Как лечат психические заболевания в Израиле

dpmmax — 23.08.2016

Всегда интересно сравнить нюансы ведения и лечения пациентов в разных клиниках, не говоря уже о разных странах. Поэтому сегодня я с удовольствием представлю вам одну из таких клиник. А чтобы не служить испорченным телефоном, предоставлю слово заведующему её психотерапевтическим отделением. Текст предоставлен заказчиком. Внимание на тэг.


Три истории от заведующего психотерапевтическим отделением клиники «Мацпен» (Израиль) Виталия Тевелева.

Как лечат всевозможные психиатрические болезни и расстройства в Израиле — стране с медициной, можно сказать, третьего тысячелетия?

Во-первых, подходы к лечению значительно отличаются от принятых в России. Почему? Потому что в России биологический подход: всех лечат препаратами, психотерапию людям не назначают. Психотерапия была в стране «на коне» во времена Бехтерева и Павлова, в конце 19, начале 20-го века. Потом случился коммунистический строй, когда священники стали не нужны, психотерапевты тем более. В Советском Союзе были замечательные и очень передовые психотерапевты – для космонавтов. Семейная психотерапия началась именно с этого: когда космонавты на орбите начинали сходить с ума, военные и космические психологи приглашали их семью и вели беседы. Но, собственно, на этом советская психотерапия и остановилась, никуда дальше не двинувшись. Когда афганцы возвращались домой, не существовало посттравматического синдрома, был только алкоголизм, наркомания, разбитые судьбы и семьи. Памперсов и стиральных машин в Советском союзе не было, родившая женщина должна была стирать по 40 пеленок в день холодной водой, должна была бежать рано утром в очередь за молоком, соответственно, не имела ни права, ни времени болеть послеродовой депрессией. Соответственно, нечего было лечить.

Когда упал железный занавес, в Советский Союз хлынула масса мусорной литературы, которую Запад уже давным-давно отработал и выплюнул. Это, прежде всего, Фрейд и гештальт, хотя многое в современной психотерапии основывается на их работах. И на этом уровне психотерапия остановилась и находится по сей день. На Западе же, пройдя болезни роста, перешли к более эффективным методам психотерапии.

Во-вторых, в России практически нет когнитивно-поведенческой терапии (CBT), даже в крупных столичных городах. А на сегодняшний день именно это лечение подтверждается как наиболее эффективное фактами и исследованиями в разных культурах со значимой статистической выборкой. И эти исследования проводятся во всем мире с 80-х годов.

В начале 80-х годов в Америке психотерапия ушла в частные руки. И предприниматели захотели узнать: какие же всё-таки методики работают и лечат, а какие — нет. Работы проводились НЕ на деньги от фармацевтических компаний, чтобы это было действительно чистое знание. С тех пор такие исследования проводятся регулярно во всём мире. И все они указали и продолжают указывать на то, что не более 20% психических заболеваний лечатся не CBT (а психодинамической и экзистенциальной психотерапией). А остальные 80% - в основном CBT.

Что же такое CBT? У нас у всех есть чувства, мысли и мы все что-то делаем в этой жизни. Кроме этого есть ещё физиологические реакции. Психоанализ говорит, что, чтобы решить проблему, надо найти причину этой проблемы. Всё правильно. Это совершенно медицинский подход. Но психоанализ ищет эту причину в подсознательном, в раннем возрасте, выискивает комплексы. При этом всё строится на предположении, что, допустим, кого-то в детстве не долюбила мама. Но никто этого не знает наверняка и не подтвердит. Наука не находит подтверждения этому. Никто не знает, что там происходило в детстве, всё это на уровне теории.



Специалист CBT может выявить, что СЕГОДНЯ думает человек, как СЕГОДНЯ он себя чувствует, какие у него происходят физиологические реакции на те или иные события. И специалист может понаблюдать за теми или иными поведенческими паттернами. И это всё выявляемо. Врач задаёт вопрос пациенту: что ты сейчас думаешь, что ты сейчас чувствуешь, как ты себя ведёшь в такой ситуации. Это принцип «здесь и сейчас». Выявив мысли, выявив чувства, выявив поведение, психотерапевт может начать это менять. Это и есть CBT. Как CBT работает в каждой конкретной болезни, коих множество, можно посмотреть, например, здесь, это канал клиники «Мацпен», где д-р Виталий Тевелев регулярно записывает короткие ролики.

