Как моя Муза добивалась уважения, играя по своим правилам (предновогодняя фантасмагория)

Как моя Муза добивалась уважения, играя по своим правилам

(предновогодняя фантасмагория).

Как там говаривал Александр Сергеевич про дядю устами Онегина? «Он уважать себя заставил и лучше выдумать не мог…»?

   Евгению повезло, он не был знаком с моей Музой. Между нами, пока она не слышит, я привыкла ее называть Вероникой. Не потому, что мне слишком нравится это имя, а просто, образ строптивой, капризной и взбалмошной особы у меня ассоциируется именно с Вероникой. Она всегда была именно такой, но в этом году начала выкидывать фортели, откалывать номера или, попросту, выкаблучиваться, издеваясь надо мной, с новой силой. Ей посвящено одно из моих стихотворений

«Муза»:

Моя муза-девушка капризная,

Приглашаешь в гости - не идет,

В тишине ночной all’improvviso*

На подушке рядом прикорнет.

И давай нашептывать мне сказки

Про дела давно минувших лет,

На ходу накладывая маски,

Наводя вечерний туалет.

Сквозь полуопущенные веки

Спорю с ней, борясь со сладким сном,

А она, как-будто по сусекам,

Наскребает мысль о том, о сем.

Утром, не успею потянуться,

Ее след простыл уже давно.

И хотят к бумаге прикоснуться

Строчки прямо с зеркала трюмо.

_______________

* all’impovviso (итал.)- вдруг, внезапно

Предыстория такова: в начале года Вероника, нашептав мне на ухо какие-то откровенно депрессивные строки, куда-то вдруг пропала. Ну, пропала и пропала, бывает, загуляла где-то или еще что. Мне, откровенно говоря, было не до нее. Постоянное напряжение на работе, домашние дела и заботы о старших родственниках выжимали из меня все соки, не оставляя место творчеству.

   Ясным весенним днем Вероника явилась мне в образе сказочной принцессы с надутыми губками, с завитыми локонами, спускавшимися с ее прелестной головки на плечи блестящими волнами, в прозрачном платьице с воланами и рукавчиками-буфф. Оказывается, наша муза обиделась, оказывается, у нее наступил кризис среднего возраста! А от меня никакого участия! Слыхали такое? Чтоб у музы была депрессия? Оказывается, бывает и такое.

Прижимая пальчик к румяной щечке, и хмуря бровки, она, капризно топнув ножкой в атласном башмачке произнесла:

-Еленка, почему запихнула мое стихотворение в дальний угол? У-у-у, противная! Ну-ка, быстро выложи его в свой блог, пусть люди посочувствуют моему горю, раз уж тебе на меня наплевать!

Ну что с ней поделаешь, я решила не связываться (себе дороже) и выложила «Зимне-депрессивное стихотворение» в ТМВ:

Метель всю ночь плясала у костра

Угасших чувств под завыванье ветра.

Не суждено дожить мне до утра,

Но на заре я поднялась из пепла.

Я выдержала взгляд седых небес,

Пронзающий насквозь немым укором.

Грозил ветвями в белом фраке лес,

Роняя в снег рябин сухих узоры.

А я брела, не зная, явь ли, сон,

Не чувствуя, не слыша, не стеная,

Как будто бы с рассветом в унисон,

Самой себе любовь к тебе прощая.

   Я не ожидала, что получу столько откликов на этот стих, что он заслуживает столько лестных слов от моих товарищей. А эта хитрюшка, Вероника, получив в качестве бонуса шоколадную конфету и, слопав ее в мгновение ока, промурлыкала, размазывая остатки шоколада по пухлым щекам:

- Вот тебе, Елена, урок! Впредь, будь ко мне внимательнее, не отмахивайся, как от назойливой мухи! Не жалей для меня времени. Для справки - я в твоей жизни важнее всего!

От такой наглости я чуть не поперхнулась:

- Ты, Муза среднего возраста, уймись уже, успокойся! Твой номер – пятый, когда позову, тогда и придешь!

Но, надо знать Веронику, так просто она сдаваться не желала. На следующей неделе в полнолуние она заявилась ночью в образе эдакой девицы – вамп. Из одежды на ней были черные кожаные шорты и две кожаных скрещивающихся полоски на груди. Тряхнув прической – каре цвета вороньего крыла и свернув малиновым маникюром, она щелкнула в воздухе хлыстом и произнесла:

- Не хочешь, Елена, по-моему, устрою тебе веселую жизнь! Что у нас нынче на дворе? Год Лошади? Отлично! Для начала разомнемся аллюром, что-то давненько мы с тобой прозой не баловались.

   И пошла строчить губной помадой на оконном стекле начало «Практического руководства для миттельшнауцеров по дрессировке своих хозяев». Ничего не скажешь, тонкий намек. Но и я не лыком шита, быстренько состряпала «Советы бывалого», довольно потирая руки. Слава богу, теперь можно делами заняться, которые увеличиваются в геометрической прогрессии.

Передышка была недолгой. Уже через два дня я проснулась рано утром от яркого света, который слепил глаза. Щурясь и зевая, не очень понимая, что к чему я встала и уперлась в ледяной взгляд голубых Вероникиных глаз, которая, не мешкая, в образе майора НКВД развернула мне в лицо включенную настольную лампу и устроила мне форменный допрос:

- У тебя, Елена, совесть есть? Ты повесть мою заканчивать собираешься? Или решила отмазаться, легкой жизни захотела? Почему весь отпуск летом пропела и прогуляла, как стрекоза? Теперь расплачивайся! Даю тебе сроку – десять дней. Не справишься – приговорю в десяти годам без права переписки с виртуальными друзьями.

   Угроза моей дорогой музы подействовала, и я нашла время для того, чтобы закончить, наконец, хотя бы первую часть нашей совместной повести, которую мусолю вот уже почти год. Потом мне в голову пришла спасительная мысль: «А покажу-ка я эту самую первую часть знающим людям! Пусть они скажут, что все это полная чушь, и что времени на такую ерунду терять просто непростительно. Утру этой вертихвостке нос!». И дала почитать начало своей сестре Полине и верному товарищу по перу Леночке Кузнецовой. Но они не оправдали моих надежд на легкое спасение. Потребовали продолжения.

Вероника явилась тут же. Я сначала и не признала ее: в модных очоках, с пучечком на голове, в деловом костюме а-ля «Шанель», на высоченных шпильках, она, загадочно улыбалась. Потом вытащила из кожаного портфеля газету, свернутую в трубочку, и небрежно швырнула ее мне на колени:

- На, расслабься немного, знаю, что любишь всякую ерунду читать!

Газета называлась «ПроИталия». В ней напечатали статью про итальянского поэта восемнадцатого века Алеардо Алеарди и предложили сделать литературный перевод одного из его стихотворений. Вероника, ласково глядя из-под очков, стала, словно реченька журчать мне в ухо перевод, только успевай – записывай.

Привожу для примера оригинал (для знающих итальянский) и перевод.