А кроме того, роль Екатерины там значительнее: она даже ведет с будущим женихом переговоры - точнее, оказывает на Генриха психологическое воздействие.
Соответствующую сцену из "Славных побед" я постаралась перевести (может быть, есть русские переводы, но я их пока не знаю). Весь текст оригинала есть, например, на сайте Internet Shakespeare Editions (The Famous Victories of Henry V (Modern) / editor: Mathew Martin. Internet Shakespeare Editions. URL: http://internetshakespeare.uvic.ca/doc/FV_M/complete/).

" Генрих V: Ах, Гарри, трижды несчастный Гарри! Теперь ты покорил французского короля и начинаешь заново с его дочерью? Но с каким лицом ты можешь искать ее любви, ты, который искал завоевать корону ее отца? Корону ее отца, сказал я? Нет, эта корона - моя. Да, но я люблю ее и должен требовать ее. Нет, я люблю ее и получу ее.
Входят леди Екатерина и ее дамы.
Но вот она. Как дела, прекрасная Екатерина Французская, какие новости?
Екатерина: С позволения Вашего Величества, отец послал меня узнать, будете ли вы обсуждать что-нибудь из выдвинутых вами неразумных требований.
Генрих V: Поверь мне, Кейт, я весьма доверяю уму твоего отца в этом вопросе, так как никто другой на свете не мог бы скорее вынудить меня обсуждать их, будь это возможно. Но скажи мне, милая Кейт, знаешь ли ты, как любить?
Екатерина: Я не знаю ненависти, мой добрый господин, потому любить мне вовсе не подобает.
Генрих V: Да ну, Кейт! Но скажи мне попросту: можешь ты полюбить короля Англии? Я не могу вести себя так, как придворные, которые полжизни тратят на ухаживание. Нет уж, душка, я не таков. Но поедешь ли ты в Англию?
Екатерина: Клянусь Господом, я хотела бы победить Ваше Величество в любви так же быстро, как вы победили моего отца на войне. Я не удостою вас ни единого взгляда, покуда вы не обсудите всех этих неразумных требований.
Генрих V: Да ну, Кейт, я знаю, что ты не будешь со мной так жестока. Но скажи, можешь ли ты любить короля Англии?
Екатерина: Как мне любить того, кто был так жесток с моим отцом?
Генрих V: Но с тобой я буду так добр, как сердце твое только может представить или язык потребовать. Что скажешь? Как будет?
Екатерина: Говори я от своего имени, я могла бы вам ответить. Но так как я говорю от имени отца, мне нужно сперва знать его волю.
Генрих V: Но твоя-то воля тем временем принять меня соизволит?
Екатерина: Хоть я и совершенно не могу внушать вашей милости уверенность, мне было бы совершенно отвратительно вызвать у вас отчаяние.
Генрих V: Клянусь Господом, вот милая девчонка!
Она отходит в сторону и говорит так.
Екатерина: Должно быть, счастливей меня нет никого на свете, раз могучий король Англии так любит меня.
Генрих V: Что ж, Кейт, мы союзники? Милая Кейт, передай отцу, что никто на свете не мог бы убедить меня быстрее, чем ты; так и передай отцу от меня.
Екатерина: Храни Господь Ваше Величество в добром здравии.
Выходят Екат[ерина Французская и ее дамы].
Генрих V: Прощай, милая Кейт! Право слово, милая девчонка, но если бы я знал, что у меня не будет согласия ее отца, я бы так тряхнул башни у него над ушами, что он после этого был бы счастлив протянуть ее мне на руках, став передо мной на колени.
Король уходит".

Видно сходство между этой сценой из "Славных побед" и сценой Генриха и Екатерины из "Генриха V": так же Генрих называет французскую невесту "Кейт", так же спрашивает, может ли она его полюбить, так же Екатерина указывает на горе, которое он причинил той стороне конфликта, к которой она принадлежит, как на препятствие для ее любви и подчеркивает, что подчиняется воле отца; так же Генрих говорит и о своей любви, и о политических интересах. Но заметно отличие в нескольких деталях. В "Славных победах" Генрих объявляет зрителю о своей любви к Екатерине прежде, чем Екатерина появится на сцене - и это исключает сомнения в его искренности. Генрих в пьесе "Генрих V" хочет любить и быть любимым, но еще не любит. Это его первая встреча с невестой, а по характеру Генрих сильно отличается от Ромео и Орландо. Об историческом Генрихе сообщают, что он до первой встречи с будущей невестой долго рассматривал ее портрет, но в шекспировской пьесе об этом не говорится. В "Славных победах" Екатерина объявляет о своей склонности к Генриху так, что и он, и зрители это слышат; в пьесе "Генрих V" она не высказывает своих чувств, так что Генрих говорит герцогу Бургундскому, что пока не пробудил в ней любви. А два отличия, наверно, особо важны. В "Славных победах" Генрих спрашивает у Екатерины:
"Можешь ли ты любить короля Англии?"

В "Генрихе V" он спрашивает:

"Можешь ли ты меня полюбить?"

И так роль короля исчезает, а остается ищущий любви человек. (Может быть, аргумент в пользу того, что Генрих, разговаривающий с Екатериной, не играет простого парня, а искренне пытается бороться за ее любовь).

В "Славных победах" Екатерина говорит:

"Как мне любить того, кто был так жесток с моим отцом?"

В "Генрихе V" она говорит на ломаном английском языке:

"Как можно, чтобы я полюбить враг Франции?"

И здесь поворот - от личного к общему. Смешная молоденькая красавица напоминает, что она - принцесса, которая принимает близко к сердцу беды своей страны. Вероятно, она может сказать эти слова так, чтобы Генриху стало не по себе.

Принцесса Кейт не принадлежит к числу шекспировских героинь, запоминающихся своими речами и действиями. Она не из того же ряда, что Джульетта, Порция, Беатриче, Розалинда, Виола. Но... в таких случаях полагается "но". Екатерина воплощает собою примирение враждующих сторон. Король Генрих, ее будущий первый супруг - воин, возобновивший войну, а его встреча и соединение в супружестве с ней войну прекращают. (Последующие военные действия против брата Екатерины Карла, будущего Карла VII, в пьесе не отображены). Екатерину можно рассматривать как комическую противоположность Генриха, с которой они взаимно притягиваются и присутствие которой позволяет ему проявить себя. Занятно, что она, таким образом, попадает в ту же группу персонажей, что и настолько непохожие на нее Флюэллен и даже сэр Джон Фальстаф. Генрих очень активен, Екатерина - гораздо менее, но по сюжету пьесы "Генрих V" он движется к ней, их встреча отмечает развязку. Екатерина, при небольшой роли и комических чертах, - символ восстановленного мира в пьесе о войне. И поэтому она значительнее, чем обычно выглядит - и должна выглядеть - на первый взгляд.

Сохранено