В-третьих. В Израиле психиатрию и неврологию ДЕЙСТВИТЕЛЬНО ЛЕЧАТ. И в государственных , и в частных амбулаторных клиниках, в которые, к слову, часто попадают пациенты по направлению из крупнейших городских больниц, потому что там нет достаточно опытных специалистов по этим направлениям. Во всяком случае, в клинику «Мацпен» нередко попадают пациенты, в том числе по направлениям из таких больниц, как Шиба, Асута и пр. Лечат — потому что государству очень дорого обходится содержание людей с такого рода инвалидностями (постравматический синдром, навязчивые состояния и пр.), у них высокие пенсии + всевозможные пособия. Проще и дешевле такие болезни вылечивать, причём как можно раньше и как можно основательнее, чтобы по возможности избегать рецедивов. Возможно, поэтому в Израиле нет такого количества «психушек»//«дурдомов», как в России, а в России они есть в любом даже мелком провинциальном городке, а то и по несколько штук. Лечат как можно раньше, но при этом с людьми в возрасте и 40+, и 50+, и даже 60+ тоже работают, выводят из сложных состояний на очень хорошие уровни: всех подряд не списывают под грифом «старческий маразм», а как следует диагностируют и лечат.

Наконец, в-четвёртых. Лекарства. В Израиле используются самые передовые препараты, с минимальным побочными эффектами. Такие лекарства не превращают людей в безвольных, безэмоциональных «овощей». Некоторые из препаратов в России вообще запрещены, хотя давно и успешно используются во всём Западном мире. Плюс — израильские психиатры никогда не спешат с назначением медикаментозного лечения. Особенно детям. Понятно, что если надо снять тяжелые симптомы или вывести человека из тяжелого, запущенного состояния, будут выписываться лекарства. Но в Израиле триединый подход: человеку оказывается био-психо-социальная помощь. И психиатрическая помощь никогда не сводится только к биологическому лечению. Обязательно идет психотерапевтическая поддержка и социальная реабилитация: работа с семьёй, построение планов на жизнь, возвращение в общество.

Теперь истории. Истории рассказал видный израильский психотерапевт д-р Виталий Тевелев из собственной практики в частной клинике «Мацпен», где он принимает уже более 10 лет, в том числе много работает с пациентами России, Украины, Казахстана и пр. Почему люди с постсоветского пространства, а также русскоязычные пациенты из других стран мира, в том числе с развитой медициной, едут в «Мацпен», потому что здесь есть возможность общаться с врачами на родном языке, а психиатрические заболевания лечить через переводчика невозможно. Ну и естественно, едут по причинам, которые перечислялись выше: неверные диагнозы на Родине — очень распространенное явление, к сожалению, особенно среди детей; неэффективное лечение, которое не давало улучшений месяцами годами. В общем, едут за, своего рода, последней надеждой вывести близкого человека из тяжелого, часто многолетнего, состояния. И находят здесь исполнение этой надежды.



История о лечении застарелой депрессии и тревоги

Несколько лет назад к нам обратился пожилой человек, с жалобой на депрессию и сопровождающую ее тревогу с паническими атаками. Такие сочетания встречаются довольно часто в клинической практике.

Надо сказать, что пациент этот уже вышел на пенсию, растил внуков, занимался дачей и огородом, долгие годы строил баню, что его хоть как-то отвлекало от болезни.

Болел он профессионально, т. е. вот уже 37 лет как с периодичностью раз в год или два госпитализировал себя в психиатрическую больницу, где его принимали, как родного. Там он проводил в тишине и покое месяц-два, принимал лекарства, которые, к слову сказать, принимал и дома, и возвращался в свою жизнь до следующей госпитализации. Выписываясь, всякий раз говорил «до свидания», точно зная, что скоро все равно вернется в «родную обитель».

К нам он приехал с большими сомнениями. Да и не хотел он ехать к нам: чего зря такие деньжищи тратить, все равно не поможет, говорил он. Но его жена и сын настояли, и он все-таки приехал, хоть и не надеясь на успех предприятия.

К его лечению нельзя было подходить стандартно, потому что за годы болезни структура его личности переформировалась вокруг болезни, как личностно-значимого ядра. Т. е. он уже не мыслил себя без болезни, хотя и страдал, и понимал, что вся семья его страдает, а дети внуков ему не доверяют: не хотят, чтобы те росли в депрессивной среде.

