Как меня принимали в пионеры

bjorn_varulv — 23.04.2021 (Навеяно прочтением воспоминаний другого автора).


("Быть Раисе медсестрой", холст, масло.1989)

Наш класс принимали в пионеры в каком-то музее неподалеку от школы, так что к сожалению на "Икарусе" покататься не довелось. Хлюпали пешочком из метро по привычной московской серой каше из снега с солью, так что к моменту торжественного построения в музейном зале нижняя часть брюк у мальчиков стала мокрой, так же как и нарядные (вернее, уже не нарядные и не белые) гольфики у девочек. И принесенная с собой сменная обувь, надетая на мокрые гольфы и носки, от холода не спасала: будущие пионеры построились на торжественную линейку, дрожа и стуча зубами. Но никто не ныл, даже не пикнул — мы ведь были настоящими героями! Что нам какие-то мокрые ноги.

Сначала нам показали кадры военной хроники. Какие именно, я не помню, помню только, как было страшно, потому что там убивали людей и это было по-настоящему. Потом кто-то из взрослых (кажется, кто-то из руководителей музея) произнес торжественную речь о том, что мы, юное поколение, сегодня превращаемся из октябрят в пионеры и этим самым пополняем ряды будущих коммунистов... Ну, в таком духе. Мне слушать такое не хотелось, потому что коммунисты мне совсем не нравились, ведь их придумали страшный дедушка Ленин, убивавший зайчиков веслом, и не менее страшная тётенька Крупская. (Больше всего я боялась в детстве, что меня заставят смотреть на мумию Ленина, и когда весь наш класс повезли на экскурсию в Мавзолей, я впервые в жизни прогуляла школу). Однако в пионеры мне вступить хотелось, потому что галстук казался чем-то крутым, взрослым, и остаться без галстука означало остаться маленьким. И вот я стояла, чувствуя как мокрые ноги в сменных кедах начинают противно преть, и думала — ну когда же наконец дадут галстук и можно будет идти домой?

Наконец  вступительная часть закончилась, и на месте читавшего речь старого дяденьки появилась наша школьная пионервожатая, она же по совместительству учительница биологии. Было ей хорошо за сорок, к тому же она сильно красилась — ярко-синие веки больших на выкате глаз, густая черная тушь на ресницах и малиновые губы не особо гармонировали с красным галстуком и пионерской формой, в которую она была одета. К тому же лицо ее всегда выглядело опухшим и помятым, а на уроках она никого не слушала, предмет знала просто ужасно и можно было на спор нести любую ахинею, — в общем, пионервожатую в нашем классе не уважал наверное никто. Была у нее ещё интересная особенность:  изъяснялась она на языке если не племени Мумба-Юмба, то какого-то соседнего. И уровень развития интеллекта был у неё соответствующим. Понять, чего она хочет от нас, детей, порой было весьма сложно.

Но процедуру принятия октябрят в пионеры мы репетировали в школе множество раз. Поэтому все чувствовали себя  довольно спокойно и уверенно. Все мы знали, что будет дальше. И наша пионервожатая, по случаю праздника сменившая синий окрас век на интенсивно-зеленый с блёстками, много раз зачитывала полагавшиеся ей слова по бумажке, так что в конце концов выучила их наизусть. В общем, ничто не предвещало...

Действо, которое мы репетировали в школе, было в общем-то незамысловатым: по команде пионервожатой звеньевые каждого октябрятского звена должны были пройти с флажками на возвышение, где выстроились на постаментах из черного гранита бюсты героев революции. Там звеньевые должны были оставить флажки и вернуться в строй, после чего — опять-таки по команде пионервожатой — мы, рядовые октябрята, должны были ровным гуськом подойти к этим самым статуям и положить свои звёздочки, каждый возле флажка своего звена. Потом мы разворачивались и тем же ровным гуськом возвращались на место. И ждали процедуры завязывания галстука.

Организаторы торжественной инициации юных ленинцев не учли одного. Если на репетициях в актовом зале школы пионервожатую слушали только дети да изредка завуч с директрисой, то теперь тут, в музее, присутствовали родители, выстроенные в шеренгу у стенки напротив детей, руководство музея и школы и — что самое страшное — ветераны войны! Их заботливо усадили на скрипучих музейных стульях между колонн.

Присутствие такого количества зрителей заставило учащенно биться даже наши детские сердца. Что уж говорить о пионервожатой, на которой лежала такая огромная ответственность! Когда она вышла в центр зала, её руки суетливо шарили по короткой пионерской юбке, видимо в поисках привычного кармана, в котором находилась заветная бумажка с текстом... На лице пионервожатой даже издалека были заметны крупные капли пота. В общем, стало ясно: пионервожатая волнуется.

Наконец она перестала разыскивать на юбке карман с подсказкой, выпрямилась, обвела зал ещё более, чем обычно, вытаращенными глазами, откашлялась, стараясь придать голосу зычность и торжественность, и произнесла:
- Флаговым приготовиться и вынести флаговые флажки!

Я помню эту фразу дословно. Она поразила моё детское воображение сильнее, чем кадры кинохроники. Кадров я почти не помню, а слова впечатались в мозг навсегда.
Как и следующая фраза пионервожатой. Вторая из двух, отрепетированных в школе. В оригинале она звучала, конечно, несколько по-другому...
Пионервожатая, сознавая высочайшую торжественность момента, набрала в грудь как можно больше воздуха и что было мочи возопила, срываясь в конце на визг:
- Церемонию возложения звездочек к бюстам памятников героев возложить!!!

Хорошо помню, что пока мы гуськом несли свои звездочки, чтобы навсегда расстаться с ними, нас сопровождало доносившееся из рядов ветеранов и родителей хихиканье. Ну а когда мы, уже не октябрята, выстроились снова в ряд, хихиканье конечно смолкло. Из динамиков полилась торжественная и печальная музыка. Пионервожатая, слегка покачиваясь на своих огромных каблуках блестящих сапогов-чулков, шла вдоль нашего ряда и повязывала нам по очереди галстуки. За ней шёл какой-то маленький и важный октябрёнок с коробкой, из которой она эти самые галстуки доставала.

Когда дошла очередь до меня, пионервожатая, сопя, завязала галстук на моей шее, больно дёрнув при этом за волосы. От нее сильно разило луком.
- В ряды вступления пионеров... комсомольской организации... будь готов! — зловещим шепотом предостерегла меня она.
Я, как было отрепетировано, взмахнула рукой в пионерском салюте и прошептала в ответ:
- Всегда готов!

Пионервожатая и мальчик с коробкой перешли к следующим моим одноклассникам, а я стояла и слушала музыку. Я её очень любила. Это был полонез Огинского.
Мне было грустно и тревожно. Хотелось плакать и домой. Но нас должны были ещё повезти — на метро — к Вечному огню неподалеку от страшного Мавзолея...

На следующий день наш класс опустел чуть ли не наполовину — многие заболели. Я тоже хотела заболеть, но родители не разрешили остаться дома и я пошла в школу, где и сидела до конца уроков, то и дело чихая и тайком вытирая нос новеньким красным галстуком.

Оставить комментарий

Популярные посты:

• Ранее
• Архив