Программу мы составили по протоколу лечения депрессии-тревоги-панических атак: антидепрессанты, когнитивно-поведенческая психотерапия, занятия спортом, активная курортно-санаторная жизнь. Лечение продвигалось очень тяжело. А через 2,5 месяца, уже под конец его пребывания у нас, мы всерьез забеспокоились, потому как улучшения хоть и наблюдались, но очень небольшие. Я начал опасаться, что, возможно, мы до конца срока пребывания не сможем вывести его на приемлемый уровень самочувствия.

Драматические изменения произошли за 3 дня до его отъезда. То ли от отчаяния, то ли количество психотерапии за всю его жизнь перешло в качество и нарушилось стойкое равновесие неких сакральных сил в душе его, но депрессия его сдалась: около 70% симптомов его болезни сошли. А через месяц после отъезда он нам радостно сообщил, что все у него прошло.

Катамнез — наблюдения по телефону — в течение последних 3 лет: он продолжает принимать прописанные ему лекарства, но психотерапию адекватную у себя дома так и не нашел. Ему надоело сидеть без дела и он устроился на работу. Вернулся к хобби своего студенчества — начал выступать со сцены с бардовской песней вместе со своей женой. Достроил баню. Проводит много времени с внуками.



История о том, как врачи идут навстречу пациенту и к чему это приводит

Однажды в клинику поступило обращение от крупного бизнесмена по поводу его сына. Депрессия, тревожность, панические атаки. Но самое главное — на него совершенно не действовали медикаменты, которые ему прописывали специалисты в Москве и Санкт-Петербурге. Посмотрели его историю болезни и внушительный список уже перепробованных им лекарств, провели консилиум, почесали затылки и решили, что есть еще что попробовать. Через два дня отец и сын приземлились в Тель-Авиве.

Молодой человек выглядел угасшим и печальным. Болел он около 3 лет клинической депрессией. Ничем не мог заниматься.

Нас течение его болезни и попытки лечения в столицах России тоже заставили задуматься. Он перепробовал 14 видов лекарств из всевозможных генерических групп. То есть его лечили, к примеру, одновременно нейролептиками и антидепрессантами, что в определенных, особо тяжелых состояниях, бывает оправданно. В ряде случаев, на наш взгляд, ему прописывали корректное лечение. Медикаментозное, естественно, так как психотерапию ему никто никогда не предлагал.

После диагностической встречи с психиатром был прописан курс медикаментозного лечения, а также психотерапия. Через два дня пациент пришел к психиатру с жалобами на побочные эффекты. Ситуация была более чем странная, никаких побочных эффектов на этом этапе еще возникнуть не могло. Психиатр сделал попытку убедить пациента продолжить прием еще несколько дней, но натолкнулся на сильнейшее противодействие со стороны пациента. Почти сразу к вопросу подключился отец пациента, который в ультимативной форме потребовал поменять медикаменты, аргументируя тем, что «мы это уже пробовали и вам деньги платят, так делайте, что говорят». После обсуждения нам удалось все-таки убедить пациента и отца продолжить лечение по прописанному курсу.

Параллельно мы получили от них разрешение связаться с одним из российских лечащих врачей. От него мы получили ряд документов, связанных с предыдущим лечением, и выяснили, что все 14 видов лекарств были перепробованы пациентом за период в 4 месяца. Учитывая, что подавляющее большинство из них начинают действовать в течение трех недель, было не понятно, как это возможно. А ответ был прост: через два-три дня после начала приема любого препарата пациент и его отец приходили к психиатру с требованием менять схему лечения, абсолютно с теми же аргументами, которыми они действовали и с нами. К слову сказать, отец пациента — человек очень доминантный, привыкший подчинять и не терпящий никаких возражений, и к тому же считающий, что факт оплаты визита позволяет ему самому диктовать методы и составляющие лечения. Кто-то из врачей сдавался под напором, кто-то, видимо, отказывался и тогда с ним переставали взаимодействовать.

Были мобилизованы все силы, чтобы, во-первых, убедить пациента продолжать прописанный курс лечения, а, во-вторых, изолировать на этом этапе отца от процесса лечения. Какими силами нам удалось убедить его уехать и оставить 27-летнего сына на несколько недель одного — это тема для отдельного эпоса.

В итоге через два месяца пациент уехал в хорошем состоянии и с прекрасным прогнозом. Ему подошел первый же прописанный препарат. Отец, который на протяжении двух месяцев не хотел разговаривать с сотрудниками клинки, позвонил через месяц после возвращения сына, чтобы поблагодарить нас, оставить теплые слова отзыва нашей клинике «Мацпен». Еще через год мы дистанционно отменили медикаментозное лечение. Психотерапия продолжается по скайпу раз в две недели. Молодой человек управляет одной из дочерних компаний своего отца.

История о лечении заброшенной шизофрении

Однажды нам привезли на лечение молодого человека, больного шизофренией. Он был студентом 2-го курса университета. На момент болезни он взял академ, не очень-то и веря, что когда-то закончит университет. Его родители были в отчаянии, так как создавалось впечатление, что он болен особым видом шизофрении — treatment resistant, т. е. болезнь, не реагирующая на лечение.

Он находился в сильнейшем психозе, говорил на птичьем языке, использовал несуществующие слова (неологизмы). Гигиенические навыки на нуле: он отказывался мыться и переодевать одежду. Он ушел из университета, не общался с друзьями, последний год вообще не выходил из дома. Выглядел он так, что было даже не понятно, как его впустили в самолет. Естественно, он не хотел лечиться. Родители ему сказали, что они летят в Израиль на отдых всей семьей, потому что боялись, что он откажется лететь лечиться.

Первое, что пришлось сделать, это убедить его родителей, в том что мы обязаны рассказать ему ,зачем он к нам приехал. Родители просили назначить ему медикаментозное лечение, а они, дескать, будут подсыпать ему лекарства в еду. Пришлось долго и упорно объяснять, что, во-первых, в Израиле это незаконно, а, во-вторых, если пациент не признает свое заболевание и не будет участвовать в лечении, мы теряем сильнейшего помощника в лечебном процессе — самого пациента.

Нам очень надо было убедить его помочь нам в его же лечении. Для этого нам нужно было перетянуть его на свою сторону и настроить против своей болезни. В начале он отказался меня слушать вообще, но я попытался поговорить на его птичьем языке, что вызвало парадоксальную реакцию: он посмотрел на меня совершенно трезвым взглядом и совершенно чистым русским языком сказал, что он меня не понимает.

Дело в том, что насколько бы ни был пациент неадекватен, он, как правило, понимает, что я врач и мне не пристало говорить на его психотическом языке. Иными словами, пациент хранит за собой право быть психотичным, не позволяя кому-то другому быть таким же больным, как и он.

Через какое-то время мы все-таки убедили его уговорами и обещаниями начать принимать лекарства. Я начал вести с ним психотерапию. У меня было 3 главных задачи: вывести его на понятную, чистую, человеческую речь, убедить следить за своей гигиеной и познакомить его со своей болезнью, как с неким состоянием, которое его будет сопровождать пожизненно. К слову сказать, когда он пошел на поправку и его психоз сошел, я попросил его посмотреть фильм «Игры разума», особенно внимательно остановиться на тех моментах, где главный герой, Джон Нэш, учится осознавать свою болезнь, ее проявления, симптомы и адекватно к ней относиться, т. е. не гоняться за призрачными агентами ЦРУ и КГБ.

К окончанию 3 месяца лечения наш пациент уже не проявлял никаких признаков психоза. Проявлял интерес к новой одежде, даже купил себе несколько новых вещей. Мы определили с ним его планы на будущее, его восстановление в университете, воссоздание дружеских связей, поиск работы.

Катамнез: пациент приезжал к нам еще 2 раза — через 2 года всякий раз. Он закончил университет, устроился работать по специальности. Его главная проблема была найти себе подругу, но это было года полтора назад, сейчас он уже встречается с девушкой. У него была несколько раз регрессия — возвращался психоз, который он вместе со своими родителями вовремя замечал и удачно купировал медикаментами, всякий раз обращаясь к нам за советом по скайпу.

Если у кого-то из читателей будет вопрос к д-ру Виталию Тевелеву после прочтения этого поста, задавайте в комментариях: он будет следить за комментами и всем обязательно ответит.

Оставить комментарий

Популярные посты:

• Ранее
• Архив